Алекс Бонд - Творцы грядущего [litres]

И вдруг послышался оглушительный рев. Мы с Биллом пришли в панический ужас. Говоря по правде, я ехал на завод в твердом убеждении, что это опасное место, и с самого начала ждал какой-нибудь беды. Когда раздался рев, я сейчас же решил, что случилась ужасная катастрофа. Шум был неприятный и пронзительный. Пока он продолжался, дядя Эдуард не мог ничего объяснить нам, потому что этот шум нельзя было перекричать. Но улыбка на его лице говорила нам, что все это в порядке вещей.

Когда, наконец, шум стих, дядя Эдуард объяснил, в чем дело. Железо струилось из отверстия слишком быстро, и пришлось открыть клапан, который впускал в печь воздух. Шум этого выпущенного воздуха давал понятие о силе той воздушной струи, которая врывалась в доменную печь.

Бадьи постепенно были наполнены, и поезд тронулся с ними в путь. Мы последовали за ними к зданию, где подъемный кран подхватывал бадьи одну за другой и выливал их содержимое в огромный сосуд, где оно смешивалось с железом из других печей.

– В этот сосуд, – сказал дядя Эдуард, – входит триста тонн расплавленного железа, т. е. втрое больше веса большого паровоза. Он устроен так, что может вращаться на оси, когда нужно вылить из него металл. Вон один как раз наклоняется.

И мы увидели, как один из этих огромных сосудов вдруг начал наклоняться какой-то невидимой рукой, как огромный чайник, разливая в чашки раскаленный добела чай.

– В этих чашках, – продолжал дядя Эдуард свое сравнение, – в каждой по шестьдесят тонн. Пойдемте смотреть, как они превращают это железо в сталь.

Я до этого не знал хорошенько разницу между железом и сталью, а теперь понял, что вся разница зависит от содержания углерода. Чугун содержит больше углерода, чем сталь, а сталь – больше, чем кованое железо. Бадьи, за которыми мы последовали, были на пути к открытым печам, чтобы выжечь часть содержащегося в железе углерода.

Это было самое огромное здание, какое я когда-либо видел, почти в четверть мили длиной и шириной футов двести. Печи были устроены в ряд вдоль середины здания. Снаружи в них не было ничего интересного, но яркий свет, видневшийся из отверстия в каждой печи, указывал, что внутри что-то происходило.

– В этих печах горит газ, а не кокс, – сказал дядя Эдуард. – Вы понимаете: если бы мы привели железо в соприкосновение с коксом, они бы прибавили туда еще больше углерода. Чтобы получить высокую температуру, нагревают воздух, прежде чем пускать его в печь. С каждой стороны у этих доменных печей устроено по паре печей с кирпичами. Труба высасывает сгоревший газ из доменной печи в одну из пар печей с кирпичами, разогревая в них кирпичи; в это же время притекает воздух из другой пары печей. После этого поворачивается клапан, и течение воздуха начинает совершаться в обратном порядке.

– Но если газ и воздух идут в доменную печь вместе, отчего они не сгорают раньше, чем попадут в печь? – спросил Билл.

– Они идут по разным трубам и из разных печей. Они соединяются только в доменной печи. Стой! – крикнул он вдруг, увидев, как Билл направился к одному из отверстий, чтобы заглянуть в него. – Ты хочешь ослепнуть?! Там свет так же ярок, как солнце.

– Я дам им очки, – предложил наш спутник.

Он взял огромные синие очки у одного из рабочих, и мы смогли посмотреть, как железо превращается в сталь.

– Сколько времени оно должно оставаться в этом горне? – спросил я.

– Это зависит от того, какую сталь делают, – ответил сопровождающий. – Все зависит от того, сколько в ней останется углерода. Приблизительно от восьми до двенадцати часов. Но есть возможность сделать это за несколько минут.

И дядя Эдуард обратился к нашему руководителю с просьбой провести нас на установку Бессемера.

– Мне хочется показать этим ребятам, как из железа делают сталь за десять минут.

– У нас на заводе нет горнов Бессемера, – сказал наш спутник. – Мы здесь пользуемся только этими открытыми горнами.

– Ах да, я и забыл, – сказал дядя Эдуард. – Нам придется вернуться в Чикаго, чтобы увидеть это. Там, я надеюсь, есть горны Бессемера.

– Да. Там также есть и электрическая печь.

– Ну, вот и отлично. Завтра мы съездим в Чикаго.

Открытие горна не может сравниться по своему великолепию с открытием доменной печи, но смотреть на расплавленную сталь было так интересно, что мы простояли до тех пор, пока подставленная бадья не наполнилась до краев, после чего с нее слили шлак в другую, меньшую бадью. Затем огромный передвижной кран подхватил бадью и передвинул ее на другой конец здания.

– Сейчас будут делать слитки, – сказал дядя Эдуард, указывая на большие формы, похожие на ящики с дном в два квадратных фута и восемь футов в высоту.

Мы смотрели, как мастер маневрировал подъемным краном, устанавливая бадью над формой, и вслед за тем из отверстия дна бадьи расплавленная сталь потекла в форму. По мере того, как формы наполнялись, их накрывали крышками. Формы были из чугуна, и я заметил, что они поставлены на маленькие платформы. Эти платформы, соединившись, образовали поезд, который вывозился во двор, как только формы были наполнены.

Казалось, что раскаленные докрасна формы вот-вот опрокинутся, когда поезд шел по неровному грунту или делал повороты. Они казались неустойчивыми, несмотря на то, что были у основания шире, чем наверху. Это приводило меня в недоумение, и я ломал голову над тем, как же будут вынимать из форм застывшую сталь.

– Очень просто, – объяснил мне дядя Эдуард. – Формы открываются и сверху, и снизу. Даже проще сказать, они только стоят на своем днище. Форма снимается машиной вверх, а литье остается на своем днище.

Мы увидели, как это делается, несколько минут спустя, крышки были уже сняты. Два крюка опускались к ручкам в то время, как стержень, спускавшийся между ними, упирался в литье. Когда после этого кран поднимал формы, литье оставалось на месте.

После снятия всех форм, поезд отправлялся дальше со своим раскаленным грузом.

– Теперь они направляются к колодцу, – сказал дядя Эдуард, – где внутренняя часть, которая сейчас еще не застыла, затвердеет. Оттуда они отправятся на «чугунные мельницы», где их раскатают на более мелкие части, а затем – на «рельсовые мельницы», откуда уже выйдут стальные рельсы.

– Виноват, – перебил наш проводник дядю Эдуарда, – у нас делают рельсы тут же прямо из литья.

Это было новостью для дяди Эдуарда.

– Неужели! – воскликнул он. – Так отведите нас, пожалуйста, туда, где это делается. Я знаю, что ваш завод славится своими рельсами.

«Рельсовые мельницы» представляли собой замечательное зрелище.

Огромные раскаленные формы литья были переложены с платформ на особое корыто. Пол этого корыта, или «стол», как здесь его называют, состоял из целого ряда катков, которые быстро двигались. Положенный на них громадный неуклюжий кусок стали двигался по ним, пока не попадал между парой широких стальных валов, которые тотчас же подхватывали его и пропускали между собой, как белье через бельевой каток.