Александр Куделин - Неуставняк-1. Книга 1

Пробежав плац, рота свернула налево – в тенистую каштановую аллею. В ней остановилась и сразу распалась одна из бегущих перед нами рот. Тела новобранцев, превратившись в знаки вопросов, бешено пульсируют, стараясь восстановить загнанное в край дыхание.

«Может и мы?», но сержант принимает влево, наш строй обегает счастливчиков и устремляется вдаль.

– Не растягиваться! А ну, подтянись! В чем дело!?! У нас что, девочки в строю!?! Не киснуть! Выровнять шаг! Раз! Раз! Раз, два, три! – Неутомимый прапорщик гонит нас, как перекладных.

Его голос стал чаще вмешиваться в моё подсознание, и каждый раз, как только мысли готовы были сформулировать команду для тела, он своими криком нарушал их порядок и не давал придуманное превратить в дело: «Чего заплетаемся? Юбки мешают? Раз, раз, раз! Шаг равняем, раз, раз! Та-ак! Что обмякли – податливость дома оставили! Раз, раз, раз!»

– Реже шаг!

Сержант замедлил движение, но бега не прекратил.

– Ну что, дочки, надо отдохнуть и поменять прокладки?! Рота! Шагом! Арш!»

Резко спадает напряжение, и ноги тут же становятся ватными – мы, словно больные диареей, вжав в себя зад, начинаем шаркать ногами, как сводный взвод ветеранов престарелых домов.

– Команда была «Шагом!», а не «Ползком!»! – Завидовать энергии нашего прапорщика нет сил, а он не унимается. – Раз! Раз! Раз! Два! Три! Ногу поднять! Не шаркать! Щас пойдём в обратном направлении, чтобы исправить писаное!

Мы стараемся заставить наши непослушные ноги сделать нормальный шаг, даже не строевой, а просто нормальный – не выходит.

– Ро-та-а! Стой!

От остановки картинка видимой местности не перестала скакать и болтаться, а наполнилась радужными кругами, которые, распадаясь, на краю взгляда превращались в чёрные точки.

Встали, нас качает – будто штормит, дыхание сродни пару разгоняющегося паровоза. Очень охота согнуться и, упёршись ладонями в коленки, стоять, чтобы дышать, дышать, дышать.

– Так, бойцы, оправиться 17 17 В армейском диалекте полно несуразностей, которые непонятны простым гражданам, носителям простого разговорного языка. Слово-команда «оправиться» означает поправить на себе обмундирование, которое во время текущего действия растрепалось или закрутилось вокруг твоего тела. Его гражданское значение «сходить в туалет» заменено уставной командой «справить естественные надобности!», а туалет в армии принимают: «Мальцев! Ты где столько времени пропадал?! Тебя вся рота ждёт-дожидается!». «А чего меня, товарищ майор, искать? Я туалет принимал (мылся, мыл голову, тело, брился и чистил зубы в трусах в умывальнике)». Если в этом произведении или следующих повествованиях Вы увидите подобное разночтение, то примите на веру и сопоставив текущие действия, прочтите слово в той применимой транскрипции, которая должна быть согласно действию повествования. ! Кому надо, перевязать портянки.

Мне надо – в сапоге уплотнённая ветошь, сжавшая пальцы и намявшая ступню.

Руки от бега устают тоже, но главное – это ноги: мышцы напряжены, и поднять ногу, чтобы освободить её от сапога, кажется невозможным. Мы, наступая на пятки собственных сапог, спихиваем их и стараемся прямо на асфальте перебинтоваться портянками – нагнуться, чтобы подхватить портянку, нет сил, пальцы не слушаются, а сломавшийся вестибулярный аппарат заваливает на бок…

Не знаю, как у других, но метод одевания портянок по-штурмовому позволил мне отдохнуть лишнюю минуту, хотя упорство иных заслуживало аплодисментов!

Спасибо тебе, недобрый сержант, за твой урок по одеванию в первый день нашего знакомства!

– Ну что? Оправились! – прапорщик обратился к нам, но ответа явно не требовал. – Сейчас после интенсивного бега следует интенсивно отдохнуть. Всем присесть! На корточки.

Примером для нас служил сержант, и мы, как и он, присели, при этом следовало выпрямить спину, а кисти рук, подняв, сцепить в замок за головой.

– Гуськом! До следующего каштана, первая шеренга! Шагом! Арш!

Сержант, вприсядку – как в танце, принялся умело выбрасывать ступни ног в сторону и вперёд. У него это получалось лихо. Первая шеренга помчалась за ним.

– Вторая шеренга, марш! – Прапорщик нарезал интервалы по три метра.

– Третья шеренга, марш! – И наша шеренга, превратившись в гусей, погнала себя вперёд.

На тренировках в секции нам иногда приказывали идти гусиным шагом, но там можно было немного и посачковать – достаточно приподнять свой зад и перейти на ходьбу на полусогнутых. А тут нет: «Высоко сижу, далеко…» – груз каждого должен быть одинаков, а твои претензии – лишь собственная блажь.

– Гуськом! Гуськом, команда была. Так! Кто устал, может прыгать по-лягушачьи!

«Ура! Прыгать легче!» – быстро начинаю соображать и, резко подавшись вперёд, прыгаю. Руки, как маятник, рвутся назад, чтоб помочь выбросить тело: «Ура! Так легче!»

– А кто разрешил руки с затылка снимать!?! Руки всем на затылок! Что?! Кто‑то не слышит!?! Сейчас повторим! Потренироваться решили!?! – Раздражённый голос прапорщика напоминает раздосадованного родителя, когда его не слушает ребёнок.

Мы быстро решаем, что не стоит ему сейчас докучать, и следующий прыжок делаем с застёгнутыми на затылке руками. Теперь прыжок получается меньше шага, но всё же при прыжке кровь из верхнего отдела ноги смогла перелиться в нижний, и напряжение мышц голени ослабло, что принесло некоторый успокаивающий эффект. Нам нельзя не выполнить этого упражнения, а то придётся его повторять снова и снова, но нам позволено менять шаг, и только теперь ты понимаешь значение поговорки «Хрен редьки не слаще».

Так и стали мы вразнобой пробираться до цели. Мы словно играли в салочки: тот, кто салит – тот лягушка, кто убегает – тот гусь. Сраных двадцать пять метров мы преодолевали минуты три. Кто-то заканчивал это упражнение ползком на коленках, а кто-то, ковыляя по-гусиному, опирался то на правую, то на левую руку, но нарушить строй никто не отважился. Прапорщик оценил наше стремление к цели, и повтора не последовало

– Ну что?! Отдохнули? – В его голосе нет ни сострадания, ни издёвки. – Рота! В колонну по три разобраться. – Быстрее! Быстрей! Рота! Бего-о-о!

«Боже, какой «Бего-ом?!». Куда «…Арш!»? Он что, с ума сошёл?! Куда бежать?! А ноги?!» – пока эти, и не только, мысли роились в голове, руки сами согнулись в локоточках, тело подалось вперёд, и по команде «М-арш!» ноги сделали первый шаг, и бег начался снова.

Бежать было невообразимо трудно, но прицельная мушка вела вперёд, и мы, как заколдованные, двигались за ней. Дыхания не хватало, лёгкие готовы были выпрыгнуть изнутри, глотка и нёбо пересохли. Ноги уже не поднимались, а только скользили вдоль земли. Шаркать уставшими ногами неэффективно – это создаёт дополнительное трение, а оно влияет на скорость. От усталости все сгорбились, это не уменьшало сопротивление воздуху, просто так проще – согнутое и выдвинутое вперёд тело влечёт за собой ноги, которые требуется только переставлять. Держать прямо голову уже не удаётся, мышцы шеи по какой-то причине тоже устали, но и на грудь её не положить, так как согнутая шея сразу уменьшит дыхательный проход. Вот и бежим сгорбленными с качающимися из стороны в сторону головами. А раз голова опущена, то смотреть приходится только под ноги, но это занятие утомительное, и притом, не видя перед собой цели, приходится поднимать глаза, закатывая их прямо под брови.