Ата Дурдыев - Сколько нам еще жить?..

Селим неторопливо шел по пыльной улице, привычно отмечая все, что попадало в поле зрения его черных глаз. Видел немало, но сознание отбирало только то, что давало повод к размышлению.

Вывесила тетушка Огульгерек сушить белье, среди платьев и наволочек висит коричневая рубашка, значит, приехал из райцентра внук Мухаммед. Наглухо занавешены окна в доме кривобокого Юсупа — пришел с дальних пастбищ хозяин и спит в большой комнате, а окна занавесил, чтобы мухи не донимали. Много развелось их в селе, кажется никогда столько не было! Быстро прошла по улице сухопарая Сенем — побежала к соседке, занять денег, чтобы потом идти в магазин, куда новый товар привезли… Если к внимательным глазам Селима прибавить чуткие уши, то понятно, почему чайханщик был одним из самых информированных людей в селе. Помогала в этом и работа: где как не в чайхане за зеленым ароматным чаем ведут люди неторопливые беседы? В оживленном кругу, да под зеленый чай — все расскажет человек, ничто не удержится. Только держи, как говорится, ушки на макушке… Новости в них сами полезут, сортируй и отбирай, что тебя интересует…

Жители села по-разному относились к Селиму: одни считали его стоящим человеком, другие, наоборот… И правильно — разве можно для всех одинаковым быть? Если одни замечали его порой с людьми курбаши Дурды Мурта, то другие видели его мирно беседующим с пограничниками… Вот и разберись, кому он служит? Может тем и другим? И такое бывает! По слухам был чайханщик в свое время лично знаком с самым большим начальником комбригом Мелькумовым, а кое-кто рассказывал, что Селим водил дружбу с курбаши Джунаид-ханом… Подробно описывал Селим про знаменитый священный шелковый халат курбаши. Ни одна пуля не брала его! Белый халат был разделен на множество клеточек, а в каждой вышиты суры корана… После очередного боя с кизыл-аскерами, высыпал курбаши из карманов халата, из-за пазухи, из-за пояса множество пуль — потеряли они силу, не могли поразить того, кого сам аллах облачил в такой святой халат! Правда, злые языки уверяли, будто перед боем сам Джунаид-хан насыпал пули в халат… Об этом и говорил чайханщик Селим. Рассказывал красочно с подробностями, слушатели только ахали! Разве можно так рассказывать, если сам не видел? Рассказывал Селим о бесстрашном комбриге Якове Мелькумове, грозе басмачей, который отлично владел туркменским языком, знал много обычаев и очень уважал советы стариков. Веселым был комбриг, всегда шутка у него в запасе имелась. Любил вареные яйца и нас, который ловко кидал под язык из маленькой наскяды, с которой никогда не расставался. Много знал чайханщик о красном комбриге. Такого не выдумаешь!..

Когда Селим проходил мимо высокого глиняного дувала, неожиданно перед ним мелькнул увесистый комок сухой глины. Ударившись о землю, он рассыпался, подняв облако пыли. Чайханщик быстро размотал марлю, поднял голову, внимательно осмотрел дувал, громко крикнул:

— Эй, Керим, сын шайтана, а, ну, вылезай!

За дувалом послышался шорох, какое-то сопение, но никто не показывался.

— Вылезай, кому говорят, а то плохо будет! — повторил чайханщик.

Над дувалом показалось круглое озорное лицо. Мальчишка шмыгал носом и молчал.

Селим сердито раздул пышные усы, отчего стал похож на рассерженного кота, грозно спросил:

— Это кого ты подкарауливал, может, меня? А ну, отвечай!

Мальчишка снова шмыгнул носом, но продолжал молчать. Чайханщик сделал вид, что расстегивает широкий солдатский ремень.

— Сейчас ты у меня заговоришь!.. Я вот тебе дам!..

— Собака тут бегает, — неожиданным басом сообщил мальчуган.

— Разве ей не будет больно? Такой глыбой не, то что собаку — быка можно прибить! Зачем так? — Керим.

— Она кур таскает…

— Значит, есть хочет… И что это за куры, если их собака поймать может?

— Четырех утащила, — сообщил мальчишка.

— Может это не собака, — засомневался Селим, — может у вас гости были, вот и съели кур. Потом на собаку свалили. Гости были?

— Были, — чуть подумав, кивнул мальчуган, — два дня назад…

— Наверное, Пишик-ага и длинный Сапар?

— Нет… Один с бородой рыжей, а второй толстый и в зеленом халате… Чай долго пили, я уж уснул, а они все сидели…

— Они и съели твоих кур! А ты собаку винишь. Нет, Керим, плохой из тебя охотник будет… Соображать учись… Ладно, пойду я, а собаку не трогай — не виновата она…

Шагая по улице, Селим размышлял над словами мальчугана. Значит, прав он был в своих подозрениях: к Курбану-плешивому действительно ходят подозрительные люди… А если учесть, что его старший сын находится в банде Дурды Мурта, то вполне вероятно, что гости — люди курбаши… Зачем приходили? Уж не думает ли курбаши визит из-за кордона нанести? Давно его не было. Народ успокаиваться стал, дела в колхозе наладились. Два единоличника в селе осталось. Даже сын покойного Овеза Бекмурад и тот вступил. Понял, видимо, что больше ничего не остается. Вот только злым стал, нелюдимым, переживает за отца и брата… Трудно разобраться в душе человека. Говорят, что никто еще не видел ног змеи, глаз муравья, угощения муллы, щедрости скряги… Добавить надо к этому и душу! Кто видел ее, какая она, да и есть ли?

Любил Селим бывать на заставе. Нравился четкий распорядок, чистота, подтянутые веселые парни, готовые ответить острым словом на шутку. Приятно было ощущать, что его считали своим, пропускали на заставу в любое время. Знали, если уж пришел, то не из праздного любопытства — обязательно новость принес.

Шайка Рахман-Куль-Баба намерена после Сеиля уничтожить погранзаставы, милиции, ревкомы. Перекинуть действия в Ходжамбасский, Каршинский, Гузарский районы…»

Давняя дружба связывала начальника заставы Ивана Дмитриевича Ткаченко и Селима Аннаева. Знали друг друга еще с тех пор, когда служили у комбрига Якова Мелькумова, гоняли по пескам банды басмачей, добивали бандитов, что приходили из-за кордона.

В канцелярии заставы Селим осведомился о здоровье начальника, поговорил о погоде, о разных мелочах. Потом, прихлебывая чай, сообщил главное:

— Два дня назад к Курбану-плешивому незнакомые люди приходили.

— К этому обжоре, который барана за присест съедает?

— Да, к нему. Один рыжебородый, другой толстый, в зеленом халате. Первого не знаю, а второй знаком, Торемурад-головорез, много грехов за ним! Думаю, не зря они приходили… не иначе Дурды Мурт в гости собирается…

— Возможно, возможно, — согласился начальник заставы. Подошел к карте, висевшей на стене, отодвинув черную занавеску, подозвал Селима.

— Если пойдет, как думаешь, где?