Максим Волжский - Гипотеза полезных душ

Просыпаясь утром в одной постели с распутной женщиной, полицейский Фад всегда бежал в душ. Под струями тёплой воды он делал противовоспалительную инъекцию, уничтожая возможное заражение после телесного контакта, и признавался себе, что ничем не отличается от вечно озлобленной и плохо пахнущей толпы пятой касты. Его влечения так же примитивны, как и желания рядового мартурианца. Он так же, как и голодные бедняки хочет жить пьяно и свободно, чтобы никто не смел указывать ему место, словно домашнему псу. Хотя он и есть – самый настоящий, вооружённый пистолетом пёс, с ярким значком вместо ошейника; а его мысли, опоённые джином, куда извращённее тех, кого называют отбросами.

Люди Тантума дышат общим пропитанным смолами воздухом, за редким исключением едят одни и те же продукты, – и пьют пойло единственного лицензированного цеха, выпускающего хмельную гадость. А после того как разнокастовые граждане упьются и превратятся в животных, все лезут под юбки продажных женщин из района «флажков», не боясь ни болезней, ни мести сутенёров, если недоплатил хоть половинку медной чиры.

Адам ощущал себя равным людям Тантума, но его выводы противоречили общим правилам. В ученье о кастах сказано совершенно другое. Чернь, это проклятье рода человеческого, и пятая каста должна знать своё место и находиться на самом дне. А задача полицейского, которого приблизили к элите, следить за порядком и не позволить разгореться мятежу. Бунт безумных может обрушить систему, сметая высшую власть, а в итоге мятеж приведёт к безвластию и гибели всего Тантума, который создавался трудом народа, выжившего после Колониальной войны. Потому Адам и страдал от сомнений, продолжая служить преданно и бескорыстно – как и положено сторожевому псу.

3

Адам Фад взглянул на часы. Рабочий день уже окончен, а он сидит в патрульной машине и размышляет.

– К чёрту гони эти мысли, Адам! – взбодрил себя полицейский Фад. – Пора вернуться домой к моей девочке. Я соскучился по тебе, Чада. Поговори со мной.

Адам носил в кармане модем размером со спичечный коробок, в котором жила программа под именем Чада. Он сам придумал это имя; а Чада, будто ждала приказа, чтобы выйти на связь.

Рядом на переднем сиденье возник голографический образ изящной брюнетки с длинными волосами. Сексуальные формы Чады: её грудь, осанка, милая улыбка и хорошо знакомый голос – будили воображение Адама. Виртуальная девушка хлопала ресничками и всегда была приветлива. Голограмма не мерцала и не рябила помехами, потому что компьютерная сеть Тантума позволяла всепроникающим программам домашнего смотрителя, скоро отзываться на желание хозяина и работать даже в районе «флажков».

– Здравствуй, Адам, – поздоровалась Чада, искря чёрными глазками. Если бы девчонка была настоящей, то в такую красавицу не грех и влюбиться. – Как приятно, что мой милый Адам помнит обо мне. Я тоже ждала нашей встречи… ведь мы с тобою друзья?

– Ну да… ещё какие, друзья, – ответил саркастической улыбкой законник Фад.

Во время дежурства полицейским запрещалось пользоваться программой домашнего слуги, но после окончания рабочего дня Адам впускал Чаду в служебный электромобиль. Ему, как и остальным стражам, не было надобности ехать в участок и ставить машину в гараж. Сведения о штрафах, взысканиях, задержаниях и арестах, произведённых за время работы, автоматически передавались в центральную базу, освобождая от лишней рутины, а машина после службы превращалась в личный транспорт.

Женатые офицеры практиковали поездки с супругами по магазинам или в кинотеатры, чтобы посмотреть старые фильмы, многие из которых сняты ещё на Земле, а неженатые законники развлекались ночью с любовницами, гоняя по туманному кольцу, построенному вокруг Тантума. Вместе с машинами полицейским доверяли и оружие, потому что обстановка в городе была всегда накалённой. Пьяные ссоры соседей, перестрелки бандитов и бедняцкие бунты вспыхивали каждый день. Зная о бесконечных беспорядках, Высший Совет мегаполиса принял решение: выдать полицейским машины и пистолеты в личное пользование. Этой дарственной, этим широким жестом, приблизив к себе вторую касту, увеличивая в разы её мобильность и эффективность.

– Господин отвезёт меня домой? – кокетливо спросила Чада, поправляя невесомыми пальчиками воздушную прядь. – Или в «Красный жетон» поедем? Выпьем по рюмочке – поговорим.

– Нет у меня настроения. Ни пить, ни есть не хочу, – ответил Адам.

– Мой милый хозяин злится, оттого что плохо спал этой ночью, – вздохнула Чада влюблёнными нотками.

– Откуда знаешь, как мне спалось? Ты что, следишь за мной?

Чада невероятно складная. Выглядела она великолепно, совсем как живая девушка. Лучистый взгляд, немного приоткрытый рот с жемчужными зубками и ярко-красными губками – манили в ласковые сети. И как не полюбить такое нежное существо, которое радуется человеку и только ждёт встречи с ним. Умение говорить искренне, её тонкое чувство юмора и необходимая для данной минуты интонация, успокаивали Адама – и после рабочего дня, и после разгульной ночи. Если бы Адам встретил в Тантуме девушку в образе Чады, где-нибудь в баре или просто на улице, то непременно добился её внимания. Но сегодня мысли полицейского Фада посвящены исключительно призрачной девушке из сна.

– Ночью Чада измерила температуру тела хозяина. Вдруг ты простудился. Ведь полицейские тоже болеют, – виновато говорила программа, желая угодить.

– О чём ты? – спросил Адам. – Тебе надо уяснить навсегда, что машине не понять человека – даже такой умной, как Чада.

– Ты прав Адам. Домашние слуги бездушны. Мы лишь цифровые программы. Но я знаю, что мой хозяин видит необычные сны, потому что эти сны рождены в другом мире.

Адам Фад посмотрел на голографическую девушку, пристально разглядывая каждый цветной пиксель.

Что искусственный интеллект может знать о человеческих снах? Может быть, источник страха вовсе не в усталости, а тревога исходит от прелестного робота, который решил, что он в доме единственный и главный психолог.

– Почему ты спрашиваешь о моём сне? Что в нём особенного? – осторожно спросил законник Фад.

– Твой сон очень странный, – нерешительно сказала Чада, сложив ладошки у подбородка, словно просила не продолжать разговор.

– Закончи, коль начала. Что ты заметила странного?

– Адам, это было несложно. Ты говорил на языке, которого никто не знает на Мартуре. Вчера ночью я записала, что шептали твои губы. И знаешь, что самое интересное? – Чада выдержала лёгкую паузу, подчёркивая значимость своих слов.

– И что… самое интересное? – немного сердился полицейский.

– Я общаюсь с друзьями в сети, это не запрещено законом. В скрытых от людей чатах я разговариваю с программами, такими как я, домашними смотрителями. Чада дала прослушать запись из твоего сна своим друзьям. Потом мы вместе искали аналог языка и ничего не нашли, потому что ты говорил на диалекте, которого никто не знает или не помнит на Мартуре. Адам, это язык из другого мира, а значит, ты сам из другого мира.