Олег Колмаков - Злая память

Во мне непременно присутствовало чувство, будто бы в любой момент я могу остановиться и начать партию заново. Как говориться: с чистого листа. Ведь это была только моя жизнь и, соответственно, лишь моя игра, потому и в праве я был распоряжаться ей по своему усмотрению. Так, тридцать с лишним лет и рисковал, получая от каждого своего жизненного этапа определённое удовольствие.

По большому счёту, я и на Кавказ-то попал, что называется: по собственной дурости. Сам вызвался на поездку в Чечню. Скучноватой мне тогда стала моя прежняя «игрушка». Тогда как командировка в горы, рассматривалась мною, вроде некоего перехода на более сложный игровой уровень.

И, в общем-то, я оказался вовсе не далек от истины. Потому как именно здесь, на Кавказе, я и встретил наивысшую концентрацию рисковых и отчаянных мужиков. Ну, думаю: игра обещает быть предельно серьёзной. Когда рядом со мной гремели взрывы, рвались бомбы, гибли товарищи – особо не переживал. Воспринимал это, как должное. Как обязательный антураж или атрибут, для захватывающих дух ощущений. Меня по-прежнему подпитывала уверенность в том, что я неуязвим. Ну, в крайнем случае, меня могли лишь ранить. Да и то слегка, опять же, для пущей реалистичности. О смерти тут и вовсе не могло быть и речи. Ну, сами подумайте: разве может погибнуть главный герой? Ведь вся игра в целом, тотчас потеряет свой изначальный смысл.

И вот, похоже, я доигрался…

А впрочем, если быть до конца честным, то в душе я всё ещё остаюсь оптимистом. По-прежнему верю, что ни чего трагического со мной не произойдет. Везло же мне, до сей поры. Потому и сейчас как-нибудь выкручусь. Пожалуй, лишь эта единственная надежда и подпитывает мое нынешнее существование.

– Димка, ты умом, случайно, не тронулся? – в ответ усмехнулся тот, что «парился здесь уже второй месяц».

– Иди ты… – с некоторой обидой огрызнулся «игрок».

– Да ты, Димон, не обижайся. Просто слушая тебя, я вдруг вспомнил одного из наших врачей. При прохождении ежегодной медкомиссии, этот хитрюга непременно задавал мне один и тот же вопрос. Дескать, не кажется ли мне: что в последнее время, будто бы я наблюдаю за собой со стороны? Надо полагать: за этим симптомом кроется некое серьёзное психическое заболевание.

Спросишь: причем здесь это? Отвечу. Когда ты рассказывал нам о своих игрищах, мне вдруг показалось, что говоришь ты вовсе не о себе, а о ком-то другом… Как будто книгу, какую нам пересказываешь. И словно смотришь на себя несколько отвлечённо, будто бы со стороны… В общем, не принимай мой вопрос близко к сердцу… Это так, к слову пришлось. Честно сказать, мне и самому, кроме как на войну, и деваться-то было некуда.

– То есть, как это «деваться некуда»? – удивлённо переспросил тот мужчина, к которому обращались, как к Димке.

– Очень просто. Последние три года служил я в Саратове. Уж тут выбирать мне не приходилось. Я и без того, едва сумел восстановиться в армии после сокращения. Так вот,

на самой окраине города мы с семьёй снимали квартиру. Микрорайон, конечно, полубандитский. Сплошная алкашня, да прочий опустившийся элемент. Однако жильё там было недорогим, к тому же, до места службы совсем недалеко. Короче, жить можно.

Итак. С определённых пор в наш подъезд повадились захаживать малолетние наркоманы. По началу, я не придавал им особого значения, у самого вся молодость прошла в подъездах и подворотнях. Когда же эти твари принялись день-деньской колоться; орать и паскудить, когда детей своих стало опасно во двор отпускать… Тут-то я и вскипел.

От лица общественности я принялся вышвыривать тех «нариков» из подъезда. Ну и естественно, малость их поколачивал, тем самым, пытаясь взять «уколотых» на испуг. Надеялся, что подействует, что угомонятся. По крайней мере, подберут себе иное место встреч. Но, не тут-то было…

Как-то под вечер, возвращаюсь я со службы. А эти суки меня уж у подъезда поджидают. Причём, у каждого из них либо кастет, либо арматурина.

Мужик я, не из пугливых. Короче, наворотил тем козлам по самые яйца. Ну и, признаться, несколько переборщил… «Переборщил» в том плане, что один из тех отморозков, падая, долбанулся своей тупой башкой о металлический бордюр. И тут же, прямо у нашего подъезда, свои копыта и отбросил.

Вызвали ментов. Как порядочный гражданин, я во всем признался. Постарался объяснить, как дело было.

Не сказать, чтоб я жил со своими соседями в дружбе и согласии, однако и не враждовал. При встрече здоровались. Иногда перебрасывались какими-то фразами. Потому и не понятны мне были их последующие действия.

В один голос жители соседских со мной квартир вдруг принялись утверждать: будто бы в нашем подъезде никакие наркоманы никогда не собирались. Что избил я до смерти вполне воспитанного мальчика. Более того, соседские бабы Маши и дяди Пети ни с того, ни с сего, вдруг охарактеризовали меня, как конченого пьяницу, садиста, хама и так далее.

Невдомёк мне тогда было, что по своей неосторожности, я прибил сынка некоего Хафиза, хозяина местного крупного магазина. Считай, первого парня на деревне.

Короче, «упаковали» меня с «отягчающими». Законы-то у нас исполняются исключительно в угоду новых «хозяев жизни». Отсюда и свидетельские показания тех самых соседей, регулярно получавших продукты питания в магазине Хафиза под «запись». То есть, в долг.

Ну, думаю: кранты тебе парень. Однако помощь пришла оттуда, откуда её и вовсе не ждал. Выручили обычные сотрудники правоохранительных органов. Никогда бы не подумал, что и в милицейской среде могут оказаться вполне нормальные и порядочные ребята. Были они знакомы с той подъездной шантрапой, знали они и Хафиза и его отпрыска, отпетого ублюдка, павшего под ударом моего кулака. Действия мои милиционеры одобрили, искренне мне посочувствовали. В общем, полностью заняли мою сторону. Однако пойти на открытую конфронтацию с Хафизом, вовсе не рискнули. Потому, связавшись с нашей войсковой частью, те менты и устроили мне нечто схожее с побегом.

В свою очередь и мои сослуживцы быстренько подсуетились с командировкой. В конечном итоге, уже утром следующего дня, я трясся в военном эшелоне, следовавшем на юг. Вот так я и оказался на Кавказе.

Казалось бы, живи и радуйся. Однако то было вовсе не счастливым финалом, а лишь началом кошмарного конца. Неудачи и неурядицы посыпались на меня после того случая, как из рога изобилия. Громили нас «чехи» и в хвост, и в гриву – везде и повсюду. У меня ж самого, то осечка; то гнойная незаживающая рана. Не одну сотню сослуживцев потерял, а сам жив… Будто бы кто свыше наказывал меня за ту убиенную душу. Смотри, дескать, как тяжко терять друзей, да сообщать близким об их гибели.

Ко всему прочему, жена из дома пишет о том, что выгнали её из того самого злополучного дома. Что снять иное жильё, нет у неё средств, что сын болеет… А у нас, как назло, полугодовая задержка воинского жалования. Дефолт или какой-то там кризис, твою мать… Брат разорился. Помощи ждать не откуда. И как итог, как последняя черта моей непрухи – этот долбаный плен…