Анна Сеничева - «Перо зимородка» и прочие тайны

Мы тихо прошли в полутемную переднюю. Отто осторожно закрыл дверь.

Вроде бы никого. Тускло поблескивали перила и прутья, прижимавшие к ступеням ковер. А это еще что…

– Только попугая не хватало, – свирепо прошептал Бернстайн. – Надеюсь, хоть не говорящий!

На перекладине висело кольцо с белым попугаем. Он мирно дремал, но еще по Максимилиану я знала, что с птицами шутки бывают плохи. А ведь могли бы и на собаку нарваться…

Из-под неплотно закрытой двери слышались голоса: похоже, шел ожесточенный спор. Одно хорошо – если попугай и завопит, его попросту не услышат.

– Самое время звать полицию, – хрипло прошептал Отто, косясь на птицу.

– Погоди! Я уверена, что вот-вот все разрешится…

– В этом-то как раз не сомневаюсь. Вопрос в том, как именно разрешится…

Видимо, спорщики приблизились к двери – голоса зазвучали отчетливее, можно было разобрать отдельные слова, а потом и целые фразы. Из спора выбивался голос нашего ученого, и, странное дело, он будто ругал кого-то, совершенно не стесняясь. Значит, не в таком уж беззащитном положении находился…

– …прямо как бандиты с большой дороги! Это же просто позорище! А если бы кто-то из сослуживцев увидел?!

– Мне все равно, – прервал его голос, от звука которого я вздрогнула. Неужели показалось?

– А мне – нет, представь себе! – резко ответил любитель энциклопедий. – И что я такого натворил, скажи на милость? Я рассчитывал вернуться дня через три, и оставил врачу записку…

– «Скоро буду». И почерк такой, что с твоим не спутаешь. Ты был пьян?

– У меня болела рука, и было не до каллиграфии. И я не думал, что нахожусь там под арестом!

– Полагаю, у тебя есть объяснение, почему ты покинул Эрзиттен, – бесстрастно произнес тот же голос. Теперь уже ошибиться было невозможно. – И внимательно слушаю.

– Вот и слушай, – нервно отрезал историк. – Я в этой деревне скоро сойду с ума от скуки. Такое объяснение устроит?

– Ну и как в Историческом музее – весело?

– Повеселее, чем в этой глуши…

– Не преувеличивай. Провел я в этом месте пару дней, и совершенно не скучал.

– За пару дней и я бы не соскучился, тем более в таком-то обществе.

– Конрад! – невидимый, но хорошо знакомый собеседник повысил голос.

Я хлопнула себя по лбу. Ну конечно же!

– Так ты его все же знаешь? – удивился Отто.

– Его – понаслышке. Но видела сестру, так они на одно лицо!..

– Ясно. Как я понял, ему ничего не угрожает, – тихо заметил Бернстайн.

– Нет, точно ничего. Просто дружеская ссора…

– Так чего мы выжидаем?! Бегом отсюда! Вон, уже попугай зашевелился…

Отто был прав. Если нас застигнет хозяин дома, или арендатор, или в каком качестве тут пребывал обладатель голоса, теплой встречи ждать не стоило. Решит, что я за ним следила, и вряд ли ему это понравится – а при таких-то обстоятельствах поди докажи обратное. Но раз уж так вышло, я просто должна была узнать, хотя бы попытаться выяснить, надолго ли он здесь и чем занят. И дом надо запомнить – Королевский ров, особняк с лебедем, против колонны Гертруды…

– Еще немного, мы ведь никуда не опаздываем! А дверь – вот она, совсем рядом! Успеем выскочить, если что…

Бернстайн недовольно заклекотал, но уходить я не собиралась.

– Не кричи на меня, – продолжал Конрад. – Ты просто деспот, Эрик! Деспот и тиран! Я тебе сто раз говорил, что уже здоров, как бык… – его слова прервал сухой кашель. – Видишь, до чего ты меня довел!

– Вот что, Конрад, – произнес Эрик знакомым холодным тоном. – Завтра утром отбываешь в Эрзиттен. Увижу без письма от врача – пеняй на себя. Ты меня знаешь.

– Я на тебя в полицию подам, – отрезал тот. Звук шагов и удары трости приблизились к двери.

Тут уж и я поняла, что делать нам здесь нечего. Но Бернстайн, на беду, задел стул, тот с грохотом опрокинулся, и Отто, споткнувшись, рухнул на пол. Попугай захлопал крыльями и заорал. Дверь распахнулась, и я увидела на пороге обоих – Конрада и того самого, «деспота». В этот короткий миг он бросился в глаза на фоне освещенного дверного проема, и я поняла, что Эрик совершенно не изменился.

– Кто здесь? – спросил Конрад.

Отто, вполголоса ругая всех на свете, меня в первую очередь, поднимался с пола.

– Простите, сударь, мы просто ошиблись домом, – как могла спокойнее ответила я, отступая в тень.

Из освещенной комнаты наверняка плохо видно темную переднюю, и меня никто не разглядел, но тут Эрик сделал шаг вперед.

– Не может быть, – тихо произнес он и добавил громче: – Повторите…

Бернстайн наконец-то выпутался из ножек стула и встал, держась за колено.

– Ошиблись дверью, – внятно повторил он. – Мы не воры, господа, честное слово. И нас тут сейчас уже не будет. Простите за беспокойство…

Эрик быстро вышел, встал напротив. Смотрел прямо на меня, и таким взглядом, словно увидал привидение. Сравнение было не из лестных.

– А, так это же мои знакомые! – воскликнул Конрад. – Пройдите, хватит стоять на пороге…

– Знакомые? – переспросил Эрик. – И когда вы успели?..

– Сегодня в музее. Ну проходите же!

Мы переглянулись. Отто пропустил меня вперед и вошел следом.

– Познакомились – это громко сказано, – заметил он. – Так, небольшая беседа вышла.

– Небольшая, но весьма занимательная, – кивнул Конрад, с любопытством переводя взгляд с меня на Бернстайна. – А… здесь вы как оказались?

– Дверью ошиб… – снова начал Отто, но увиливать было бессмысленно.

– На выходе из музея вас спровадили в карету, – ответила я, – и при этом не церемонились. Мы увидели и решили проследить за экипажем. Все равно было по дороге, – не слишком убедительно приврала я.

– Так вы оба собрались меня спасать? – Конрад улыбнулся. – Так?

– Хотя бы увидеть, куда вас повезли, – сказал Бернстайн, – чтобы сообщить в полицию. Очень рады, что вы целы и невредимы, сударь. Раз все хорошо, позвольте откланяться.

Тут из прихожей довольно членораздельно донеслось:

– Полундр-р-ра! Пир-р-ратские рожи!

Попугай оправился от потрясения и сообщал о пришедших свое мнение – в общем-то, верное. Конрад, опираясь о трость, подошел ближе.

– Это очень великодушно с вашей стороны, – сказал он. – Я благодарен вам за участие. Не каждый так поступит.

– Присоединяюсь, – кивнул Эрик. – А как вы попали в дом, позвольте узнать?

– Так вы же дверь запереть забыли, – совершенно искренне ответил Бернстайн.

Эрик посмотрел на меня, и в его взгляде отчетливо читалось, что именно он подумал. Да еще проклятый попугай надрывался, крича про «грабеж» и «ворье».

– До чего невоспитанная птица, – раздраженно сказал Бернстайн. – И лексикон у нее дурацкий. Ну, сударь, посудите сами… – он решил заранее снять любые подозрения, не зная, что подливает масла в огонь. – Вы же не думаете, что я взломал дверь? – и мне: – Скажи ты ему, как дело было!