Анна Сеничева - «Перо зимородка» и прочие тайны

– Он не взламывал, – глядя в сторону, подтвердила я. – Могу присягнуть.

– А, ну тогда подозрения сняты, – саркастически заметил Эрик.

Конрад все это время рассматривал нас очень внимательно, и его темная стрельчатая бровь нервно подергивалась. Наконец, решившись на что-то, или, скорее, о чем-то догадавшись, он тихо произнес:

– Эрик, как я понял, вы знакомы. Будь добр, представь меня даме…

Эрик подошел ближе. У меня все так и сжалось внутри – и оттого, что он снова был рядом, и оттого, что вот прямо сейчас этот милый историк узнает, кому именно обязан и своей тростью, и своим кашлем. Когда Эрик заговорил, мне показалось, что его голос дрогнул:

– Анна-Леста Вандервельт, позвольте представить вам… Это мой друг, Конрад Веллен.

Странная у нас выходила беседа.

Мы чинно сидели в комнате с видом на Королевский ров – одну из красивейших улиц – и вели светский разговор с таким видом, будто только что познакомились. Хотя заочно, как выяснилось, знали друг друга очень даже неплохо. Конрад с жадностью слушал, положив подбородок на набалдашник трости, заставлял раз по пять повторять те или иные подробности той знаменательной истории, переспрашивал. Я отвечала, стараясь опускать кое-какие детали – например, насчет кольца. Но вот так сходу привирать и замалчивать было трудновато, особенно когда попугай принимался делиться своим мнением из прихожей.

А Конрад, как назло, моментально схватывал все нестыковки. Как мы встретились в Бестаме, затем в Вельхеме, как следовали потом в наше поместье, а что Рудольф, а как его брали, а не пострадала ли я…

– Он же был вооружен? – уточнил Конрад.

– Да.

– Стрелял?

– Мне повезло. – Эрик глянул на меня, но возражать не стал. – Меня спас Максимилиан.

– Что за неизвестный герой? Какой-то ваш родственник?

– Это воробьиный сыч, который живет у моего дома. Такая маленькая сова…

Отто в ужасе переводил взгляд с меня на Конрада, потом взглядывал на Эрика. Тот вполоборота стоял у окна, наблюдая за улицей. Его светлые волосы блестели под неярким зимним солнцем, а строгий профиль и бесстрастное выражение лица навевали мысли о каменных статуях, вырезанных в нишах колонны Гертруды – из окна ее было хорошо видно…

– Что же, господин фон Эдель ничего не рассказывал? – я снова посмотрела на Эрика и отвела взгляд. Пожалуй, уже слишком заметно. Так и окосеть недолго…

– Вы надо мной смеетесь, – ответил Конрад. – Господин фон Эдель соизволил сообщить телеграммой, что ваш дядя арестован, и решил, что с меня хватит. С его слов, так вообще ничего особенного не произошло.

Эрик отошел от окна.

– Вовсе нет, – сказал он. – А могу я узнать ваше имя, сударь? Мы так и не познакомились.

– Отто Бернстайн-младший.

– Тот самый? – переспросил Эрик.

– Младший, – повторил Отто.

– Я и говорю – тот самый?

У Бернстайна загорелись уши. Слова Эрика он понял совершенно правильно.

– А вас как величать, ваше превосходительство? – сердито спросил Отто.

– Эрик фон Эдель. И вы сильно повысили меня в звании – я всего лишь старший советник юстиции.

– В полиции служите, сударь?

– Именно там.

– Какой кошмар. А вы? – он глянул на Конрада.

Тот чуть улыбнулся и кивнул.

Вот так – рядом оказались двое людей, которые были мне очень дороги, каждый по-своему, и каждый думал о том, какие предосудительные у меня знакомства.

– Теперь ясно, почему госпожа Вандервельт не спешила рассказывать про свои приключения, – заметил Бернстайн. – Даже представить себе не мог, как все было на самом деле… Вот откуда у вашей домашней птицы такой словарный запас. А мы-то вас за художника приняли, – он укоризненно поглядел на Конрада, будто тот был в чем-то виноват. – Или за поэта. Даже подумать не могли, кто вы такой-то.

– Если вы и ошиблись, то совсем немного, – заметил Эрик. – Господин Веллен человек весьма разносторонний и рутинными обязанностями себя не ограничивает. Но если не возражаете, поговорим лучше про вас двоих…

– А что про нас разговаривать? – спросила я.

– Ну как, вы интересная пара. Образованные талантливые люди с авантюрными наклонностями. Вламываетесь в чужие дома, подслушиваете…

Отто злобно покосился на меня, но благородство не позволило моему другу сообщить, кто именно подбил его на эти грязные дела.

– Будьте любезны, – продолжал Эрик, – расскажите, какие такие дела привели вас в столицу.

– Под протокол? – едко спросил Отто.

– А вам так привычнее? – невозмутимо парировал тот. – Нет, считайте, что я спрашиваю из чистого любопытства.

– Из чистого любопытства, – повторил Бернстайн. – Служащий полиции спрашивает из чистого любопытства…

– Вы конспирируете на ровном месте, – ответила я. – Мы всего лишь приехали погулять по столице. Возможно, заглянем на выставку «Наследия», – Эрик улыбнулся одними глазами, и я сердито добавила: – как и многие другие, кстати! Не стоит нас ни в чем таком подозревать.

– А, драгоценности герцогского дома. Что ж, плохо дело.

– С чего бы? – спросила я, предчувствуя очередную шпильку.

– Сами посудите. Двое известных любителей самоцветов, да еще с таким занимательным прошлым, пожаловали на серьезное мероприятие. Боюсь, стянутых сил полиции окажется недостаточно.

– Вы чрезвычайно остроумны, как всегда. Но куда же двум мошенникам с вами-то тягаться?

– Не злитесь, – сказал Конрад, гладя попугая, который пришел в комнату и забрался к нему на подлокотник. – Эрик ничего такого не имел ввиду, правда, дружок?

– Вор-рье, – ответил попугай, жмуря глаза от удовольствия.

– С мошенниками было бы проще, – сказал Эрик. – Хорошо, притворюсь, что поверил. А в музей вы зачем решили сходить? Полюбопытствовать насчет привидения? – он поймал мой недоуменный взгляд и кивнул: – Да-да, призрак Карла-Леонарда стережет свой скипетр. Хотелось бы узнать ваше мнение по этому поводу.

– Ну, скипетр – это новодел, – сказал Бернстайн. – Восстановленный по картинам, чьим-то там воспоминаниям, книгам… Исторической или ювелирной ценности не представляет. А насчет призрака – не знаю, что и думать, – он пожал плечами. – Совершенно не по моей части.

Эрик посмотрел на меня.

– А вы что скажете?

– То же самое. Нам и вправду неизвестно ничего… подозрительного. Разве что вся история с ограблением музея и брошенным скипетром выглядит странно. Мне так кажется.

– Не только вам. Значит, новодел… Тогда посмотрите на это, – Эрик вытащил из стола маленький футляр, положил на стол и открыл.

В черном бархате сверкнули три капли – две солнечно-желтые и одна, чуть больше, лиловая.

– Сможете определить – камни настоящие или нет?

Интересное развитие событий… Я сунула руку в сумочку и тут же вспомнила, что вчера распаковала не все вещи. Что-то осталось в чемодане.