Алексей Поляков - На волне русалки

Зайдя в кабину скоростного лифта, он спустился с крыши жилого острова на триста восемнадцатый этаж и зашагал по небольшой торговой улочке в направлении собственной квартиры.

* * *

– Доброй ночи, дорогие зрители! Сегодня с вами Бек Берштейн и программа «Исчезнувшие миры». Спасибо всем, кто этой ночью настроил коммуникаторы на волну Севильского Естественноисторического музея, чтобы узнать захватывающие факты о прошлом нашей планеты…

Бек стоял на нарисованном им небольшом островке посреди болотистой равнины и собирался с мыслями. Команда «изменить режим отображения» прервала его одиночество. Зрителей на этот раз было прилично, а подходящих для сидения бревен, кочек и вообще сухих мест – маловато. Поэтому размытые полупрозрачные фигуры зрителей накладывались друг на друга, точно призраки, кучкуясь в наиболее удобных местах. Разумеется, они не замечали присутствия друг друга, если только не произвели сразу парный вход. Лишь созданные художником пейзажи и звуки становились достоянием публики.

Теоретически, можно было передать и движение воздуха, и даже запахи, но в еженедельной развлекательной, в общем-то, передаче, Бек предпочитал не заморачиваться. То ли дело – научные работы. Но тогда и состав атмосферы пришлось бы делать другим. А почти чистый кислород – это чревато: пусть лучше зрители увидят схематично нарисованные огни у кромки горизонта, чем случайно окажутся в эпицентре настоящего пожара, пусть даже во сне.

Окинув взглядом места расположения свободно проскальзывающих друг через друга людей-призраков и убедившись, что вряд ли кто-то будет занимать другие, Бек выбрал из каждой кучки несколько наиболее симпатичных ему лиц. Снова изменил настройки отображения, отключая, за ненадобностью, остальных. Разумеется, отключенные продолжали видеть и слышать, а он их – уже нет. Так стало проще. Особенно когда мысленной командой Бека «призраки» превратились во вполне живых на вид людей – какими они, в общем-то, и были.

Уровень подготовки, возраст и познания зрителей были различны. Бек умел строить эфиры таким образом, что интересно было всем. Вот, например, девочка – младшая школьница – с восторгом задирает голову вверх и недоумевает, почему вместо привычных крон деревьев она видит увеличенные до невероятных размеров папоротники и хвощи. Для таких, как она, надо бы рассказать, что деревьев в нашем привычном понимании тогда еще не было. Парень постарше увлеченно водит рукой по стволу лепидодендрона, будто сопоставляя его с собственными представлениями. Он явно в теме. К тому же переключился на изучение дупла в гнилом бревне. Многоножек ищет, что ли? Будет ему многоножка с руку размером, как раз недавно модель доделал. А вот та парочка, кажется, излишне впечатлительная. Опасливо приглядываются, морщат носы, чуть не пылинки с поваленного ствола сдувают, все никак не решаясь присесть. Пожалуй, меганевру над их головами пускать не стоит… Жаль, а так хотелось!

– Итак, кто попробует угадать, в какой эпохе мы с вами находимся? Кто знает точный ответ – помолчите, пожалуйста. Даю небольшую подсказку. Вспомните школьные уроки истории: какой ресурс накапливался в недрах Земли пятьдесят миллионов лет и был сожжен людьми всего за несколько веков почти полностью?

– Нефть? – предположил кто-то из младших школьников.

– Близко, – ответил Бек, – но не то. Небольшие запасы нефти на Планете еще остались, мы ей и сегодня пользуемся. Конечно, не так варварски, как сто лет назад, и ученые продолжают думать, где бы еще без нее обойтись…

– Каменный уголь?

– Именно. И сидим мы с вами в лесу, из которого этот уголь образовался… Итак, сегодня мы перенеслись на триста миллионов лет назад, в каменноугольный период. Или, как его еще называют, карбон. Если еще точнее – верхний карбон.

Заинтересованность зрителей сменилась испуганным визгом. Нет, не потому, что их угораздило очутиться в верхнем карбоне. Просто рядом с одной из парочек чинно прошествовала яркая сорокасантиметровая многоножка с мощными челюстями.

– Не бойтесь, она же совсем маленькая, – усмехнулся Бек. – Бывают и больше. И, кстати, есть никого не будет: это не хищник.

Многоножка ушла, уступив место более симпатичному существу. Из воды, неуклюже ковыляя на перепончатых лапах, выползло странное плоское создание. От широко расставленных щек отходили огромные кожистые перепонки, придавая всему животному сходство с этаким плавучим блином. Или камбалой. Существо повертело близко посаженными глазами-пуговками, слегка приподняло голову, будто к чему-то принюхиваясь, и снова нырнуло в воду.

– Это диплокаулус. Очень необычное земноводное. У него был любопытный… я бы сказал, даже нереальный треугольный череп. Пока мягкие ткани не были известны, их очень забавно рисовали. Представьте этакий бумеранг, приделанный к тушке саламандры. Строились самые нелепые предположения, зачем природа могла создать такое. Но найденные отпечатки расставили все по местам. Камбала – она и есть камбала. Донный засадный хищник. Интересно, кто-то успел заметить, что он начал менять окраску под цвет бревна? Это не точно, но так вполне могло быть. Не создает природа абсурдных существ. Если видите кажущиеся абсурдными кости – фантазируйте смелее, какими могли быть мягкие ткани, чтобы в целом все было функционально и гармонично. Вообще-то, обитали они исключительно в воде, но сегодня, в виде исключения, я попросил одного из них ненадолго выползти к нам. Как видите, ему здесь не очень понравилось.

* * *

Ночные эфиры, особенно с большим количеством детей, давались Беку непросто. Вот и сейчас он проснулся у себя дома с ватной головой, мало что соображая. Но это был его выбор. Стоит ли моделировать внешний вид и поведение вымерших существ, если никто, кроме горстки ученых, их не увидит? Он мог бы, конечно, записать готовые модели в память коммуникатора и представить вести эфир какому-нибудь журналисту, выдав подробные инструкции. И один раз даже попытался: передачав итоге получилась прекрасной – но только если судить по отзывам зрителей. Журналист, который вел программу, был достаточно известным, с неплохой репутацией – но все же не научник.

В качестве разумной меры предосторожности Бек попросил пустить его эфир в режиме «только для просмотра», без права высказываться. И чтобы другие зрители его, Бека Берштейна, вообще не видели. Это было непростым решением. Зато, когда программа началась, автор моделей динозавров получил возможность произносить вслух множество разных слов, из которых фраза «что за дерьмо» была, пожалуй, самой мягкой.

Журналист перепутал все, что только можно было перепутать. Среднеюрские и верхнемеловые динозавры совершенно разных видов играли друг с другом брачные игры, а журналист называл это половым диморфизмом. Травоядные охотились на хищников. Сухопутные сидели по брюхо в болоте, пытаясь выудить рыбу. А в конце прилетел огромный метеорит, все умерли и были съедены маленькими пушистыми зверьками, подозрительно напоминающими песцов. С тех пор Бек дал себе слово, что больше никогда и никому не позволит использовать собственные модели в развлекательных передачах.