Татьяна Пулас - Любить по-гречески. К Богам за пазуху…

Когда об этом узнала моя мудрая бабушка, она озвучила, запомнившуюся на всю мою оставшуюся жизнь, фразу: «Таня не о рае в шалаше мечтает, а о шалаше в раю!»

«– Серьёзное отношение к чему бы то ни было в этом мире является роковой ошибкой.

– А жизнь – это серьёзно?

– О да, жизнь – это серьёзно! Но не очень…»

Алиса в стране чудес.

Через три месяца, собрав два чемодана с человеческий рост, свой минимальный жизненный опыт, энергию и любопытство, я направилась в Грецию. Смотря только в одну сторону и держа нос по ветру, я была похожа на птенца чайки, выброшенного на берег. Основательно побитая северным ветром и ледяным непониманием сородичей и сопатриотов, я ринулась к яркому солнцу, как в спасательный омут. Как будто, это было единственное на земле направление.

Я очень боялась, что кто-то или что-то меня остановит. Или я сама струшу и передумаю в последний момент. Уезжаю, обрываю все концы, прощаюсь навсегда! Из города, из страны, из привычного образа жизни, от родных, от друзей… НАВСЕГДА. Я чувствовала себя щепкой, которую уносит океан…

В Салоники я прилетела зимой. Всё как три с половиной года назад – аэропорт, контроль, самолёт… Вылетая, подмороженная северным февральским холодом ниже нуля, я подумала, какого это попасть в февраль двадцатиградусный выше нуля?

Когда наш самолет начал пролетать над Грецией, я уткнулась в иллюминатор и смотрела на пену из облаков, пытаясь разглядеть божественное. Я хотела убедиться в том, что Всевышний на моей стороне и приглядывает оттуда за мною. Ну или вверит меня в руки Зевсу, и буду я жить у него за пазухой, вместе с другими греками, радостно попивая винный нектар… Потом облака превратились в дымку и испарились. Взгляду сразу открылось синее-синее море и бесконечное множество островов причудливой формы. А вот и само ее величество, гора Олимп, перечеркнутая резким штрихом заходящего солнца, словно обозначая границы резиденции Богов.

Каждая клеточка моего тела вожделенно радовалась. Я не могла дождаться начала моей сказки, или мифа, а жизнь в Греции для меня тогда иной и не представлялась. Я была уверенна в абсолютном и нескончаемом счастье, которое меня ожидало и ни на секунду в этом не сомневалась.

В аэропорту меня встречала куча народу. Вместе с моим женихом приехали его родители, сестра, муж сестры и их двое маленьких детей. Все эти люди, кроме Янниса, видели меня впервые, но на их лицах выражалась такая неподдельная радость, что я на мгновенье оторопела. Они подпрыгивали, хлопали в ладоши и целовали меня в обе щеки, забирая одновременно из рук чемоданы и сумки. Я не понимала ни слова из того, что они говорили, но поток красноречивого позитива, лившийся в мои уши, как из рога изобилия, явно давал понять, что здесь мне безумно рады.

Именно в тот самый момент, между нами случился душевный контакт, который очень помог мне в дальнейшем безболезненно адаптироваться.

Меня приняли здесь, как приемную дочь и в дальнейшем отношения с мамой Янниса у меня складывались, отнюдь, не как у свекрови с невесткой, в классическом его понимании. Меня, чуть ли не с порога, попросили называть их, только «мамá» и «бабáс» (мама и папа по-гречески (прим. автора)), наотмашь отказавшись от уважительной формы и всяких там «кири́я» и «ки́риос» (госпожа и господин по-гречески (прим. автора)). И только дрожащая мольба в моих глазах их вынудила согласиться, хотя бы с обращением на «Вы». Хоть что-то должно меня удерживать в бытовых разногласиях; мало ли что, в гневе я сама себя боялась.

Мне всячески пытались понравиться и во всем угодить. Свекровь сразу взялась за мой греческий язык. Она ни слова не знала по-английски, но изо всех сил пыталась что-то мне все время объяснить, громко и отчетливо проговаривая каждое слово, размахивая руками. Она так старалась, что её смог бы понять даже глухонемой, так что мой словарный запас (в основном состоявший из кухонной утвари, ингредиентов традиционных блюд и уменьшительно-ласкательных собственных имен) пополнялся ежедневно с сумасшедшей скоростью.

Моя тетя Таня с мужем и детьми, уже давно обосновалась в городе Салоники и была не против иметь рядом с собой подругу в моем лице. Она всегда с радостью помогала мне советами, как себя вести, как одеваться, где не робеть, а где наоборот смолчать. Я внимала каждому ее слову и даже кое-что записывала в блокнот. Моя тётя была необыкновенным человеком. Не зная языка, она умудрилась в чужой стране стать «своей» в любой компании и в любом доме. Я её обожала с детства и очень гордилась, что меня назвали в её честь. Я часто пыталась ей подражать в поведении, стиле одежды и в отношении к жизни.

Через две недели мы с Яннисом поженились. Точнее расписались. В Греции это, как оказалось, не совсем одно и то же. Пойти и расписаться в Загсе – дело десяти минут. Туда даже платье свадебное не надевают. Скажу больше: пары, ожидавшие своей очереди, стояли в джинсах, а самые нарядные – в брючных костюмах.

То ли дело церковь! Такую свадьбу планируют за несколько месяцев, по всем правилам и традициям, с огромным количеством гостей, состоящих не только из близких и дальних родственников, кумовьёв, зятьёв, детей, но и друзей, соседей и случайных знакомых…

Как бы там ни было, мои самые волнующие впечатления были связанны именно с пустым холодным ЗАГСом и серьезным мэром, зачитывающим непонятный текст на эллинском языке.

Потом начались обычные будни, хотя обычными их назвать было трудно. Просто я больше никуда не бежала. Яннис был спокойным, нежным, внимательным. Через него мне было легко познавать новую страну, её жителей и язык. И я решила подойти к этому делу со всей серьезностью, в первую очередь, скупив все самоучители и словари греческого языка с русскоязычных лавок. Слава богу, литературы на русском языке здесь было предостаточно.

Я, с удивлением, обнаружила, что в Греции полно «наших», в смысле, русскоговорящих, из разных стран бывшего Советского Союза. Многие из них очень неплохо обосновались на местности: пооткрывали лавки с книгами, журналами и газетами на русском языке, кафе и ресторанчиками с родными сердцу и желудку кухней и российским шансоном. Такие приятные мелочи помогали пережить ностальгию, которая, нет-нет, да и засосет предательски под ложечкой. «Новоиспеченных» эмигрантов уже поджидали давно осевшие здесь, развеселые парни из Грузии, зарекомендовавшие себя, как «русскоговорящие греки». Исторически с этим было трудно поспорить. Но, поскольку все они родились и выросли на Кавказе, с греками на сегодняшний день их объединяла только далекая история их предков и гордое: «я-грек» за каждым углом. Они сновали везде и, с полу-взгляда определяя славянских девушек, сразу заговаривали на русском языке, который в свою очередь сильно согревал нам, чужестранкам душу. Надо сказать, что их роль в первое время, действительно была жизненно необходимой. Странно, но даже в самой красивой и благополучной стране, настает такой момент, когда тебе, как глоток свежего воздуха, просто необходимо услышать родную речь и с кем-нибудь удариться в воспоминания о покинутой родине. Про социальные сети в далеком девяносто девятом здесь почти никто слыхать не слыхивал, да и интернет являлся тогда для многих греков чем-то ненужным и опасным, поэтому почти никто обзаводиться им не торопился. Вот в такие моменты эти «веселые ребята», «наши греки» из Грузии, были очень кстати. Они появлялись с классическим набором успокоительных лекарств, состоящих в основном из бутылки водки, гитары и нескончаемым арсеналом анекдотов и тостов.