Дмитрий Шмельков - Мгновения Летнего сада. Повесть о любви и чести

В этот момент, привлечённые шумом, в помещение влетели несколько юнкеров. Один из них подбежал к нависающему над Блихером Данилой и схватив того за руку оттянул от избиваемого.

– Отпустите меня, Горжевский, я убью эту гадину! – Данила брыкался под придавившим его своим не дюжим телом юнкера Горжевского.

– Успокойся, Данила. Ты правда его убьёшь. – он прижимал его к полу, держа за руки.

Остальные юнкера также приняли участие в растаскивании потасовки. Они подняли обоих противников на ноги. Из рта Блихера текла струйка крови, под правым глазом наливалась гематома. Он кряхтел и пырхался. Данила наполненным злобой взглядом смотрел на Блихера и тяжело дышал. Его левый глаз заливала кровь из рассечённой брови.

– Ну? Давай! Ну давай же! Я ведь оскорбил Вашу честь барон! Ну?? – Данила, сжимая кулаки, грозно смотрел на своего противника. Тот, эмоционально явно раньше Данилы пришедший в себя, вытирал платком кровь со своей губы и снова ехидно ухмылялся, ещё более мерзкой улыбкой, из-за явно испытываемой боли в разбитой губе.

– Ну что же ты? – Данила яростно требовал вызова. Но тот, руками убрал с себя хваты юнкеров, поправляя на себе мундир, сказал:

– Успокойтесь Шилякин. Никакого оскорбления не было господа, – он окинул взглядом всех присутствующих, – Мы с юнкером Шилякиным просто неудачно поборолись в целях тренировки, схватка вышла из-под контроля, немного не рассчитали сил. А его слова… это просто эмоциональный всплеск из-за моего меткого попадания ему в бровь. Я уверен он потом будет об этом сожалеть и обязательно извинится. Господа, надеюсь я услышан.

– Трус! – дёрнулся Данила, удерживаемый Горжевским.

– Что здесь происходит, потрудитесь мне объяснить?! – в проёме двери стоял ротмистр Завьялов. Нет, объяснять ничего тому не требовалось, вопрос был скорее риторическим, ситуация была яснее ясного.

– Шилякин, опять Вы? Вам мало было гауптвахты, которой Вы так чудесно избежали?

– Никак нет, господин ротмистр. Мы действительно боролись и погорячились. – при этих словах Данила косился на Блихера, тот глядя на Завьялова, утвердительно кивнул:

– Так точно, господин ротмистр, боролись.

– Ясно…, ротмистр покачал головой и цыкнув сказал, – Блихер, Вам три часа аиста, и я лишаю Вас увольнения в следующее воскресение. А Вам, господин Шилякин, пять часов аиста и две недели без увольнений, так сказать в счёт прошлых заслуг. – он хмуро посмотрел на Шилякина. – Далее по распорядку, разойдись. – окинул прочих сердитым взглядом и удалился.

Данила осмотрел пол в поисках портсигара, увидел его, подошёл и поднял. Листочка с запиской нигде не было. Помещение начало пустеть, Блихер, по-прежнему криво ухмыляясь выходил из умывальной.

– Я с Вами ещё не закончил, Блихер. – кинул ему вслед Шилякин, – за эту записку Вы мне ещё ответите.

– Оставь его Даня. – Всеволод Горжевский, высокий и добротный телом юнкер хмуро смотрел на Данилу. – Вы же знаете, он подлец, и что это был за фокус? Вы действительно хотели предоставить ему сатисфакцию поединка?

– Не знаю. Но того бы требовала честь. Но как мы видим он её лишён, при этом совершенно не обделённый трусостью.

– Будь аккуратнее с ним, он ударит в спину. Горжевский помог отряхнуться Даниле.

– Спасибо, я обязательно учту. Ты не видишь нигде на полу белый листочек?

***

Май 1877 года.

Смешанные чувства Данилы от встречи наводили неописуемый коллапс в его голове. Но Шилякин скорее радовался ей, нежели переживал из-за того, что запланировал сказать графине. С этой круговертью в мозгу и по причине её же, он не мог вымолвить ни одного ясного предложения. Нади шла справа от него и держалась своей ручкой за его локоть.

– Шилякин, ну что же Вы молчите? Вы не рады нашей встречи?

– Рад Ваше… кхм… конечно рад Нади, просто столько всего случилось, и я… мне нужно Вам сказать что-то…

– Оставьте на потом. Лучше расскажите, что у Вас с лицом? – графиня шагала рядом, будто порхала. Её слова казались такими же лёгкими, как и её походка.

– Пустяки, неловкий спарринг, не рассчитали сил.

– И по причине этого Вашего, так называемого «спарринга», Вас целых две недели не выпускали из училища? Ну признайтесь, что банально подрались.

– Простите, но я бы не желал об этом говорить, оно не стоит Вашего внимания.

– Значит, просто получили по мордасам? – она хихикнула.

– Ну почему же просто, совсем не просто. – смутился Шилякин.

– Значит-таки подрались! Это так интересно! Всегда пыталась понять, ради чего дерутся мальчишки? И что же Вы не поделили?

Данила растерялся, он не знал, как выйти из этого неудобного разговора.

– Пустяк. – произнося «пустяк» он вдруг почувствовал большую вину перед графиней, вед истиная причина драки, было его отношение к ней и её чести.

– Ну расскажите же. – графиня, улыбаясь, наиграно притопнула ножкой и попыталась сделать серьёзно требующее выражение лица, от чего её глаза снова блеснули обжигающим кофе, пронизывая Данилу насквозь.

– Скажем так, один человек взял очень ценную для меня вещь без спросу.

– Неужто Ваш портсигар?

– Его. – Данила ответил, и тут же покраснел, графиня, сложив два плюс два сразу поймёт, что речь идёт о записке.

– Вы опять покраснели. Дайте-ка… – графиня раскрыла веер помахала им перед лицом Данилы. Шилякина тут же обдало ароматом тех самых духов. Он прикрыл глаза и несколько раз глубоко вдохнул.

– Ну вот, так немного лучше, а то чуть что краснеете как рак варёный.

– Ерундовая история, подрались – стыдно.

– Ну перестаньте, это же так романтично. Мужчины выясняют отношения с помощью грубой силы. Что-то есть в этом такое… что-то сильное, первобытное, грубое, архаичное. Наверное, благодаря этому и ещё нескольким качествам, русские мужчины до сих пор остаются мужчинами. Не чета французским утончённым гарсончикам. – она хихикнула, подчеркивая своё мнение.

Они шли по аллее Летнего сада, чуть поодаль стоял ларь, в котором продавались различные сладости от леденцов – петушков до совершенного новшества – сахарной ваты.

– Шилякин, Вы непременно должны это попробовать. – он указала ручкой с веером в сторону ларя.

Они подошли к прилавку, за которым лысоватый выходец из кавказских имперских окраин в белом чепчике и переднике ловко крутил тонкой дощечкой над каким-то барабаном, внутри которого вертелась паутина. Честное слово – это было похоже именно на паутину. Эта масса по велению руки хозяина наматывалась на дощечку, образуя на нём пушистый моток ваты.

– Шилякин, это новинка сезона – сахарная вата. Вам понравится!

– Ваша Свэтлост, – горец, узнав графиню, низко поклонился и расцвёл в угодной улыбке. – А я вот как раз новий порция с пылу с жару, самий свэжи для Вас. – он протянул моток на палке графине.