Сергей Фокин - Библия смерти

Сэмюель. – Что-о здесь про-о-оисхо-одит?

Доктор Коттон. – О чем вы, любезный?

Сэмюель. – Медсестра! Что-о вы с ней сделали? Куда о-она по-о-одевалась?

Доктор Коттон. – Какая медсестра? Мы здесь с вами одни. Медперсонал сейчас подойдет.

Сэмюель (крича во все горло). – Это-о все ло-ожь! О-отпустите меня немедленно-о!

Доктор Коттон (все так же безмятежно). – Успокойтесь, я вижу, что вы напряжены. Вспомните хорошенько, вы сами подписали согласия на все дальнейшие процедуры.

Сэму было нечего на это сказать. Он окончательно запутался и принялся ждать, пока с ним проделают тоже самое. Но ничего подобного с ним делать не собирались. Введя пациенту местный наркоз, ему удалили оба яичка, после чего было принято решение удалить еще и селезенку. Операция продлилась не больше часа, впоследствии его доставили в наблюдательную палату. Здесь было маленькое окошко. Стены окрашены в синий цвет, который с годами стал больше походить на серый, а местами и вовсе давно осыпался. На потолке висела люстра со встроенным вентилятором, который медленно гонял по комнате затхлый воздух. Санитарный пост находился очень близко, так как за студентом был назначен строжайший контроль.

Организм Дикенсона должен был выдержать на себе удар предстоящего заражения и самоизлечиться. Каждый новый день он все больше и больше испытывал на собственной шкуре свежие муки боли и зуд гниющих швов, которые быстрыми темпами поедали его нервные клетки мозга, превращая тело в овощ.

Доктор Коттон (последние слова доктора, которые услышал Сэм перед смертью). – Ты оказался слаб!

На следующее утро, его окоченевшее тело отнесли на местное кладбище, решив не придавать огню.

Пробуждение третье.

«Сны – реальность?»

Теперь Сэм совсем не понимал цикличность собственных снов, боль от которых даже сейчас отдавалась в мышцах.

Сэмюель (размышляя в слух, чуть громче обычного). – Мо-ожет я все еще сплю? Выглядит куда бо-ольше по-охо-ожим на правду. Я про-осто-о о-обязан найти сво-ою исто-орию бо-олезни…

Продолжить ему не дала вновь пришедшая за ним медсестра. Он всматривался в ее окровавленное лицо и не понимал почему она кажется ему такой знакомой. Эти чувства было нельзя просто взять и списать на те непонятные сны, что рьяно прокручивались у него в голове. Нет! Это чувство было иным, словно вырывалось откуда-то извне. Оно настолько сильно пульсировало в его голове, что у него невольно заструилась из носа кровь. Медсестра была вынуждена прерваться от своих дел, что послужило глупому студенту во благо. Дикенсон использовал ловкость высвобожденных рук и успел припрятать под матрац ее шарнирные ножницы с изгибом по плоскости.

Медсестра. – Эй! Погоди приятель. Лечение скоро начнется, еще не время умирать.

И этот голос!? Что все это могло значить? Дикенсон был полностью погружен в свои думы и даже не заметил, как к его рту поднесли клещи.

Дантист (крепко ухватившись за два «кроличьих зуба»). – Надеюсь ты готов к выздоровлению.

Проделав небольшое усилие, он разом вырвал их на корню.

Сэмюель (извиваясь на ровном месте). – А-а-а-а!!! Как же бо-о-ольно-о-о! Мать… Вашу. Что-о-о ж вы за врачи такие?

Заикание, вперемешку с целым ртом свежей крови, делало его речь крайне неразборчивой, и дантист, не обращая должного внимания на его кроткие лозунги, вырвал Дикенсону с таким же успехом еще девять зубов.

Теперь Сэм лежал в полном забвение, накаченный лошадиной дозой наркотиков. С трудом перебирая темные закоулки памяти, неизвестно благодаря какой смеси: то ли боль, то ли кайф, но студенту удалось вспомнить это жуткое лицо медсестры.

Сэмюель (выдавил из себя, улыбаясь во весь беззубый рот) . – Я узнал вас!

Медсестра. – Успокойся, это всего лишь легкое забвение от полученного лекарства. Расслабься.

Сэмюель. – Нет! Это-о то-очно-о вы! Вас по-оказывали по-о телевизо-ору. Я то-о-оже то-огда был по-од кайфо-о-ом. Вы давно-о уже мертвы! А значит и я т-о-оже!

Медсестра. – Успокойся! Не заставляй добавлять тебе к морфию еще и снотворного. Постарайся вдуматься в свои слова, это полный бред сумасшедшего.

Сэмюель (сильно нервничая). – Вам б-о-о-ольше не удастся меня про-о-овести. Я узнаю, чт-о-о-о здесь пр-ооисхо-одит и разо-облачу эту бо-ольницу.

Медсестра. – Тебе надо просто поспать.

Сэмюель. – Я…

Медсестра (вводя шприц снотворного). – Спи. Вот так.

Сэмюель (засыпая). – Джейн Топпан, «Ангел смерти», я заставлю вас…

Джейн Топпан:

Урожденная Онора Келли. Родилась 17 августа 1854 года. Умерла 29 октября 1938, в возрасте 84 лет. Место рождения – Бостон, Массачусетс. Цвет ее крупных глаз – янтарный. Род деятельности – медсестра. Хобби – американская серийная убийца. В 1901 году призналась в 31 убийстве. Место смерти – психиатрическая клиника, где она спокойно дождалась собственной старости и покинула этот мир счастливей многих. Тогда она еще не понимала, что ее ждет.

Джейн воспитывалась в Лоуэлле, штат Массачусетс, в бедной фермерской семье. Психиатрические заболевания были врожденным дефектом многих, за что отдельное спасибо ее отцу. Уже в детстве у нее замечались расстройства, связанные с бурным всплеском эмоций, сопровождающих хаус и разрушения. В 1863 году отец решил отдать дочь и ее сестру в бостонский приют, где они не смогли смириться со своей участья, сея кругом погром, калеча своих сверстников и работающий там персонал. Но и здесь они не смогли задержаться на долго. После нескольких непростительных ошибок отвратного поведения, их отдали в семьи, в качестве слуг-учеников. Джейн попала к некоей Энн Топпан, которая формально не признала девчушку и не дала ей свою фамилию. Все эти годы, Джейн горько негодовала на свою приемную мать, которая не сильно-то отличалось от родной и оскорбляла ее при каждом малейшем поводе. Ко всему прочему, Онора Келли очень недолюбливала ее родную дочь Энн – Элизабет, питая к ней самые скверные чувства. Она каждый день наблюдала как обходительно себя вела мать с дочерью и сколько грязи приходилось на ее долю страданий. Но, не смотря на все невзгоды, она продолжала жить с ними, не взирая на тот факт, что была освобождена от опеки еще в 1874 году.

Полная женщина выросла неспокойной, не только своим генам, но и благодаря непростому детству. Приемная мать так же была бедной, что глубоко в душе еще только больше увеличивало ее злобу к окружающим.

В 1885 году Топпан начала обучение на медсестру. Уйдя с головой в учебу, она хоть как-то пыталась забыть о выпавшей на ее долю судьбе. Со временем Джейн стала использовать своих пациентов в качестве подопытных кроликов в экспериментах с морфием и атропином. Она изменяла назначенные дозировки лекарств и наблюдала, как это меняет их нервную систему и структуру клеток. Каждый раз прикасаясь к измученным пациентам, она получала сексуальное удовлетворение и полное блаженство. Даже свой первый секс ей запомнился гораздо меньше данного упоенья. Во время первого года учебы, Джейн испытывала странный интерес к фотографиям вскрытых тел.