Дмитрий Котенко - Дериват

– Нам надо рассказать всему миру, – безумно распахнутые глаза Бэи уже расчертили весь будущий план-спасения затерянного мира. – Мы обязаны вытащить их отсю…

– Даже не думай, – он впервые проявил незамаскированную строгость: ее категоричностью можно было сгибать металл. – Они будут обречены, если попадут в тот мир, откуда мы прилетели. Животных запрут в клетку, сделают из них коммерческий продукт. Ты думаешь, Осевому Полису, который, руководствуясь бумажными показателями рентабельности, лишает жизненноважного обеспечения космическую флотилию, несущую будущее человечества сквозь космос, будет дело до здоровой экосистемы этих животных?

– Крео, выслушай меня…

– Нет, ты выслушай, – тут он сделал выжидательную паузу. – Ты просила меня помочь тебе спасти ему жизнь. Я попытался это сделать. Так теперь ты позволь выжить остальным животным. Я понимаю твою бескорыстную тягу сберечь этих зверей. Тобой движет несгибаемый материнский инстинкт не дать погибнуть полюбившимся созданиям, но твое профессиональное понимание устройства механизмов функционирующего государственного аппарата искажено наивностями розового цвета. Ты оставляешь все на откуп бесполезной вере в понимание ответственным чиновником твоих душевных чаяний. Но им плевать.

– Мы не такие, как тебе кажется!

– Может быть, не такие. Хотел бы я быть неправ. Но оглянись, – Спри охватил взглядом местность, – именно эти люди сделали таким данное место. Именно от таких людей мы все бежим, создавая независимые островки автономий. Ты готова взять на себя ответственность за их жизни? Взвалить на свои плечи такой непомерный для бюрократа среднего звена груз? Причем из абсолютно непрофильной для настоящей проблемы комиссии, мм?

– А ты, ты готов их оставить на растерзание шайке людоедов или пустынных набежчиков? Что ты отвернулся-то? Потому что сам не уверен в том, что отстаиваешь? Откуда ты знаешь, что терравосстановительные вышки, которые в том числе и твой босс клепает, обезопасят жизнь зверей?

– Пожалуйста, сделаем по-моему. Я обещаю, им ничто здесь не будет угрожать.

Собака предупреждающе гавкнула – спорщики вновь смотрели на льва. Видно, что он исполнял заключительные шаги своего длительного пути. Животное не переставало смотреть на утес скалы, где без сил лежала его пара. Ему навстречу из глубины двора вышли все, кого он оберегал в часы властвования: это были и другие львы-охотники, кто-то меньше, кто-то побольше, были и раннее замеченные львицы, откуда не возьмись, вылупились котята, одни – совсем крохи, другие – более взрослые. Прайд с пиететом и торжеством за оказанное благородство провожал своего коро… своего бдительного стража, главу их неуязвимого царства. Лев вильнул головой, пытаясь воспрянуть поникающей под тяжестью неминуемой кончины статью. Славный рыцарь с развевающейся на ветру гривой сделал еще пару шагов, осекся и свалился замертво. Его дух стал умозрительной материей для ночных созвездий.

– Какой же всепроникающей является скорбь этих животных. Нам есть, чему у них поучиться, – Ханаомэ Кид следила за душераздирающей панихидой, речь ее набирала утяжеляемые с каждым валом обороты доблестных изречений и предначертаний неминуемых свершений: будто бы процессия являла собой отправную точку для чего-то нового – века вознаграждения вечных надежд человечества на хорошее и доброе. – Ты когда-нибудь видел снимки дельфина в утробе матери, а львенка или даже слоненка, своим крохотным хоботком пригревшимся под сердцем матери?

Спри чувствовал нарастающую волну удара: удара высвобождающейся энергии святости и недосягаемой чистоты эманирующих сефирот – нечто подобное он прочувствовал в вулканической пещере на острове после падения капсулы.

– Они так же, как и людские детеныши, наслаждались жизнью и любовью матери, с рождения впитывая с ее молоком всю картину мироздания. Они привязывались к ним, слушали их и обожали, – продолжала девушка. – Поэтому так велико и неугасаемо горе потери близких, как и для нас – людей. Но если на похороны отца, сына, матери или дочери придет только ближайший круг родственников – к тому же, большинство из них явится просто, чтобы соблюсти церемониальную формальность, – то, когда наши младшие братья по планете придают тело сородича земле, собирается не только лишь род, но и вся стая. Будто в последний путь проводится не опустевший физический сосуд близкого по крови, а стоящая за ним личность – воплощение ее трансцендентно духовной утраты созывается к месту прощения мириадами лап, избитых километровой дорогой. Если люди будут повернуты спинами к понятию ценности каждой отдельной личности, то все мы неминуемо вымрем в одиночестве.

Крео Спри мог трижды опровергнуть и даже выставить пару колких контраргументов, но не стал: мужчина узрел, как фантасмагорично потустронними мазками рисующаяся на его глазах картина начиняла речь Бэи спиритической солидарностью – реальность происходящего принадлежала только ей, и мужчина был априори неправ. Любое пущенное им копье зазубренного на холодных улицах прагматизма ломалось о щиты фантастического света, обретающего живое природное зарождение. Девушка продолжала речь.

По протянутой руке скалистого выступа мирно шла великовозрастная обезьяна: это, однозначно, был мандрил. А, может, от дичайшего ярма усталости Спри все это казалось. Примат седеющей лапой подталкивал постоянно запинающийся комок песчаной шерсти. Может, забытая буси-до реминисценция, полная теплых цветов, мультипликационных вставок, пыталась прорваться через материю реальности . Пушистая крошка шагала на своих четырех лапах сперва не уверено, но когда оказалась у утеса, то не преминула мужественно сигануть на самую кромку взлетной полосы. Спри слышал этот зов природы, эхом кличущий неравнодушные сердца по обагряемой рассветом саванне. Ворс травянистых ковров бесшумно уминался подступающими зверьми заповедника: это были не только представители семейства кошачьих. А, возможно, никаких других животных видов, кроме прайда, здесь и не было – иначе бы львы их всех растерзали; буси-до чувствовал, чувствовал, как нечто глубоко закопанное в лабиринтах памяти уже почти прорвалось наружу, сказание о прискорбной потере и громком возвращении. Крео также ощутил в сердцебиении веток и грунта стук шаманских посохов, которые могли повелевать небом – их таинственные носители принадлежали к этносам, сказания о которых палеонтологи продолжают находить в южных зонах на наскальных рисунках. Мужчина слышал и их ритуальные песнопения, под которые маленький львенок впервые явился народу: они призывали бесстрашного принца принять бразды правления их царством. Львенок и его отец без сомнений были реальными – иначе просто не могло быть.