Дмитрий Котенко - Дериват

Блеск мокрых волос питал коридор большей энергией, чем инсталлированные в эллипс натяжного потолка плафоны. Их манера насыщать звездной пылью тусклый фон была более вызывающей, чем витиевато ломанный деконструктивизм протяжного этажа. Ханаомэ Кид подняла глаза, один из которых прикрывала прилипшая от дождя прядка.

– Мне кажется, Вы забыли зонт, – Крео вытянулся за порог и, дразня девушку, оглянул потолок коридора в поисках набухших влагой туч. – Тут, бывает, сверху вода протечет или еще что-нибудь…

– Я могу войти? – осуждающая невосприимчивость чиновницы к легким шалостям оштрафовала полуголого алкоголика.

– Конечно. Прошу, – он расстелил ладонью воображаемую дорожку гостеприимства и, дождавшись, когда Ханаомэ Кид зашла внутрь, приказал голосовому управлению запереть двери.

Девушка не стала снимать пальто. Она сделала три нерешительные шага в сторону центра апартаментов и обернулась ровно в тот момент, когда промчавшийся за окном полицейский скайстер озарил комнату багрово-синей акварелью. Пигменты от сирены выразительно блестели на одежде Ханаомэ Кид, они на мгновение обволокли ее наитончайшим слоем сверкающего глянца.

– Когда был заложен фундамент… – девушка осеклась так же резко, как и секундами ранее она прошмыгнула внутрь квартиры. Будучи настроенной на беседу с обвинительным приговором в конце, она не смогла не споткнуться об инстинктивную любопытность, присущую любой молодой женщине: наглый мерзавец – прямо перед ее носом – посмел выставить иссушенный мышцами торс в ночном блеске уличного неона. Глаза опустились следом за очередным отблеском, разгуливающим за окном по известной только ему причине: от прорывающихся наружу пучков грудных мышц и вдоль идеально прямой дорожки меж стальных сухожилий живота. Заблудившийся световой разряд гиперболизировал мышечную ткань до скульптурной схожести: не такой объемной, как у дородных детин из камня, но куда более рельефной.

– Все хорошо? – Спри шагнул в сторону потерявшейся посреди собственной речи девушки; та, не мудрствуя лукаво, незамедлительно ответила двумя ретирующимися отступами. Буси-до не посмел двинуться дальше.

– Вы знаете, что было заложено в постамент памятника Героиням-жокеям Огненной ночи, когда его возводили на проспекте Висящих Садов в Мэго? – Бэа спрятала руки в глубокие карманы плаща, при этом мокрые перчатки она так и не сняла.

– Я не так силен в истории столицы северо-западной всегломерации, – Спри скрестил руки и облокотился об бетонную колонну. – Что-то там о пожаре, унесшим жизни многих людей.

– Доброе утро, Ваши сограждане уже по-другому называют полис. Да и, вообще, Независимые Звезды Континента теперь полисом и не считаются. Неважно. В общем, какими только восхвалениями не баловали скульптора, подарившего жителям Мэго такую животрепещущую работу из трех скачущих сквозь адское пламя женщин. Тронутая публика окрестили его долгожданным пришествием с небес; говорили, что в его руках заключен дух всевышнего – ведь только божественный замысел мог подобрать геометрию монумента, чтобы она воспринималась естественным продолжением лесных массивов в центре города Мэго.

– Очень познавательно, мисс Кид, – не дав довершить мысль, Крео ехидно закатил глаза. – Но, если бы я хотел провести вечер за анализом культурных достопримечательностей столицы – как там Вы назвали их – Новых Звезд, то я бы без постороннего шума попросил Аполло подготовить справочную информацию и, однозначно, не стал бы заливать себя виски.

Ханаомэ Кид в высшей форме возмущения уставилась на бессовестного хама.

– Простите, – шедший впереди мозгов язык не нашел оправдания несносной распальцованности, даже когда поникшие от стыда очи принялись искать несуществующее алиби на деревянных планках паркета. – Я, видимо, сказал не совсем то, что хотел. М-да.

– В постамент автор скульптуры заложил, как он сердечно заверял общественность, оригинал хрестоматии мастеров-каменщиков, посвященный их ремеслу. Эта книга относится к гильдии строительных артелей, созидательному творчеству которых было позволено существовать без границ. Любой проект, за который бы они ни брались в период Великого восстановления, для них был особым набором индивидуальных черт, будь то территориально-географического или этнокультурного значения. Вместить эти абстрактные черты в сосуд физически осязаемого изваяния составляло главенствующую цель многовековой деятельности мастеров-строителей. Миновали столетия с тех пор, как о работах гильдии уже никто не слышал: некогда сильная контагеозная сеть свободных каменщиков растворилась в процессе глобализации, а сведения об искусных работах их членов, максимум, нашли свое отражение в незатейливых исторических сводках.

– Ближе к делу, пожалуйста.

Ханаоэм Кид, презирающая запальчивость людей, прочувствовала, как сама была близка сорваться и изменить своим принципам.

– Хрестоматия мастеров-каменщиков в виде многостраничного труда около двух ста лет тому назад была беатифицирована научным сообществом как догматика непреложных положений об архитектуре. И такая книга вдруг обнаруживается в руках скульптора. Более того, наглец заявляет, что краеугольным камнем закладывает фолиант в фундамент памятника Героиням-жокеям Огненной ночи.

– Наглец? – удивленно переспросил мужчина.

– Выяснилось, что оригинал священных для строителей положений находится вовсе не на Земле, а на Марсе, вместе с представителями архитектурного бюро юго-восточной всегломерации. Это же бюро подрядило строительную бригаду марсианской экзомерации для того, чтобы закопать данную книгу в кремнеземе красной планеты: в знак безграничности созидательной мысли человека, которая, как выходит, уже бороздит просторы космических полотен.

– Я по-прежнему не понимаю, что ты имеешь в виду, – Крео угрожающе близко подошел к Бэе. Та бесстрашно продолжала пожирать его глазами, даже когда мужчина был на расстоянии вытянутой руки, и ей пришлось сместить угол зрительной атаки немного выше.

– Того лжеца, что возвел Героинь-жокеев Огненной ночи, осудили за низость придать памятнику экзистенциальную первостепенность среди всех других земных работ посредством жалкой копии, что можно взять за пять г’стоунов в любом захудалом музее. Он обманул людей, утаив от них меркантильный умысел – под притворством благих намерений нажиться, неся дух новаторства и одновременного сосуществования творческой натуры с природной гармонией, что было присуще свободным каменщикам.

– Ты что-то хочешь сказать этим? – Крео Спри боялся, что если девушка шагнет дальше, то он потеряет так долго им оберегаемую ширму идентификационной засекреченности.