Дмитрий Котенко - Дериват

«Мы не считаем рациональным выдвигать предположения о заказном характере пропажи мальчика. Здесь нет никакой политической ангажированности, а диффамации о так называемых попытках граждан северо-западной всегломерации надавить и тем самым ускорить процесс выхода краевой всегломерации из состава Земного Объединенного Полиса – ничто иное как грязная и бесплодная инсинуация. Подобные злые языки и стоящие за ними кошельки бизнес-патронов будут раскритикованы, а Общественный Надзор решит, какого вида санкции применимы к откровенно бесстыжей клевете»

– Боже, я боялась, что случится нечто подобное, – огоньки бледно-голубого экрана кружились по радужке глаз Ханаомэ Кид, поглощенных экстренным репортажем.

«Все наши сопереживания и надежды вместе с семьей мистера Моула. Полицейский контроль Нового Дэ’Вона предпримет максимум необходимых мер, дабы найти юного Мишэ. Я уверен, что мальчик пребывает в здравии и просто-напросто затерялся в урбанизированном мегаполисе» – изображение Далвина сменилось репортером. Большей информации на текущий момент не располагал ни один надежный ресурс. Молодой стрингер, оперируя ограниченным временным ресурсом контента, беглой манерой комкать и изувечивать слова продолжил, тут и там подбирая режущие слух сокращения, либо акронимы: «Безусловно, все Независимые Звезды Континента сейчас мыслями с семьей Моулов…»

Спри взглянул в сторону прилипшей – хоть и на значительном расстоянии – к экрану чиновнице, та, не сводя взора с панели, заметила:

– Видимо, переговорный процесс об автономии, вслед за ливнем, затянется в Вашем полисе.

***

Широкий коридор и кремовая отделка изливающихся темным золотом стен отделяли Ханаомэ Кид от кабинета ее отца. Старость с каждым днем подступала ближе к высшему управленцу этого таящего – в чем была убеждена Бэа – ни одну дюжину загадок места. Складывалось ощущение, что бледно-золотой окрас холла выцветал на пару с хозяином замка, успевшего стать его неотъемлемой частью. Однако, не смотря на стачиваемую временем свежесть, все три формы не утратили аристократического изящества и тем более статуса постулирующего самодержца в одном лице.

Красными шерстяными коврами, считала чиновница, обычно устилают пол исключительно по случаю визитов важных лиц, однако здесь мягкий атрибут был одним из обомшелых старожилов. Классическая элегантность каждого уголка в манере напускного альтруизма приобщала к миру эксклюзивности посетителей из самых разных сословий: слабых – вынуждала отдаться лукавству роскоши, и те ударялись в непроглядную зависть, сильных – благословляла на предстоящие свершения.

Следуя по приятно проминаемому настилу, ей мерещилось будто ворсинки цвета бордо сами несут ее вперед. Картины, мимо которых она проплывала, словно благородный белый лебедь, подсвечивались теплотой настенных светильников, от чего эффект сфумато проступал на материи полотна там, где его не было и в помине. Глаза изображенных натур, скромные по виду, но таящие в себе доблесть, по всему пути следования воодушевляли и заражали мотивами неминуемого триумфа.

Кабинет отца не смыкался с его приемной, а был, на манер мавзолейному сооружению, нарочито выделен в одно уединенное призматическое помещение, к которому приглашенный гость подступал по красному ковру, как на прием к монарху. Приемная же находилась около лифта, откуда Ханаомэ Кид только что вышла, а именно в противоположной стороне от высокий дубовых дверей, отделяющих рабочее пространство высшего управленца от симфонической красоты холла. «Неужели, бедные секретари каждый раз, цокая каблучками, пробегают весь этот путь, как только отцу придет в голову дать какое-либо поручение?» – изумлялась чиновница, пока поднималась по ступеням небольшого подъема подле дверей.

– Добралась быстро с северо-запада? – широкоплечий мужчина, разменявший шестой десяток, откинулся на спину высокого кресла и по-отцовски, не чая души, как в первый раз, влюблялся в глаза дочери, доставшиеся ей от матери. – Крейсерные рейсы нынче нарасхват по маршруту Мэго-Бордо.

– Я вылетала из Нового Дэ’Вона, – равнодушно отозвалась Ханаомэ Кид. Девушка безумно любила отца, но порой не могла противиться ребяческой вредности встать в образ перед родителем: показать, какой ребенок теперь взрослый и самодостаточный – что тоже было правдой. – Даже ливни не помеха реактивным птицам.

– Набралась поэтичности у этих невеж, скандирующих за краевую автономию? – улыбнулся Манэту Кид. – Шучу, маленькая. Что же ты там делала?

– Надо было поговорить с коллегой.

– Все тот сгусток энергии в обнаруженном токамаке? – отец замочком положил кисти на стол.

– Ты уже успел узнать об этом? – Бэа имела представления о бесчисленных ушах отца, образующих высокоскоростные потоки информационной связанности, однако в текущей ситуации осведомленная реакция Манэту казалась необъяснимо скоропостижна.

– Ну что ты, дочка! Когда текущий советник Моби еще под стол ходил, твой отец делал всю черную работу за сверкающего в свете софитов Сая Сэу. Спроси любого дворового кота, тот непременно мяукнет, что знает меня. Тем более, не забывай, что на моих плечах балансируют все процессы этой махины…

Ханаомэ Кид, как правило, мысленно отстранялась в моменты, когда отец впадал в редкие приступы кичливости. На этот раз, с комфортом устроившись в кресле, ее пытливые глаза принялись мирно прогуливаться по книжным полкам шкафов, стоявших по обе стороны относительно отцовского стола. Воск от натурального лакового покрытия придавал полкам вид пьедесталов, на которых умещались вереницы грузных толстых книг. Зрительно перебирая один широкий корешок за другим, девушка сбилась со счету от богатства покрываемых этими талмудами областей: на дорожке литературных чемпионов можно было подвернуть язык, взявшись за политологию, и подавно поперхнуться, читая золотые правила юриспруденции; не сложно было потушить свет в рассудке, углубившись в бесконечную рефлексию автобиографических описаний с заделом на философию, а тем более осмелившись сцепиться с ее теоретическим фундаментом, бедствующим на границе с эзотерикой; хотелось гавкать от зацикленной риторики неудавшихся государственных деятелей, с чего-то взявших что теперь их дискредитированное мнение будет кого-то волновать; но и хотелось, под пробирающий клич, вылезти вон из кожи, чтобы пойти за чужаком, поднявшим армию бедуинов на страницах песчаных мемуаров о нескончаемой трагедии заслуженного одиночества.

В конце концов какие еще книги, кроме как закрытых досужему взгляду, могли занимать полки у главы одной из влиятельнейших в мире организаций? Ее местом в мировой коннектографии было завидное положение сводить не подозревающие о существовании друг друга узлы производственной или творческой деятельности в единую цепь связанности. По запросам бизнес-структур, домов культур, образовательных учреждений, и прежде всего центрального дома представителей Земного Объединенного Полиса непревзойденные умы святая святых Манэту Кид настраивали знаменатель социально-культурного единения между сторонами, вставшими на путь партнерства.