Антон Крестовский - Иден Мортис

Невольник заметил бойцов и заметно оживился, хотя, на первый взгляд, капитан посчитал его мертвым. Привязанный начал дергаться, мычать и пытаться двигать омертвевшими руками.

– Уберите кляп. – дал команду Макаров. Он изо всех сил старался сохранять спокойствие и выдержку, ведь на самом деле его буквально выворачивало наизнанку от вида и запаха бедолаги.

Чистильщики перерезали кляп и заодно ту веревку, что фиксировала голову. Хотя, освобождать пленника от остальных пут они не спешили.

Человек поднял голову и внимательно осмотрел всех присутствующих, затем его губы растянулись в жуткой звериной ухмылке, обнажая раскрошившиеся сгнившие зубы.

– Пвфифет… у мея дафно не фыло нофых дфхузей!

Капитан было хотел приказать освободить его, но что-то показалось ему в пленнике странным: на вид измученный и буквально умирающий пленник будто абсолютно не страдает. Он выглядит… довольным? Прямо как ребенок, которому вручили новую игрушку. Может он свихнулся от мучений? Тогда как он смог выжить?

– Почему тебя связали?

– Дфугие дфхузья? Они скахали фто я щаболел! А мне пфхосто штафо ихтехресфно…

Вдруг пленник замолчал и сосредоточенно уставился в никуда.

– Интересно что?

– А? О! Novfum amici-s-s! Esh-ht animo path-e-et?

С этими словами мужчина стал очень внимательно рассматривать чистильщиков, в частности и капитана, стоящего у изголовья железной койки.

– Одержимый. – послышался приглушенный респиратором голос одного из бойцов.

– Пристрелим? – спросил другой.

Капитан Макаров был буквально шокирован. Ему впервые за все время пришлось столкнуться с одержимым внутри Кургана. Но зачем они держат его здесь? Может он их родственник? И сколько они так его держат? Когда он успел свихнуться? Ну и главное – что теперь с этим делать? Убить сразу или сначала доложить вышестоящим?

– Amicu-s-s… tib-hi, eh-hit conshecus-s-sus est a mensh-is morbo…

Одержимый стал поворачивать голову назад и с громким хрустом сломал себе шею, из раскрытого рта на подушку стала стекать темно-буро-алая жидкость.

Еще минуту бойцы просто стояли вокруг тела. Наконец, капитан Макаров пришел в себя. Ему всякое приходилось видеть, но, видимо, к такому невозможно окончательно привыкнуть. В итоге кратких размышлений он решил, что об этом случае он вынужден будет отрапортовать командованию. Из-за этого местным грозит выселение и, скорее всего, изгнание. Фактически, Макарову придется променять 8 жизней на одного одержимого.

Но прежде он решил подробнее опросить жильцов. Может, если правильно подать информацию в рапорте, то их просто выселят с арестом имущества, ведь отправить их за стену все равно что убить.

Итак, чистильщики покинули подвал, взяли жильцов под стражу, а капитан занял одну из жилых комнат и стал по одному их тут допрашивать.

Первым оказался тощий подросток в старой джинсовой куртке, грязно-серой безразмерной футболке, черных штанах с кучей широких карманов и изорванных белых кедах. Рыжие короткие волосы и челка, спадающая на голубые глаза. Острые черты лица, тонкие губы, аккуратный нос и узкий, слегка выдающийся подбородок. Сколько ни осматривал Макаров подростка, так и не смог визуально определить его пол.

– Значит так. Теперь в ваших интересах объяснить мне ту находку в подвале. Но сначала: фамилия, имя, отчество.

– Нет у меня фамилии. И папку я своего знать не знаю. А мать выгнали за стены. – пробурчал он, злобно насупившись.

– Ну тебя же как-то называют? Имя есть?

– Сонька.

Так, значит это девушка. Капитану немного не верилось. Но видно, что жить ей пришлось несладко: на руках следы от тяжелой работы, кулаки сбиты, все в мелких царапинах и порезах. Девчонке приходится буквально драться за свою жизнь. Взгляд столь же усталый, сколь подозрительный и… озлобленный.

– Итак, Сонька, если у тебя нет ни матери, ни отца, то кто тебе эти люди, с которыми ты живешь?

– Никто. Я просто тут живу и все.

– Значит, не родня. А вот защищали они тебя как родную. Люк пришлось буквально с боем открывать. Те две старушки до последнего вас укрывали.

Сонька промолчала, лишь продолжила сверлить капитана злобным взглядом исподлобья и громко сопеть.

– Почему ты с ними живешь?

– Взяли, вот и живу. Все лучше, чем под картонкой на улице.

– То есть, ты их не знаешь?

– Они вроде как семья. Один из них меня на улице нашел. И… не знаю… жалко ему стало. Он предложил крышу над головой, еду. Но нужно было что-то в дом приносить, работать там…

Сонька более-менее разговорилась, поэтому Макаров не стал сбивать ее и просто слушал.

– Я согласилась. Они все вроде как нормально отнеслись. Но я с ними не особо общалась. Днем постоянно шабашку какую подыскиваю, то на разборе завалов, то еще там чего… В общем, приносила им все, чего смогла найти или заработать. Возвращалась поздно ночью и сразу спать заваливалась.

Она на секунду прервалась, будто вспоминая что-то, и затем продолжила:

– Василия Евкентича я более-менее знала. Он учителем истории был, много интересного рассказывал… и вообще дядька добрый был. Он меня сюда и поселил…

Сонька замолчала, погрузившись в нахлынувшие воспоминания. И холод, и озлобленность во взгляде сменились теплотой и… грустью.

– Вы его в подвале нашли.

– Когда он обезумел?

– Не знаю. Он, вроде как, всегда атеистом был, но вдруг в веру ударился. Может ему кто мозги промыл… Твердил он все о каком-то Всебоге, утром и вечером молился. Да один раз так усердно, что лоб в кровь разбил и нос сломал. Его хотели угомонить, так он одному нашему палец откусил.

– И вы его связали?

– Ну, может, это помутнение какое. Может, полегчало бы…

– Девочка, он там гнил заживо.

Сонька стыдливо опустила голову.

– Я туда потом не ходила. Он все не выздоравливал. Только выл, орал на латыни… Я просто хотела, чтобы это кончилось. Хоть как-нибудь…

– И вы оставили его умирать.

Она промолчала, а затем с какой-то надеждой в голосе, спросила:

– Что вы с ним сделали?

Капитан слегка замялся, но честно рассказал обо всем, что было внизу.

Она ничего не ответила. На мгновение показалось, что девочка сделала глубокий вздох облегчения.

– И стоило оно того? Не проще ли было сразу доложить нам?

– Ага, я прекрасно, мать вашу, знаю местные порядки. Да меня бы тут же выгнали за стены! – яростно воскликнула Сонька. – А вот теперь у меня вообще вариантов никаких. Хотя… лучше сразу мне пулю в лоб пусти, дяденька военный, это будет просто охренеть, насколько гуманнее!

Макаров было хотел приструнить малолетнюю нахалку, но та распалилась так сильно и внезапно, что просто выбила его из колеи. Он понимал, что обязательно нужно ее угомонить, пока не наговорила лишнего, но почему-то застыл в нерешительности и лишь молча выслушивал гневную тираду.