Вадим Кучеренко - Химера

– Что затем? – рыкнул эльбст Роналд.

– А затем мы вернемся, – улыбнулся Джеррик. – И горе людям! Ведь именно они – причина причин наших бед. Causa causalis.

Он бросил победный взгляд на членов Совета ХIII. И на этот раз не увидел на их лицах ни насмешки, ни пренебрежительного недоверия. Даже леший Афанасий впервые смотрел на кобольда с невольным уважением. А глаза юды Бильяны светились откровенным восхищением.

Гном Вигман первым задал тот вопрос, который вертелся на кончике языка всех членов Совета ХIII.

– Ты не сказал, Джеррик, где находится могила жреца. Или я не услышал?

И сразу же со всех сторон раздались возгласы, требующие уточнения. Громче всех кричал рарог Мичура. Но даже его заглушил мощный рык эльбста Роналда.

– Баста! Quos ego! Я вас!

Все мгновенно стихли. С эльбста слетела его полусонная дрема, он был голоден и зол. Из его ноздрей вырывались языки пламени. Казалось, еще немного – и он превратится в огненный смерч, от которого нет спасения. Достаточно было кому-то проявить неповиновение. Но таких не нашлось.

– Я объявляю перерыв в заседании Совета, – хмуро произнес эльбст. – Вам надо обдумать услышанное, прежде чем принять решение. А мне необходимо обсудить с Джерриком одну важную проблему. Джеррик, за мной!

Эльбст в сопровождении кобольда скрылся за дверью, которая вела в комнату, где он отдыхал, если заседания Совета ХIII затягивались или утомляли его.

И сразу же духи вскочили со своих мест и разбились на группы, обсуждая речь кобольда. Как всегда, в самый дальний угол помещения отошли пэн-хоу Янлин, тэнгу Тэтсуя и туди Вейж. Можно было не сомневаться, что они будут долго и пристально изучать непроницаемые лица друг друга и изредка произносить одно или два коротких слова, задумчиво качая головами. Но сегодня, неожиданно для всех, к ним присоединился леший Афанасий, получив безмолвное приглашение от туди Вейжа. Во второй группе собрались сторонники кобольда, которых он привлек на свою сторону щедрыми посулами. Здесь были рарог Мичура, юда Бильяна и очокочи Бесарион. Ундина Адалинда, гном Вигман, гамадриада Дапн и эльф Лахлан образовали третий тесный кружок. Это была партия эльбста Роналда. Склонив головы как можно ближе, они почти шепотом обменивались мнениями, боясь быть услышанными кем-то еще.

Самыми шумными были сторонники кобольда. Но шум создавал в основном рарог Мичура, который азартно пытался в чем-то убедить своих союзников. Спустя некоторое время от этой компании отделились очокочи и юда. Весарион, тяжело ступая, приблизился к лешему. Неодобрительно глядя на остальных духов, превратившихся при его появлении в подобие неподвижных и бессловесных каменных истуканов острова Пасхи, он окликнул своего старого друга, с которым не раз напивался допьяна после заседаний Совета.

– Афанасий!

Леший неохотно, и только по знаку туди Вейжа, подошел к нему.

– Что тебе, Весарион?

С тех пор, как очокочи встал на сторону кобольда, былая дружба между ним и лешим разладилась. Афанасий и Джеррик терпеть не могли друг друга.

– Мичура приглашает нас с тобой отведать березового сока, – хитро подмигнув, сказал Весарион. – После того, как все закончится, разумеется. Заодно обсудим…

– Прости, Весарион, – перебил его, не дослушав, леший. – Мне недосуг. Да и натуральный березовый сок бывает только по весне. А все остальное время не советую его пить. Редкостная гадость. Так и передай Мичуре. А заодно и Джеррику.

– Значит, вот так, Афанасий? – в голосе очокочи прозвучала обида.

– Значит вот так, Весарион, – подтвердил очевидное леший.

– И не передумаешь?

– Когда филин в полдень ухнет, – ухмыльнулся леший. И сам громко ухнул, отходя, будто поставил точку в их неприятном разговоре.

Весарион вернулся обратно, по пути раздраженно почесывая свой топорообразный горб, росший из грудной клетки, которым он мог рассекать противников надвое. После общения с кобольдом у него тоже завелись блохи.

Все остальные духи искоса наблюдали за размолвкой лешего и очокочи. Кроме юды Бильяны и эльфа Лахлана. Они говорили между собой, и этот разговор, судя по их лицам, был неприятен для обоих.

– Лахлан, ты совсем забыл меня, – подойдя к эльфу со спины, прошептала Бильяна, интимно склонившись к его уху.

Лахлан отпрянул, словно почувствовал прикосновение жабы, липкой и скользкой на ощупь. Он с отвращением посмотрел на юду.

Бильяне был хорошо знаком этот взгляд. Так на нее обычно смотрели ее жертвы.

Юда была уже стара и безобразна. Никто не хотел заниматься с ней плотской любовью по доброй воле. Обычно она нападала врасплох на купающегося в горном озере человека, опутывала его, как сетями, своими длинными волосами, и утаскивала в горы. Бильяна истязала жертву до смерти, получая от этого истинное наслаждение, сравнимое с сексуальным. С особенным удовольствием она выцарапывала своими крючковатыми пальцами пленнику глаза. Щадила юда только молодых мужчин, вынуждая их предаваться извращенным утехам плоти с собой. Но даже после этого она разрывала их на куски, злобясь на то, что они молоды, а ее жизненные силы угасают.

Но восемь лет назад у нее была короткая связь с Лахланом. Это случилось, когда он взял на работу в посольство государства Эльфландия, премьер-министром которого был, эльфийку Катриону, доверившись рекомендации своей жены. А Катриона спуталась с человеком, главным смотрителем маяка на острове Эйлин Мор, и сбежала с ним, натворив немало бед. Лахлану нужны были союзники среди членов Совета, гнева которого он страшился. И Бильяна подарила ему надежду на свое заступничество. Но за это Лахлану пришлось лечь с ней в постель.

Эльф до сих пор с содроганием вспоминал ту ночь. Обнажившись, юда оказалась еще омерзительнее, чем в одежде. И, кроме того, она была отвратительной любовницей, привыкнув к тому, что жертвы, спасая свою жизнь, пытались ублажить ее, не требуя ничего взамен.

А Бильяна также не могла забыть давнего свидания, но совсем по другой причине, и часто намекала Лахлану, что была бы не прочь встретиться с ним вновь. Но он всегда отговаривался какими-то важными делами. А когда сам вошел в Совет ХIII, то стал просто игнорировать намеки юды и даже смотреть поверх ее головы, когда им случалось столкнуться в зале заседаний.

И сейчас взгляд Лахлана ожег юду, словно удар хлыстом. Она побледнела, но попыталась улыбнуться. Улыбка вышла жалкой. Эльф, ничего не сказав, равнодушно отвернулся от нее.

– Лахлан…, – пролепетала юда, но не сумела договорить от обиды.

Бильяна отошла с видом побитой собаки. Услышала чей-то смешок за спиной. Ей показалось, что смеются над ней. Она обернулась и увидела, как Лахлан что-то говорит ундине Адалинде, а та весело улыбается. Адалинда была глупа, но молода и красива. Эта капля переполнила чашу унижений, из которой Бильяна пила уже несколько лет по воле эльфа. В одно мгновение она стала его злейшим врагом.