Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

Непрерывно лупя рукой по струнам кифары и вопия что-то непонятное для самого себя, Нерон быстро двигался вокруг танцующей любовницы, алчно смотрел на её подрагивающие формы тела, на движения бёдер, ног. Он хотел всё это видеть бесконечно долго. И хотя его руки стали влажными, а пальцы часто пролетали мимо струн, но он не прекращал бешеной игры и пляски, решив увидеть победный итог.

Акта рухнула на пол и сладострастным голосом взмолилась:

– Рыжебородый малыш, ты добил меня! Пощади!

Тяжело дыша, он поставил дрожавшую от усталости ногу на её грудь и, прохрипев: « Я люблю добивать женщин», запел песнь победы…

Продолжая улыбаться, император вновь задумался о том, на какой из двух красавиц нужно было остановить свой выбор, жениться. Акта и Поппея были одинаково любимы Нероном, хотя у них были разные характеры. Акта была весёлой, озорной девчонкой. При виде её, он сразу переходил на особый шаг, который в народе назывался «постыдным», а его туника ниже пояса сама собой начинала оттопыриваться.

Поппея была благородной патрицианкой, холодной и властной, как его божественная мать. Она раздражённым голосом требовала, чтобы он удалил на остров свою жену Октавию или удавил её.

– Ведь ты владыка огромной империи. Что тебе мешает поступить так, как ты хочешь. Женись на мне!

– Я ещё не подумал, – нерешительно говорил Нерон, отводя свой взгляд от грозного взгляда Поппеи, хотя ему очень нравилось то, как патрицианка смотрела на него блистающими гневными глазами.

– Тогда ты меня больше не увидишь!

Боясь, что Поппея могла навсегда покинуть его, он хватал своими влажными руками её руки, торопливо бормотал, что народ не желал его развода с Октавией.

Поппея в ярости пронзительно кричала:

– Ах, так! Ты боишься мненье народа! Тогда не лезь ко мне, слюнтяй!

Она хлестала тяжёлыми ударами ладоней по его голове, царапала длинными ногтями его божественное лицо, била ногами, целя в божественный пах. Поппея, как женщина, хорошо знала, что он не божественный, а обыкновенный и не лучше чем у других.

Божественный слюнтяй озлоблялся и, рыча, отвечал ударами на удары. И, взъярённый от позорящих его титул кровавых отметин, злорадно смеясь, он, в свою очередь, с удовольствием царапал лицо благородной патрицианки.

Вероятно, в предчувствии будущих драк с императором, Поппея, когда она ещё не была знакома с Нероном, закрывала своё лицо повязкой. И никогда не выходила без неё на улицу. Теперь же оцарапанная божественными руками Нерона, она имела повод, чтобы выходить на улицу с тщательно закрытым лицом.

Тегеллин напряжённо наблюдал схватку двух любовников через щелку двери и в нужный момент врывался в спальню, чтобы остановить свирепую драку.

Когда Нерон покидал благородную патрицианку, осыпаемый народной, грубой бранью, какую можно было услышать только от проституток в лупанарах, то был уверен, что обязательно женится на ней. Когда он покидал Акту, то был уверен, что обязательно женится на ней…

Нерон тряхнул головой. Нужно было придумать план, как заманить божественную мать в ловушку, ведь он с ней давно не оставался наедине. Его рабы, конечно, были хитрыми, да не умными.

– Тегеллин, позови Сенеку.

Так как её дети быстро ели и молчали, то она, ожидавшая от них похвалы, с улыбкой на лице спросила:

– Ну, что, вкусно?

Девочки Мариамма и Мария – семи и восьми лет – и её старший сын Александр с набитыми ртами утвердительно закивали головами, глядя на свою красивую маму, а рядом с ней прозвучали торопливый глоток, потом вздох и звонкий крик:

– А мне не вкусно!

Её младшенький трёхлетний сын Иосиф после крика стукнул левой ладошкой по столу и, торопливо взяв с тарелки двумя руками следующий сладкий пирожок, сунул его себе в рот и с большим удовольствием начал есть.

Береника, вдова Матфея, не придала никакого значения словам её младшего сына, но они стали последней каплей переполнившей чашу терпения старших детей. Слёзы брызнули из глаз двух девочек, и Александр шумно дёрнул носом, и положил недоеденный пирожок на поднос.

Не понимая поведение детей, она хотела спросить: что произошло? Но уже в следующее мгновенье дочь Мариамма сердито крикнула матери:

– Ты не любишь нас!

За столом, кроме детей и матери, сидели два их родственника, фарисей Аристобул, и священник Храма Элиазар.

Две недели назад Аристобула привезли на повозке в Иерусалим его товарищи по секте. Пятьдесят дней он ничего не ел, находясь в долине на границе Галилеи и Сирии перед городом Птолемаида, где стоял огромный лагерь с тремя римскими легионами и сирийскими союзниками. Римская армия готова была выступить в поход в любой день, в любой час, чтобы уничтожить евреев по приказу императора Калигулы. Он пришёл в ярость, когда узнал, что евреи отказались поставить в своём Храме его статую и тем самым отказались признать Калигулу богом.

Аристобул, как и подобало фарисею, сидел за столом, потупив взгляд, и торопливо ел, чтобы только утолить голод, а не для того, чтобы испытать греховное удовольствие от еды. Перед тем, как взять пышную булочку или лепёшку с подноса, он тыльной стороной пальцев правой руки касался хранилищ с Шемой и тихо, быстро говорил: «Боже, позволь мне это сделать». Он макал хлеб в масло, не желая прикасаться к мёду и прочим вкусностям, съедал кусок и вновь прикасался пальцами к хранилищу, говоря: «Благодарю тебя, Боже».

Детям фарисей казался смешным, и ещё несколько минут назад, они плотно сжимали губы, чтобы не рассмеяться. Они не знали, что произошло в долине перед Птолемаидой. Зато дети знали, что их мать была из царского рода Асмонеев, которые когда-то, очень давно, правили еврейским народом.

– Между прочим, – шёпотом сказала Береника, глядя на своих дочерей, – вчера я хотела настукать вас полотенцем по ногам, но пожалела.

От этих слов матери слёзы вновь брызнули из глаз на лица девочек. От чувства вселенского горя они стали задыхаться.

– Вот как! Ты хотела нас настукать! За что?!

– За то, что вы нарочно цветы затоптали в саду.

– Нас не было там. Они сами затоптались.

Конечно, Береника только сейчас поняла, что девочки уничтожили цветы, чтобы отомстить матери за её любовь к младшенькому сыну. И она мягко сказала девочкам:

– Когда вы были маленькими детьми, я так же занималась с каждой из вас.

Но старшие дети не помнили своё прошлое, зато они хорошо видели, что Береника забыла их. В детских душах было горе.

– Вчера ты подошла к нам, чтобы поправить одеяло. Ты уже взяла его, но он закричал там, где-то, – с трудом заговорила Мариамма, указывая пальчиком в сторону и строго глядя на свою маму. – И ты убежала. Не поправила. А мы пошли и затоптали твои цветы, нарочно! Ты во всём виновата, и ещё настукать нас хотела ни за что!