Виталий Конеев - Я, Иосиф Прекрасный

Едва он забрался в носилки, как невидимые для него руки опустились на его плечи, и он узнал их, как и узнал греховный девичий смех.

– Ты улыбаешься, значит, ты вспомнил меня?

– Я всегда помнил, но кто ты?

– Это неважно, – сказала она необычайно нежным чувственным голосом. – А повязку не снимай.

Она осторожно трогала пальцами его лицо, руки, гладила, смеялась. А он, сдерживая дыхание, чутко слушал её голос, смех, улыбался ей, забыв всё на свете от бури чувств, что охватили его душу. Они опьянили его сознание, хотя он никогда не употреблял вино. Однако память об этой незнакомке, что хранилась где-то в глубинах его мозга, сейчас прошла через огонь его души. Иосиф забыл, что нужно было читать защитительную молитву против греха, блуда и против женщин. Забыл, зачем он приехал в Рим. Пламя его души трепетало, когда девушка касалась его руки, его лица. Оно разгоралось.

Незнакомка что-то говорила необычайно греховным, красивым голосом. А он не понимал её слова, но звук её голоса, как нектар, как мирр нежно погружался в его сознание.

Мерное покачивание носилок вдруг прекратилось.

Незнакомка крепко сжала своими пальцами руку Иосифа и потянула вверх, заставляя его подняться на ноги. А потом она повела Иосифа за собой. Он слышал её лёгкое, прерывистое дыхание, её тихий смех, чувствовал на себе её взгляд.

Уличная духота сменилась прохладой. Рядом с Иосифом плескалась вода и шумели фонтаны.

– Теперь сними повязку и скажи: любишь ли ты меня? – сказала девушка, нервно пофыркивая.

Конечно, Иосиф в своём воображении создал, помимо своего желания, образ незнакомки. А увидел другую девушку, скромно одетую, с юным, очаровательным лицом, растерянно улыбавшуюся Иосифу.

– Ты не полюбил меня?

На её лицо из прекрасных глаз хлынули слёзы. Они упали на огонь души Иосифа и возбудили пожар. Он быстро шагнул к ней.

– Нет. Я полюбил тебя. Но я не знаю, что нужно делать и что говорить.

Девушка прислушалась к звуку его голоса. Её подвижное лицо стало грустным, потому что она каждую секунду помнила: кто она. Её душу охватил страх за их любовь. Девушка знала, что сегодня или завтра она должна была сказать Иосифу, что она Акта любовница императора Нерона…

– Он решил убить тебя, – тихо сказал Сенека Агриппине, сидевшей на своих носилках.

Агриппина громко рассмеялась, жестом руки привлекла к себе Октавию, мягко обняла её голову. У Агриппины в последнее время появились материнские чувства к Октавии и к её старшей сестре Антонии. Она начала искренне заботиться о дочерях Клавдия. И они потянулись к ней, особенно Октавия.

Народ стоявший в почтительном отдалении от носилок Августины, при виде её материнского жеста, прослезился. Октавия прижалась к мачехе, ставшей мягкой и доброй. Никогда юная императрица не испытывала на себе любви тех, кто её когда-либо окружал. И вот теперь Октавия смотрела на свою мачеху, как на воплощение Геры.

– Нам нужно поговорить наедине, – сказал Сенека.

– О чём!? – смеясь, воскликнула Агриппина. – О том, что Луций Агенобарб решил перебить всю семью, как он убил Британика? Но об этом, наверное, известно всему городу. – Она грозно нахмурилась и заговорила свирепым голосом: – А ты, пакостник, испугался за себя. Потому что ты знаешь, что пока я живу, он не решится убить тебя, предатель!

Сенека не боялся, что «любопытствующие», которые, конечно, сейчас стояли в толпе людей, должны были рассказать Нерону о беседе его бывшего наставника и матери. Полчаса тому назад Нерон утвердил план убийства Августины, придуманный Сенекой. Иронично улыбаясь, император назвал его «государственным планом по спасению империи».

Обладатель состояния в полтора миллиарда сестерциев не собирался отказываться от борьбы за власть. Но более всего он боялся умереть. Сенека хорошо знал, что организаторы убийства высокопоставленных людей всегда уничтожались правителями или выдавались ими на расправу народу. А Сенека уже организовал убийство Британика. Вчера к нему во дворец приходил сенатор Натал и сразу, едва они возлегли за пиршественный стол, заговорил о том, что есть заговор Пизона с целью убийства императора.

– Остановись, друг мой. Я плохо слышу в последнее время, да и говорю только о поэзии.

Сенека указал взглядом в сторону рабов, а потом пригласил Натала погулять в саду. Молча слушал сенатора и друга. Презрительно улыбнулся.

– Если заговорщики решили поставить Пизона императором, то неужели я, родственник клана Юлиев-Клавдиев, стану помогать ему?

– Сенека, я хотел сказать тебе о твоей выгоде.

– Пока не вижу её.

– Вот она: после убийства Нерона ты вместе с Октавией и Антонией пойдёшь в лагерь претория, где дочери божественного Клавдия объявят тебя императором и мужем Антонии.

– Хм… – криво усмехнулся драматург, – Антония знает об этом плане?

– Да. Она согласна. Она готова на всё, чтобы уничтожить Нерона. А ты, Сенека?

– Есть ещё Августина.

– Мы запрём её во дворце. Но помни, Сенека, что Октавия и Антония любят мачеху.

– Да, – задумчиво протянул драматург. – Знаю… странно… Вот загадка человеческой души.

Сенека остановился. Его мозг, изощрённый придворными интригами времён Тиберия, Калигулы, Клавдия, заработал, как всегда, эффектно и быстро. Он не мог возглавить заговорщиков, потому что их было много, сотни. А это означало, что после убийства Нерона вся империя должна была узнать имена убийц и вожака заговора. Полководцы и легионы будут возмущены, что убийца стал императором.

И вдруг в сад вбежал посланец Акты и протянул Сенеке клочок папируса. В записке Акта сообщала, что Нерон решил ограбить его банк на Сабуре. Сенека протянул клочок папируса Наталу. Тот вздохнул и сокрушённо покачал головой.

– И этого человека мы называем «божественным».

– Натал, ты не понял.

– А что я должен был … – Натал умолк, потрясённый догадкой, что для Нерона можно было устроить ловушку.

У него дух перехватило от мысли, что задумал Сенека. А тот уже метнулся в дом, громовым голосом окликнул десяток рабов, которым полностью доверял. Собрал их в кружок и решил назвать имя главаря банды, потому что его рабы знали императора, и могли напугаться.

– Это будет Нерон. Как только он войдёт в банк, закройте двери и убейте его. Каждый из вас получит миллион сестерциев, свободу, достоинство «всадника».

Неумный человек остался бы дома, но Сенека знал, что лучше находиться в банке вместе с Наталом. Тогда народ будет думать и говорить, что Нерон хотел убить Сенеку.

Вельможа послал вперёд чернокожих африканцев, а сам с Наталом неторопливо пошёл следом за рабами. Двое сенаторов поднялись на верхний этаж, откуда хорошо просматривалась кривая узкая улица, что поднималась вверх. Ожидание было долгим. Но вот на улице появилась группа людей. Впереди шёл длинноволосый раб. Сенаторы из-за приоткрытых штор внимательно следили за ним. А когда Нерон приказал преторианцам ограбить банк, они отступили от окна и сели за стол, улыбаясь друг другу. Сенаторы ждали шум борьбы на первом этаже банка, но он прозвучал на улице. Когда они осторожно посмотрели из окна вниз, то увидели убегавшего по улице Нерона и хрипящего на земле Тегеллина со смятым на груди панцирем.