Маргарита Мартынова - Одиссея Атани Дюбарри. Король и пешка

– Ты знаешь, – спокойно ответила Карла, приближаясь. – Я повторила это много раз. Не ранее, чем десятого числа. Сегодня первое. Как твоя рука?

Кассандра задрала рукав, молча посмотрела на широкую кровавую царапину, тянувшуюся от локтя вверх, и пожала плечами:

– Ничего страшного… Она не опасна, я ее дезинфицировала. У Юлиуса много рома. Много – это для тех, кто его не пьет.

Она вздохнула.

Вокруг витала печаль безысходности. Попытка смириться с ситуацией, которую нельзя было победить. Кассандра не роптала, она принимала реальность и исходила только от неё. Сейчас две женщины, стоявшие на береговой линии острова, понимали друг друга без лишних слов. Обе выглядели уставшими и безрадостными. Кассандра Суронте, которая даже в трюме пиратского корабля была дерзкой и полной энергии, здесь – в условиях относительной свободы – была бледна и заметно похудела. Рана на руке сильно саднила и, чаще всего, по ночам. И тем больнее было с ней смириться, зная, что нанесена царапина родной матерью. Ранее Кассандра бы никогда не подумала, что может быть настолько крепкой духом, хотя картина, ежедневно стоящая перед её глазами, могла выбить из равновесия, кого угодно.

Сумасшествие Марты Суронте было буйным. В минуты приступов она никого не узнавала, пускала в ход в качестве оружия все, что попадалось ей под руку, и несколько дней назад островитяне только общими усилиями смогли оторвать её от собственной дочери, которая встала на пути безумной. Любая другая девушка в такой ситуации, наверняка, своими постоянными рыданиями могла бы олицетворять вселенский плач, Кассандра же была внешне более, чем невозмутима. Немногие бы поняли, как, на самом деле, ей трудно мириться со всем, что нельзя уже исправить.

Карла же переносила отсутствие пиратов на острове тяжелее, чем могло казаться другим. Ей вполне хватало общения, и даже отсутствие для бывшей леди привычного комфорта не мешало спокойно спать по ночам. Её волновали два дорогих ей человека, но говорить об этом она ни с кем не могла себе позволить. Во-первых, Карла постоянно думала об Атани, о том, где теперь девушка, и что происходит в её жизни. Во-вторых, думала о любимом мужчине. Думала, выгоняя из головы постоянный страх не увидеть его более. Слишком непривычным для неё было внезапное счастье любить и быть любимой, и она была готова ко всему, что разорвет эту иллюзию. Корабль захватят, судно уничтожит шторм, Эдгара скосит внезапная болезнь, его раздавит мачтой – что угодно. Карла не могла бы даже точно сказать, почему в её подсознании был этот страх, но иногда ловила себя на мысли, что просто не может быть в её новой жизни все так хорошо и спокойно. Не может.

При этом, она оставалась мудрейшей женщиной, и ни на секунду не переставала быть оплотом поддержки для всех остальных жителей крохотной колонии. Она постоянно была на кухне рядом с Эмили, иногда старалась помогать в сборе кокосов, внимательно слушала рассказы Юлиуса о прежних временах и приключениях. Что-то нависало… На горизонте судеб было что-то… Карла это чувствовала кожей, как будто это нечто неотвратимое распространялось в разные стороны, убегая под кружево потрепанного новой жизнью платья.

Неожиданно слуха обеих дам достиг чей-то пронзительный визг. Это не был крик протеста или возмущения. Это был крик боли и страха, к которому вдруг неожиданно присоединились другие голоса. Над островом, словно большая дымовая воронка, наводящая страх, завертелась паника.

– О, нет! – дёрнулась Кассандра, и, спотыкаясь, побежала в сторону бараков.

Чуть подумав, Карла сорвалась следом.

А навстречу им уже бежала одна из белокожих пленниц – Лорэна.

– Скорее! – завизжала она. – Она напала на графиню!

– Какого черта вы лезли?! – рявкнула Кассандра, и на ее угловатом лице обозначились агрессия и недюжинное мужество. – Я же сказала, не входить! Дайте ей выспаться!

И, не слушая, никаких оправданий, она вбежала в женский барак.

Кругом были следы борьбы. Все небольшое имущество живших здесь женщин было разбросано по неровному дощатому полу, а в углу у стены бились двое: графиня Этель Монгори и Марта Суронте. Точнее, драка – это было не совсем применимое слово. Истерически визжа, графиня валялась на полу, стараясь руками и ногами отбиться от своей подруги, которая со свистом стиснув зубы и приглушенно рыча, пыталась дотянуться до ее шеи. Марта Суронте вращала белками глаз, принявшими какой-то неестественно красный цвет, и зловещий скрип ее зубов был слышен всем. Несколько жительниц барака прижались к другой стене, боясь приблизиться. Смелости вмешаться в эту опасную борьбу им не хватало. Все отлично помнили, какую недюжинную силу придавало Марте ее безумие, и о том, какие кровавые полосы она наставила собственной дочери, которую спасло только вмешательство близнецов-пиратов.

Понимая, что бесполезно бросаться на помощь графине с голыми руками, Кассандра ринулась к своей лежанке и полезла под набитый травой матрас. Слегка дрожащими руками она достала связанный веревкой сверток и принялась его разворачивать. Пронзительные крики графини и озлобленное шипение Марты сопровождали эту жуткую картину.

В барак вбежала Карла. Три секунды ей хватило, чтобы оценить ситуацию. Взглянув на Кассандру, которая вскрывала склянку с лекарством, она вдруг с поразительным проворством отпрыгнула к другой стене и затопала ногами, привлекая внимание, потом засунула два пальца в рот и пронзительно свистнула. В эту секунду Карле могла позавидовать сама Атани Дюбарри.

Марта выпрямилась, бросив истязание подруги. Выпятив челюсть, она встала на четвереньки, мотнула головой, затем поднялась на ноги и с азартом бросилась на новую жертву. В этот момент со шприцем в руке к матери кинулась Кассандра, пытаясь воткнуть иглу ей в предплечье. Безумная зарычала, как дикий зверь, и отшвырнула девушку в угол, затем бросилась к выходу из барака. Но достичь его не успела. Карла первая метнулась к дверям, захлопывая их, и оказалась лицом к лицу с Мартой. На лице мужественной вдовы политика не дрогнул ни один мускул: она лишь приподняла руки, прикрывая ими лицо.

Повисла тишина, нарушаемая сопением безумной. На мгновение все подумали, что приступ сейчас кончится, но они ошибались: Марта прохрипела что-то невнятное и с кулаками набросилась на преграждавшую ей выход Карлу. От первого удара та удачно уклонилась, но второго ей было не миновать, если бы не Кассандра. Поднявшись с земли, та подбежала к матери сзади и воткнула иглу ей пониже плеча. Мгновенно спустив лекарство, она отбежала подальше, напряженно наблюдая за происходящим. Больная жалобно взвыла, стиснув зубы. Этот крик напоминал и рык, и плач, и стон. Все вздрогнули.