Мария Новик - История одной тени

– Как всегда, ты заботишься обо мне, а о себе постоянно забываешь, – тихо прошептал он с улыбкой.

Торай выудил из сумки пару обменянных на целебные настойки безделушек, четыре книги с толстым переплётом и красивым витиеватым рисунком, одежду на шесть смен, оставшиеся пузырьки с травами и мазями, свиток и завёрнутый в листья лантала 27 27 Лантал – речное растение с крупными круглыми листьями. Растёт вблизи берега и цветёт два раза в год. Листья лантала прекрасно подходят для хранения хлеба, а также вяленых и сушеных продуктов. хлеб, браслет из радужного камня (а это ему зачем?) и принялся всё раскладывать по полкам, бродя из комнаты в комнату. Книги и свиток положил на полку в спальне Морана, одежду отправил в шкаф, пузырьки забросил в карман, подсохшие корки сложил на угловом столике, решив поутру раскрошить птицам, а браслет оставил на подоконнике рядом с кроватью ньина – вдруг будет искать?

Турн сделал себе чай с пряностями, выпил его в прикуску с парой ломтей вяленого мяса и отправился отдыхать. Только его голова коснулась подушки, тут же мысли начали собираться в видение, которое растворилось в темноте усталости и долгого сна.

Буря-Мать долго властвовала в Туариме. Горизонт медленно светлел, однако гроза и проливной дождь утихать не желали. Молнии били в землю через каждый эген 28 28 Эген – мера измерения длины на земле или над землёй. Равняется двенадцати нунам. , освещая пространство и рождая чёрные пятна тлеющей травы. Вдалеке раздался рёв Д`хара, и призрачные взмахи кожистых крыльев разогнали остатки урагана, который скрывал яркие звёзды

Лун не было, однако горизонт по-прежнему светлел, хотя Илсаян не вступал в свои права, рассекая стыдливо розовеющий купол яркими всполохами. Полнейшая тишина. Не пели птицы, не ревели и не выли звери, скотина не билась в загонах. Турн вертелся на месте. Он находился в бескрайней степи вдалеке от поселений, однако слышал голоса арди, перебивающие друг друга.

От места, где стоял Турн, начинала кругами расползаться чернота. Трава жухла, а земля трескалась, и из мелких трещин росли колючие кусты. Чёрные бутоны кармильных румий распускались быстро, губительные заросли расстилались далеко за горизонт. С острых шипов капала ярко-голубая кровь, она заливала землю, впитывалась подобно воде, и из тягучей грязной жижи поднимались новые цветы.

До слуха донеслись мучительные крики. На мгновение Турн увидел, как убивают друг друга арди, женщины корчатся от боли, дёргаясь в агонии, а дети задыхаются от смертельного аромата, источаемого бутонами. И когда не осталось никого в живых, на ногах стоял только Моран. Он смотрел прямо на Турна, но во взгляде не было ни доброты, ни жалости.

Юноша шёл вперёд. Он касался пальцами бутонов, и они отмирали, падали за землю и превращались в пепел, который развеивался по ветру. Стебли гнили и загорались, они становились погребальными кострами, жадно пожиравшими трупы. А Моран всё приближался. От его шагов за спиной вздыбливалась земля, целые пласты поднимались вверх и оседали чёрной пылью, создавая образ призрачных сиреневых крыльев.

Ньин прошептал слова на древнем языке, и тьма разверзлась, явив Врата. Огромные кованые створки, накрепко стянутые цепями, скреплённые печатями Вахди. Из них пыталось выбраться Зло, ворота содрогались, звеня внушительными оковами. Моран окрикнул отца и указал на границу, за которой мучился Падший. Он неустанно показывал на ворота, касался чёрного тумана, что сочился с массивных петель.

Турн сделал два шага навстречу, но ньин начал отдаляться и вскоре Торай остался один посреди усыпанного пеплом поля. Ладони стали влажными, а по телу разлился холод. Турн посмотрел на свои руки, они были окровавленными по локоть. Из груди торчал клинок, от него по рубахе растекалось синее пятно.

Боль остервенело вгрызлась в плоть. Холод ощущался так явно, словно всё происходило в реальности. В какой-то миг захотелось проснуться. Но из сна в сон Турн возвращался на то же место и снова чувствовал скорую смерть. В разуме промелькнула уверенность, что всё кончено, пора отправиться за Грань. Но душа заметалась внутри, только усиливая мучения.

Турн рухнул на колени и закричал, но собственного голоса не услышал. Его охватила паника, он не мог даже вздохнуть…

Торай Земли проснулся с мучительными криками. Он ожесточённо замахал руками и резко подскочил на постели. Запутавшись в одеяле, ещё больше испугался. Простыня, мокрая от пота, облепила тело и было похоже, что Турна завернули в погребальное полотно и облили маслом. Яркая вспышка рассвета расчертила яркой полосой пол комнаты и самого Турна. Ему показалось, что кто-то подносит факел ближе, и пламя вот-вот начнёт пожирать плоть и кости. Когда удалось выбраться из кокона, Турн вдохнул прохладный воздух и встал с кровати.

Во рту невероятно сушило. Турн прошёл в главную комнату, зачерпнул воды ковшом и выпил всё до дна. Оскома одолела зубы, заставив поморщиться. Он выдохнул, окатил лицо водой, зачерпнув ладонью из чана, и сел на скамью за стол. Кошмар не давал покоя. Ни разу Торай так не боялся, как сейчас. Странное видение атаковало даже наяву, преподнося образы, ужаснее которых не сыскать.

Немного придя в себя, Торай отправился в комнату ньина. Тот крепко спал, закутавшись в пушистое одеяло. Только чёрная макушка виднелась на белой перине. Сначала он хотел разбудить Морана и потянулся рукой к его голове, но отпрянул, решив, что он должен как следует выспаться.

Было ещё слишком рано открывать загоны. Скотина мигом разбредётся по полям и собрать её до вечера будет невозможно. А к обедне нужно завалить пару быков, выпотрошить их и обменять на солому и доски, фрукты, овощи. Дел невпроворот. Вот только как всё успеть?

Одеваясь и собираясь в сад, Турн настолько загрузил себя мыслями о труде, что напрочь позабыл о кошмаре. Не стоит придавать значение снам, они несут в себе знания, которые нужны для понимания будущего, однако сидеть без дела не стоит. Иначе придётся есть только свою скотину, жить в обветшалой лачуге и сетовать на судьбу.

***

Моран поморщился от яркого света и закрыл голову одеялом. Тут же стало тяжело дышать, но вставать совершенно не хотелось. Тело ныло при каждом движении, а в висках стучало от головной боли.

Впервые за долгое время удалось поспать без кошмаров и не просыпаться с криками и в холодном поту. Моран даже почувствовал себя отдохнувшим в какой-то мере. Боль быстро стала приятной. Длительная поездка по землям Руатай, осёдлая жизнь в Пербосе некоторое время и нахождение на родине Даллы и матери, возвращение на Ардос – каждое воспоминание вызывало довольную улыбку. Он медленно встал с постели, распахнул ставни и прикрыл глаза. Наконец-то дома! Нет приятнее момента, чем возвращение в родовое гнездо. Многие годичные циклы оно было чужим и даже опасным, потому что именно здесь умерла мать, которую Моран никогда не видел.