Мария Новик - История одной тени

Но теперь всё иначе. Моран по-другому смотрел на семейный дом, с радостью готов был жить здесь до скончания рарон. Это его родина, несмотря на то, что сам он является в большей степени руат, нежели арди. Хотелось зайти в гости к мудрому Ородону и повидать молчаливую Хейланту, а особенно к Киросе, чтобы поблагодарить её за такой чудный подарок – интересные книги из цитадели. Все, кроме одной, он обменял на руатские фолианты. В ней была удивительная закладка, а пергамент, надёжно сшитый между собой и прикреплённый к корешку, так приятно пах, что не хотелось расставаться с ней. Он и не расстался. Хотя давали за неё много: целого юнима, которого руат называли козлом, двух добротных коров и даже дом на окраине Пербоса.

Такая дороговизна вызвала у Морана удивление. И ещё больше подогрела интерес.

Он оделся и тут же осмотрелся. Книги и свиток лежали на полках. На подоконнике мерцал яркими бликами браслет из радужного камня, деревянные статуэтки и погремушки, а вещи, видимо, лежали в шкафу. Моран не помнил, чтобы разбирал сумку, наверное, это сделал оин. Он всегда заботится, чтобы парень находил каждый предмет на своих местах.

Моран заправил постель и вышел на улицу. Илсаян находился в зените. Он палил так, что нагревал и без того густой воздух. Голова немного закружилась, а потом стало тяжело идти, словно мешки нагрузили на плечи и спину в несколько рядов. Оин предупреждал об этом: гравитация на Ардосе немного больше, чем на Руатай, а климат – жёстче. Несколько ликов будет ещё лихорадить.

Из сарая донеслось мучительное мычание туяра, потом ещё одно, а позже скотина начала волноваться. Две ашуры встали на дыбы в стойлах, сморы повылетали из постройки, юнимы принялись пробивать рогами дверцы и перегородки.

Дверь сарая распахнулась, и отец медленно спустился по помосту. Он едва справлялся с тяжёлым туяром, который оставлял кровавый след на деревянном спуске и на траве. Сразу же вернулся и выволок ещё одну тушу. Острый нож всунул в ножны на поясе, взял топор и принялся обрубать прямые трубчатые рога, отбрасывая их в сторону.

– Светлого дня, оин, – поприветствовал Моран, приложив руку к груди и склонив голову.

Отец выпрямился и обернулся. Он выглядел, как разъярённый зверь в порыве ярости. Нет, лицо его было спокойным и даже приветливым, но кровь залила штаны и жилет, руки все были в подтёках и мазках, на серебряном лице блестели несколько густеющих капель. От пота слиплись волосы, а в глазах поселилась усталость.

– Светлейшего, – улыбнулся Турн. – Не стал тебя будить с рассветом. Решил, что управлюсь сам. Но работы так много, что только к обедне добрался до загонов с туярами. Поможешь мне?

Отец достал нож и протянул рукояткой вперёд. Он выжидающе смотрел, терпеливо стоя на месте. Моран окинул взглядом две грузные туши и нервно сглотнул – от вида мёртвых животных стало нехорошо. Никогда не доводилось разделывать быков. Только птицу щипать и потрошить.

– Не медли, бери, – по-доброму предложил Турн. – Шкуру можешь не снимать, я сам уж расправлюсь, если боишься попортить, – добавил он, кивнув на одного туяра. – Потроха только отнесёшь на границу бора, хорошо?

Моран несмело кивнул и снова посмотрел на внушительную безрогую голову с окровавленным носом и полураскрытым ртом, по трёхрядным серым зубам которого ещё сочилась кровь. Он несмело принял орудие из руки отца и выдохнул: рано или поздно всему приходится учиться. Арди до помазания никогда такого не делают, они находятся на полном обеспечении семьи, хотя им любопытства не занимать. Однако оин учил его, как руат, что Морану несомненно нравилось, хотя сейчас было как никогда страшно вспарывать брюхо и смотреть на небьющееся проткнутое сердце, потроха, желудок, наверняка уже полный… Тем временем Турн уже подточил лезвие топора, присел на корточки рядом с тушей и быстро разрезал шерсть, а потом и тонкий слой жира с мясом, откинул топор в сторону и сунул руки в быка, рывком вытаскивая внутренности.

Моран выдохнул и принялся за дело. Он надеялся, что у него всё получится.

***

Вскоре всё было сделано. Отец запряг ашуров, загрузил коробки с мясом, рогами и шкурами в телегу. Он прикрепил на каждую из них по одному белому кристаллу, напитал магией и, попрощавшись, отправился в Курукан, чтобы переночевать на рыночной стоянке и поутру обменять у приезжих торговцев и местных на то, что ему нужно.

Однако расслабляться Моран и не думал. Он проводил отца и принялся трудиться во дворе: закидал песком и соломой кровавые следы в загонах и на помосте, собрал потроха, копыта и головы в одну тележку и отправился к Туаримскому бору. Там в просеке вывалил внутренности, раскидал их, чтобы быстрее учуяли каарши и птицы. Придя обратно, вернул на место ножи и топор, накормил и загнал уже уставшую скотину, срезал немного ягод и плодов для вечери, натаскал воды с ключа. С третьего раза удалось разжечь камин, благо отец напитал магией кристаллы вокруг дома.

Отмывшись как следует от крови и уличной пыли, он отвечерял и отправился в свою комнату. Взял с полки самую красивую книгу с ардийскими иероглифами и раскрыл в нужном месте. Проводить ночь в одиночестве невероятно скучно и даже немножечко боязно. Оин часто говорил, что нужно уметь себя занять и никогда не поддаваться собственным страхам. Так Моран и сделал. Он завалился на постель, прикрыл ставни и начал читать.

Когда звёзды, как стадо юнимов, разбрелись по небосводу, охраняемые пастухами-лунами, Моран уже добрался почти до конца истории. Она была занимательной и довольно весёлой. Пролистав последние страницы, он закрыл фолиант и поднялся с кровати. Сон приходить не спешил, Моран даже не чувствовал усталости, несмотря на то, что уже стояла глубокая ночь. Он поставил подарок Киросы обратно, а на смену ему взял руатскую книгу.

Моран немного понимал язык Руатай, но всё равно это были лишь начальные знания, которых мало для полноценного чтения. Буквы – именно буквы – написаны витиеватым ровным и довольно мелким шрифтом, сбоку в строки вклинивались квадраты с приятными и интересными рисунками. А как пахла бумага. Она жёстче, чем ардийский пергамент, и аромат у неё другой. Листы пожелтевшие, немного шероховатые, но они хорошо держали чернила и краски, что Моран не мог не оценить. Он медленно перелистывал страницу за страницей, вертя ссохшийся цветок со сморщившимися белёсыми лепестками по краям и с живыми, нежными в сердцевине. Эта закладка была в подаренной Вахди книге.

Описание необычного растения Моран не смог найти ни в одном свитке, который попадал ему в руки. Не зря Кироса говорила, что румия очень редкий и удивительный цветок. Хоть и опасный. В злых руках лепестки чернели и источали губительный аромат, который убивал всё живое. Но он уже чёрный внутри, так что страшиться было нечего.