Илья Полетаев - Летопись голодной стали. Ростки зла

Он подтачивал клинок, смотря то на него, то на языки пламени. Слушал, как у другого костра разговаривают соратники, обсуждают бой. Некоторые делали это чересчур эмоционально. Но сегодня можно. Доселе никто не сталкивался с таким существом. Им повезло, что они выжили. Что сделало это большинство из них. Иначе бы путешествие торсивальского посла печально оборвалось, не достигнув своей цели.

Наёмник, высокий и темноволосый, с короткой стрижкой и гладко выбритой, слегка лоснящейся тёмной бородой стоял поодаль ото всех, неподвижно. Скрестив руки на груди, он смотрел в сторону большого тёмно-серого вагона, что томился во мраке рядом с повозкой. Его охранял часовой, один из тех, который недавно сидел за костром и болтал вместе со всеми. Сейчас его черёд стоять на посту.

Наёмник пристально разглядывал этот вагон. Никто не знал, что в нём. Без решёток, без выемок, только боковые маленькие отверстия, чтобы воздух поступал внутрь. Но зачем? Кому он там нужен?

Из-за вагона вышел возчик, держа в руке корзину. Наёмник, сузив глаза, проследил за ним. Тот спешно пошёл прочь от вагона. И больше ничего, что могло бы принести хоть какую-то ясность. Всё это выглядело подозрительно.

Потом он медленно развернулся и пошёл в сторону костров. Пройдя заселенный его соратниками, он двинулся к костру, возле которого сидел одинокий воин.

– Почему не со всеми? – спросил он, подойдя к Дункану.

Тот не ответил. Молча натачивал свой клинок, бережно глядя на него.

Не дождавшись ответа, наёмник присел напротив, по другую сторону костра. Вытянул вперёд ладони. Было прохладно.

– Сегодня никто не заснёт, сколь бы вина их рылы не выжрали.

– Согласен. – Дункан ответил тихо и низко, отрывисто.

– К завтрашнему вечеру мы уже доберёмся до столицы. Подоспеем в самый час. И когда наше задание будет выполнено, мы сможем расслабиться, – сказал наёмник.

– Ты знаешь, что это не так. – Дункан перевернул меч другой стороной.

Подошедший наёмник вновь бросил взгляд в сторону того вагона. Отсюда виднелись лишь чёрные контуры его прямоугольной основы. Темнота царила, хоть глаз выколи.

– Здесь ты никогда не будешь чувствовать себя расслаблено, – через минуту снова сказал Дункан.

– Возможно, – согласился наёмник. – Надеюсь, в столице есть дешёвые бордели. Хотелось бы провести вечер перед обратным отъездом, держа в руке кружку эля и трахая шлюху. А может, и две сразу.

Дункан слабо улыбнулся.

– Не вступай в те сражения, из которых ты не сможешь выйти победителем.

Наёмник усмехнулся в ответ, потом посмотрел на Дункана.

– Винишь себя в том, что произошло?

– Смерть – явление обыденное. А смерть в бою – это уже закон жизни.

– Никто не знал, на что мы можем набрести здесь, на дороге, и чем это может кончиться для нас.

– Да, на какую из опасностей мы бы набрели. А их тут целое множество. Выезжая в путь, уверен не будешь, что доедешь до конца. Мы знали, что нас может ждать. Особенно новичок, которому советовали не ехать в такой длинный путь после прохождения главного испытания.

– Его первое дело стало и последним. Карьера оборвалась, не успев начаться. А сейчас его труп поклёвывают падальщики. Ситуация неоднозначна. В этом нет твоей вины, всё вершит здесь судьба.

– Но я ему позволил ехать вместе с нами. – Дункан взглянул на наёмника. – По моей милости он снарядился в путь. По моей милости оседлал коня, хотя нужно было послушать Грэгора.

– Тебе нужны были люди для похода. Все остальные, все самые лучшие были заняты другими делами. Ну а тебе приказали сопровождать этого напыщенного павлина до столицы. А без отряда охраны ехать по трактам Венерии опасно.

Он замолчал. Слушал, как разглагольствовали наёмники за костром за его спиной.

– Послушай их, Дункан. – Наёмник склонил голову набок, смотря на длинноволосого. – Их речи сейчас – это твоя заслуга. В нужный час ты не обделался в свои штаны, а умело скомандовал. И мы ту тварь убили. Ну а смерти в бою, как ты сам сказал, – это закон нашей жизни. Не всё так однозначно в мире. Не стоит себя всю ночь корить за смерть зелёного молокососа, который чрезмерно поверил в себя.

– Не только он погиб, – сказал Дункан. – Вигнар… Мы с ним прошли не одно задание, а когда его рвали на части, у всех словно ноги погрязли в твердыне. Про себя я вообще молчу. Мне стыдно за то, что я тогда почувствовал… Вигнар и Истред – две потери, за которые я ответственен. Ты знаешь наши уставы, Климек. Любая смерть в походе возлагается на плечи того, кто ответственен за отряд.

– Так ты порки боишься? – Климек скривил брови. – Да, у Харальда рука тяжёлая.

– Дело всё в морали, а не в том, что мою жопу надерут, как следует. Хотя, второе тоже заставляет напрягаться.

– Тогда давай вместе со мной. – Климек улыбнулся, облокачиваясь набок и упираясь локтем в покров травы. – В бордель. Расслабишься, как следует. Надерешь зад шлюхе перед тем, как возьмутся за твой. Уж лучше так, чем угрюмо ждать кары.

Оба усмехнулись. Ветер подул, вздымая под звук треска хвороста ввысь снопы ярко горящих искр.

– Сколько лет мы с тобой знакомы, Дункан. Сколько мы уже прошли. – Климек наблюдал за тем, как одна за другой искры улетучиваются в тёмную бездну над их головами. – Бывали ситуации и похуже этой.

– Да, было и похуже.

Климек посмотрел на Дункана.

– У нас дружба с тобой измеряется не одним годом, а ты никак не хочешь мне рассказать о своей жизни. О жизни до того, как ты стал Соколом.

– Нечего рассказывать. – Дункан положил в сторону меч и точильный камень. – Моя жизнь – это борьба между плохим и наихудшим, что чередовались между собой.

– А помнишь Ярпена? Того нахального ублюдка? Ну, который ублюдок какого-то там изрядно богатого дворянина или купца? Самодовольная морда, приехавшая к нам с желанием стать доблестным братом по оружию. Однако его честь оказалась меньше его мошонки.

– Помню его отчётливо, – сказал Дункан.

– Он долго держался в наших рядах. Его грязь все терпели. Вечно он мнил себя выше других, ибо считал себя потомком благородных кровей. И метился быть командиром, зная, что среди нас все равны, за исключением Харальда. Но он всячески стремился изменить наш уклад. Ну а после главного испытания…

– Да, я помню. Его первое задание, в котором вся его доблесть, честь и самоуверенность улетучились, будто их не было. Его нашли изрубленным секирой в водосточной канаве близ поселения Костелье.

– Чем выше задерёшь нос, тем больнее упадёшь, – сказал Климек. – Он считал, что подавал высокие надежды, восхвалялся перед своими родными в письмах, которые чуть ли не каждый день отсылал. А потом его тело разбухло и прогнило от стоячей и вонючей воды. Вот такая судьба ожидала его. Он был плохим Соколом. Хотя если язык мой повернётся назвать его Соколом, соратником, то как мне звать тогда тебя? Тех, кто за моей спиной? Это было бы оскорблением. Нет, он не был одним из нас. А ты есть. У тебя здесь семья, тебя все уважают. У Харальда ты в почёте. И я тебе завидую даже, доброй завистью. И люблю, как собрата по оружию. Разве это плохое или наихудшее в твоей жизни?