Дмитрий Янковский - Штурм бездны: Море. Цикл «Охотник»

– Вот и сэкономим. Мы с дедом сходим, а ты пока рыбы наловишь.

Спорить с Ксюшей обычно чуть менее продуктивно, чем пытаться остановить лайнер на баллистической траектории при помощи резинки от трусов, натянутой поперек курса. Лично мне ни разу не удалось в препирательствах с ней настоять на своем.

Когда Вершинский и Ксюша скрылись за кустарником, я закинул бредень и минут за пятнадцать наловил не мало жирной ставридки. Разобрав содержимое ранца, я сложил костерок из топливных брикетов, собрал решетку для жарки, и поставил ее под углом к огню, чтобы до рыбы доходил только жар, а не пламя. Если бы костер был не из брикетов, а из дров, можно было бы дождаться, когда они выгорят до углей, и на их жару запечь рыбу. Но брикеты углей не оставляли, а возиться со сбором сучьев мне было лень.

Выпотрошив ставридку и натерев ее специями, я закрепил тушки на решетке. Затем чуть разгреб полыхающие брикеты, чтобы сделать жар от огня равномернее, и принялся следить за процессом. В таких условиях упустить момент и спалить рыбу – проще простого. А опозориться перед Вершинским не хотелось.

Я задумался, что может измениться в нашей жизни с его появлением. По всей видимости, изменится все. Вершинский ведь является командиром всех охотников на Земле. А это уже целая армия. Конечно, раз они нас нашли, то теперь тут не бросят. Пригонят гравилеты, отбомбятся, расчистят плацдарм, погрузят нас всех, по очереди, и увезут на большую землю. Там врачи, конечно же, разберутся со странной болезнью, убившей взрослых, и мы сможем жить, как нормальные.

Я не имел ничего против этого. Конечно, на большой земле Ксюша меня точно не бросит, ведь мы с ней вдвоем навсегда останемся частью нашего затерянного мира, о котором мало кто помнит. А нормальная жизнь с Ксюшей это, наверное, и есть счастье. Устроимся работать, как когда-то работали наши родители в Метрополии. Найдем жилье…

Размечтавшись, я чуть не прозевал момент, когда ставридка покрылась румяной пузырчатой корочкой, и ее надо было перевернуть. Он нее распространялся восхитительный запах, от которого на голодный желудок даже голова немного кружилась.

Вскоре я услышал неумелый крик сойки и усмехнулся. Это Ксюша сигналила, что они на подходе, чтобы я не дергался. Через пару минут они с Вершинским выбрались из леса на пляж. В руке Вершинский держал отломанный хитиновый ус патрульника, а у Ксюши был до предела довольный вид.

– Признаться я удивлен, – произнес Вершинский, усаживаясь на песок рядом с костром. – Я уже говорил это Ксюше.

«Ого, так она уже для него Ксюша», – подумал я с плохо осознаваемой неприязнью.

Раньше она любому бы, кроме меня, в лоб дала, если бы назвал ее по имени, а не по прозвищу. А тут сама раскололась, я ведь ему ее имени не говорил. Хотя, чему удивляться? Вершинский. А ревновать глупо. Ему же в обед будет сто лет. А может и больше.

– У вас и обед готов? – Вершинский потянул носом.

Я чуть не прыснул со смеху, а чтобы это не бросалось в глаза, склонился над костром и убрал в сторону уже готовую ставридку на решетке. От рыбы исходил ароматный пар.

– Ну, вы даете… – Видно было, что Вершинский действительно удивлен. – Пахнет отменно.

– На вкус еще лучше, – заявила Ксюша. – Долговязый у нас один из лучших коков в поселке. Угощайтесь. Нам все равно еще бредень закидывать, на всех ловить.

Она принесла с края леса несколько широких лопушиных листьев, и мы разложили на них ставридку, чтобы остывала быстрее.

Вершинский взял остывающую рыбину, со знанием дела очистил, закинул в рот. Мы с Ксюшей присоединились к пиршеству. Голод начал медленно, но уверенно, отступать.

– Вы нас спасете? – неожиданно для самого себя, спросил я. – Заберете с острова?

Вершинский перестал жевать, глянул на меня затем, не спеша, доел рыбину и вытер губы обрывком листа.

– Хотите на материк? – уточнил он. – Или сразу в охотники, судя по прозвищам?

Я стушевался. Ну, не ожидал я такого лобового захода, насыщенного недоброй иронией, как мне показалось. А потом я попытался взглянуть на себя самого глазами Вершинского, и от этого стало еще хуже. Мы ведь, по сути, малявки. И все эти наши подвиги по уничтожению патрульников, которыми мы с Ксюшей решили без затей прихвастнуть, мало что значили. Перед кем мы решили хвастаться? Перед Вершинским? Да он в нашем возрасте, вел куда более опасную, чем наша, жизнь. Он не только уничтожал биотехов, когда другие к океану подойти боялись, он при этом жил среди бандитов, а не в уютном поселке, участвовал в стрелковых дуэлях за деньги, и делал многое из того, от чего бы я, без преувеличения, замарал бы штаны. Для него это все иначе совсем выглядит чем для нас. Для него это курьез, не более. Детки, убивающие тварей по пути на рыбалку. А наша попытка натянуть на себя героическую шкуру настоящих охотников, по сути, смех на палке. Мы от охотников отличались одним очень важным признаком. Мы убивали тварей только по необходимости, когда они вставали между нами и едой. А охотники убивали тварей по долгу службы, делая это не ради себя, а ради всего человечества.

Я впервые об этом всерьез задумался, впервые со всей очевидностью понял разницу между детской мечтой и реальностью.

– На материк, – выдавил я из себя.

– В охотники нас не возьмут, – спокойно добавила Ксюша. – Мы еще возрастом не вышли.

Все же она редкая умница, тут уж, как ни крути. Я даже заметил что от ее слов сам Вершинский испытал нечто вроде стыда за проявленную иронию. Ксюша, одной простенькой, но предельно честной фразой, снова перевернула ситуацию до полной противоположности. И теперь Вершинский лишился права на иронию, а мы, наоборот, такое право приобрели. Мы ведь, в отличии от охотников, не имели права выбора, сражаться или нет. Нас сама судьба поставила в условия, когда не сражаться с тварями мы не могли.

Вершинский проглотил все это, несколько секунд переваривал, затянув неловкую паузу, потом выдал:

– Дело не в возрасте, – сообщил он. – Точнее, в вашем возрасте, с шестнадцати, с восемнадцати дет, как раз самое время поступить в учебку охотников. А с вашими навыками… – Вершинский задумчиво повертел в руке обломанный ус патрульника. – Вы там себя нашли бы, при желании. Проблема в другом. Вывезти с острова я вас пока не могу. Я, в общем-то, такой же пленник тут, как и вы.

– В каком смысле? – осторожно спросил я.

– В самом прямом. У вас ведь нет никаких средств дальней связи?

Я покачал головой, заподозрив недоброе.

– Рация лайнера вышла из строя, – сообщила Ксюша. – Взрослые, пока были живы, пробрались в город, там в бывшем штабе флота нашли центр связи, но не смогли запустить энергетическую установку, которая его питала. Затем Виктор Сергеевич с группой добровольцев пробрался на один из военных кораблей. Они считали, что рация корабля может работать в автономном режиме, без запуска основных систем. Покопавшись, они смогли найти аварийный буй, взяли его, запустили. Но к нам никто не прилетел, никто даже не сбросил посылку с баллистической траектории. Больше никто не пытался. Слишком опасно лазить на корабли, а специалистов по радиотехнике и корабельным машинам среди наших взрослых не нашлось. Все решили, что на большой земле, получив сигнал, просто не стали рисковать из-за нас.