Мишель Дарби - Ведьма

Одеждой «дизайнерши по кроватям» ничем не отличались от медсестер. Пациенты часто к ним обращались с вопросами, на которые они не могли ответить.

Полина добиралась до стационара 2А, где со вчерашнего дня скопилось более десяти грязных кроватей. Она встречала в коридоре больных на инвалидных колясках или ходячих больных с капельницами, прикрепленными к штативу на колесиках. Эти пациенты как будто выгуливали свои капельницы. Хотя это и было глупо, но Полина немного завидовала пациентам, которых посещали бесчисленные родственники и любящие супруги. Она понимала, что случись со ней что-либо, никто не будет сидеть у ее кровати.

Особенный коктейль негативных эмоций получался, когда она смешивала эти мысли с ненастной ноябрьской погодой за окнами клиники, стонами пациентов и грустными мыслями об Эберхарде и свой неустроенной личной жизни.

После «основной» работы, доходов от которой не хватало на то, чтобы не зависеть от социальных пособий и остаться в стране, Полина два раза в неделю ездила убирать дом бывшего архитектора господина Вайденбаха и один раз в неделю в доме Габи-его снохи, поделивших огромный дом на две квартиры. Заработанными у них деньгами Полина оплачивала аренду своей квартиры.

Работа в больнице заканчивалась в тринадцать тридцать. Полина очень уставала, у нее гудели ноги и ныла спина и плечи, болели руки. Тяжелая работа, хотя и не на полный рабочий день, к которой она не была приучена с детства, морально и физически изматывали ее. Работы по специальности было не найти, да и кому нужна была здесь ее кандидатская диссертация? Знание немецкого было на повседневном уровне, но для работы в офисе ей нужно было учить его и дальше. Ей очень хотелось домой на диван и тишины, покоя. Вот просто так запереться в квартире и никого не видеть.

Но вот подходил автобус и она выезжала в Нойдорф к господину Вайденбаху. Еще через двадцать минут она уже была на месте и звонила в дверь девяностолетнего архитектора. Как это ни странно выглядело, но этот человек почему-то стал важен для нее. Среди всех мужчин, которых Полина встретила в ее заграничной жизни, он держал лидирующее первенство. Он был по-настоящему взрослым, человечным и как мужчина покорил Полину тем, что прожил вместе со своей недавно скончавшейся супругой долгие шестьдесят лет. Это значило, что он сумел сделать эту женщину счастливой, если она не оставила его, а это искусство доступно не многим мужчинам. Господина Вайденбаха Полина посещала по понедельникам и четвергам. По пятницам она работала у его снохи Габи.

Она стояла на добротном из темного гранита крыльце престарелого архитектора усталая и голодная. На улице дул пронзительный холодный ветер. Ей было холодно, она ежилась и перевешивала с плеча на плечо матерчатый мешочек с маленьким пустым боксом для бутерброда и пустым, протекающим в крышке кофейным термосом внутри. На ней были старые, почти прорвавшиеся на коленях джинсы, купленные лет пять назад в «KIK» всего за пару евро. Они у Полины считались «рабочими», но при случае, когда они только-только после стирки, она одевала их в гости.

Каждый раз, как только она звонила в дверь господина Вайденбаха, проходило всего несколько минут и она уже слышала его быстрые шаги на деревянной лестнице. Он открывал дверь в фартуке, одетом поверх свежей постиранной и выутюженной Полиной дорогой рубашки. Рубашка в нескольких местах была, как обычно, в свежих пятнах от кофе или соуса.

– Привет, мое сокровище, – расплывался в улыбке старик, – проходи скорее. Как дела?

Настроение Полины сразу улучшалось. Она подавала ему руку и чмокала в свежевыбритую щеку.

– Все прекрасно, господин Вайденбах, вы сами-то сегодня как?

– Да как всегда. Немного давление подскочило. Ты проходи…

Он пропустил женщину вперед, и она по лестнице поднялась наверх, в столовую, чтобы обсудить «планы» на сегодня.

Дом бывшего архитектора Полина с удовольствием приводила в порядок. Она оставляла вещи в прихожей и поднималась по деревянным, покрытым черным лаком ступенькам в столовую.

Старик хозяйничал на кухне, что-то достал из холодильника, поставил тарелку в микроволновку.

Полина знала, что он, как всегда, готовил ей обед.

– Бери вилку и нож и садись за стол.

– Да не надо, господин Вайденбах, зачем вы…

– Без разговоров… – бурчал он и ставил тарелку на стол, – тебе надо покушать!

Полина никогда не понимала толком, как старику удавалось так вкусно готовить. Она села за стол и спросила:

– А вы уже пообедали?

– Да.

– Очень вкусно. Гуляш и макароны.

– Угу, – поддакивал старик, садился напротив Полины и набивал табаком «Black Luxuri» свою трубку. Дом старика был насквозь пропитан табачным дымом. Когда Полина мыла окна, то смывала со стекол коричнево-зеленый слой никотина.

Традиция кормить Полину после работы в клинике завелась больше года назад, когда она начала работать у господина Вайденбаха в его доме.

Как-то раз, закончив уборку, она собиралась домой. Старик подошел к ней и всунул в ее руку пятьдесят евро, сказав: «Вот, девочка, сходи на выходные в хороший ресторан». От денег Полина отказалась. С тех пор он стал ее кормить у себя дома. Полина была очень тронута этим.

Пока она обедала, старик расспрашивал ее о делах в клинике, о матери.

На стенах его дома висели акварельные рисунки в рамках. Архитектор когда-то хорошо рисовал. На камине и на ночном столике в рамках стояли портреты его умершей жены Клары.

Полина еще раз подумала о том, что таких мужчин жены не бросают. Господин Вайденбах сделал для своей Клары рай. Полине хотелось бы быть на месте этой женщины, но, видно, не судьбы ей была найти такого мужчину, надежного, умеющего по-настоящему любить.

Когда она покончила с гуляшом и макаронами, старик накормил ее вкусным мороженым от «Бофрост» и она начала записывать на листочке, вырванном из блокнота, список продуктов, которые ей предстояло купить в супермаркете.

Полина «вышла» на старика-архитектора через Габи – бухгалтера из организации «международная женская солидарность». Она была женой сына господина Вайденбаха, тоже архитектора. Эта рослая, плотного телосложения немка, в общении резковатая, предложила Полине работать у ее свекра. Часть дома, в котором жила Габи с мужем, Полина убирала один раз в неделю по пятницам. Габи относилась к ней двояко, а если точнее сказать, то даже трояко: как к уборщице в ее доме, как к коллеге и по-приятельски. Так продержались они, балансируя между приказами-просьбами, просьбами и откровениями три года. В теплую погоду, спрятавшись под навесным карнизом на выдраенной Полиной Габиной террасе, они пили кофе и что-то обсуждали…

Вот получишь скоро немецкое гражданство, – обнадеживала Полину Габи, – вот тогда и изменишь наконец-то свою жизнь. – Уже решила, что будешь делать потом?