Александр Достерин - Феникс

Каждый раз слушаю, что Джек натворил, и язык не поворачивается выругать его, забавнее я ещё никого не встречал. Он всегда придумает, что бы такое провернуть, словно у него постоянно есть шкодливый план. Так и вижу, как Джек Флинн выбегает откуда-нибудь со своим разгильдяйским лицом, взгляд его всегда сосредоточен и одновременно в зрачках можно разглядеть застывший вопрос: «Какого чёрта я вообще делаю?», словно он не понимает, что происходит, и действует по ситуации. В общем, полным составом мы собрались лишь на следующий день.

– Ну и как ты пролез к ним в раздевалку?

– Да они бы тебя и на порог не пустили! Чейси глаз парней в замочной скважине за версту чует. Вон Цагахлеру в ноябре прямо через скважину и зарядила дезодорантом, он ещё месяц с красным глазом ходил, как терминатор.

– Ахах, да, помню! Пищал он, как девка,

– Цагахлер – придурок. Я всё сделал по-другому.

– Не томи, как?! – Майка распирало любопытство. – Сделай лампу поярче!

Джек накрутил вентиль, воздух сразу стал кислым, пахло керосином и апельсиновым лимонадом.

– Они и не узнали, кто зашёл к ним в раздевалку, – Джек говорил серьёзно, будто о чём-то важном, – пришлось надеть мамино короткое платье…

– Платье?! – воскликнул я.

Мы расхохотались, что казалось, мох на верхушке землянки задрожал. Мне не хватало дыхания, горло рвалось на части. Все чуть ли не на спинах валялись. Джек продолжал:

– Это платье пришлось мне как раз чуть ниже колена, а чтобы не было видно всякой «волосни», я надел лосины. У одного парнишки из кружка актёров я выменял пачку сигарет на парик…

– На тебя хоть никто не запал? – сквозь смех прокричал Майк.

– Шутишь? Да я был похож на разодетую обезьяну!

– Эти бабы и слона, разодетого в балетную пачку, примут за своего. Ух, и насмотрелся я, парни, словно в рай попал. Были и отвратные моменты, но в целом ощущения классные. Я платье еле-еле успевал отгибать, чтобы не заметили.

– Пощади! – Томми уже просто кашлял, не в силах смеяться.

– Ох уж этот Джек Флинн, – сказал я, поднимая вверх стакан с апельсиновым лимонадом. Джек аристократично наклонил голову в знак благодарности.

Надо было возвращаться к делам. Мы прошлись по периметру, Аарон показал нам сигнализацию. Удивительно, сколько ума было заключено внутри этого мальчугана! Он мог собрать всё, что угодно из всего, что будет под рукой.

Теперь он сидел с нами за одним столом и выглядел много лучше, чем двумя неделями ранее. Сигнализации работали исправно, мы занесли их расположение на карту. Карта стала очень важным документом и хранилась в специальном ящике с замком, который я притащил из дома. Это был старый почтовый ящик, весь проржавевший, пахнущий монетами и бумагой. Ключ от замка я всегда держал при себе. А лес постепенно начинал нравиться мне всё больше и больше: теперь мы свободно передвигались по его территории. Парни стали безупречно ориентироваться, Аарон научил всех нас ставить сигнализации, и я время от времени посылал Майка и Джека проверять периметр. И вот наш сбор уже подходил к концу, как сработала одна из сигнализаций. У нас были куплены мини-рации, ловили они недалеко, но для нашего леса их хватало сполна. Майк и Джек ещё не вернулись в штаб. Я нажал на кнопку рации, она глухим писком всхлипнула в моей руке, после чего я начал говорить:

– Вы слышите меня? Приём.

В штабе на пару секунд всё умолкло. Ответный писк и искажённый голос Майка вырвался из динамиков:

– Да, лейтенант. Что такое?

– У нас сработала сигнализация. Аарону на приемник пришёл сигнал с… – я поднял глаза на Аарона. Он сказал, понизив голос:

– С юго-восточной тропы.

– Вы слышали, Майк? С юго-восточной тропы. Приём.

– Может, кошка. Приём.

– Думаю, стоит проверить, в любом случае её надо заново завести.

– Вас понял, проверим. Приём.

– Мы замаскируем штаб и подойдем к вам на точку.

Я зарядил «Раптор», дёрнул затвор и вышел на улицу. Томми заканчивал работу с чертежами штаба. Аарон возился с электроникой, он принёс откуда-то здоровенный аккумулятор и питал от него свои приборы.

Через десять минут мы шли через лес в сторону тропы. Приходилось молчать, чтобы не выдать себя раньше времени. Я чувствовал себя героем голливудского боевика, незабываемые ощущения, однако каждый из нас оставался начеку. Мы заходили с небольшого пригорка, откуда открывался вид на тропу, самих же нас заметить было бы затруднительно. Солнце висело ещё достаточно высоко, местами оно даже пыталось пробить толстый слой облачного пуха, сердце колотилось так сильно, что я боялся – вдруг нас услышат.

Вдали раздались голоса. Я отдал приказ пригнуться и растянуться вдоль холма. Дуло моего «Раптора» всматривалось во всё, что казалось подозрительным. А вот и тропа… Рядом с сигнализацией стояли Майк и Джек. Я вышел из укрытия первый.

– Томми, Аарон, выходите! Ну и что тут?

– Чёрт его пойми, Хью. Вероятно кошка, или тут прошла группа людей, и кто-то шёл слишком близко к краю.

– Кому понадобится идти в этот лес в такое время?

– Максимум детям…

– Вы завели сигнализацию заново?

– Так точно, лейтенант.

– Замечательно. Ладно, пойдём отсюда, пора домой. Родители сегодня не в духе… Проверим периметр завтра после занятий, может, найдём следы.

По тропе можно было выйти к полю старика Уокера с противоположной стороны от ворот – было решено отправиться этой дорогой. Тропа петляла, открывая живописные виды на майский лес. Мы говорили… о девчонках, кажется. Холмов в лесу было предостаточно, и мы то парили над коврами мха и папоротника, то ныряли в овраги, наблюдая склоны, усеянные опавшими иголками, ветками и торчащими из почвы корнями. Я задерживал дыхание, сам того не замечая – странная привычка, не знаю, откуда она взялась, но дискомфорта доставляла прилично. Ещё сотня метров, и мы бы вышли к полю. Тропа вновь спускалась в большой овраг. Внешне он был похож на маленькую арену, обвитую корнями, удерживающими крупные комья сырой земли. По другую сторону «арены», над тропой, застыло огромное тело старой, погибшей ели с прямоугольным пропилом, чтобы взрослому человеку можно было пройти во весь рост и не набить себе пару шишек.

И именно в тот день, на той дурацкой тропе, будь она неладна, состоялась самая неприятная встреча в моей жизни. Стоило нам пройти чуть ближе к середине «арены», как по другую её сторону показались три до боли знакомые мне персоны – Пинтч Джексон, Боб Анкхор и Льюис Цагахлер. И мы, и они остановились от столь неожиданной встречи. По нарастающей паузе можно было понять – быть беде. Лицо Пинтча растянулось в противной, жирной улыбке, оголив кривые, жёлтые зубы. В руках он держал пластиковый автомат, такие же были и у его шестёрок. Мне стало холодно, пальцы стали с трудом гнуться, отчего я медленно перебирал ими вдоль приклада. Парни молчали – они, аналогично мне, были не рады столь противной встрече. Пинтч шагнул вперёд: