Артур Конан Дойль - Собака Баскервилей. Перевод Алексея Козлова

– Другиех претендентов на имение не обнаружилось?

– Нет! Есть другой родственник усопшего сэра Чарльза – это его младший родной брат – Роджер Баскервиль. У него было трое братьев. Средний брат приходится отцом того Генри. Он умер в юности. Роджер был младшим братом и по какимто причинам считался исчадием рода, эдакая паршивая овца в стаде. Жуткое наследие прошлого сотворило из него точную копию того самого Хьюго Баскервиля, он был точно такой же деспот и они вообще были схожи между собой, как две капли воды. В английском обществе он заслужил себе сомнительную репутацию, в конце концов в приличном обществе его отказались принимать и он вынужден был бежать в Южную Америку, где в 1876 году он заболел и умер от тропической лихорадки. Таким образом, Генри – последний из рода Баскервилей. Не более, чем через час мне предстоит встретить его на вокзале Ватерлоо. Телеграама, присланная им вчера, возвещала, что утром он прибудет в Саутгемптон. Так что, мистер Холмс, жду вашего совета, как мне поступить?

– Не понимаю, почему бы ему сразу прямым ходом не отправиться в отцовское имение?

Да, по простой логике, нет ничего разумнее! Но… примите во внимание, что все представители этого рода, селившиеся там, кончили очень плохо! Убеждён, что если бы сэр Чарльз узнал о безумной затее своего последнего отпрыска поселиться в фамильном гнезде, он сразу бросился бы ко мне, предупреждая о невозможности приезда наследника. Разве он мог быть врагом своему сыну? Он бы не позволили тому приехать в такую жуткую дыру. С другой стороны, имение нуждается в крепкой хозяйской руке, и приезд такого умного и толкового предпринимателя, как сэр Генри, несомненно, очень благотворно бы сказалось на состоянии всей нашей округи! И таким образом, было бы к общему благу, коль сэр Генри пожаловал бы к нам надолго. Речь идёт о том, согласится ли он на таткое или нет! Если имение продолжит пустовать, все неоконченные начинания сэра Чарльза пойдут прахом. Я, как бы это сказать, слишком ангажирован моим желанием заполучить сэра Генри в Баскервилль-Холл, и поэтому вынужден обратиться к вам, мистер Холмс, заа советом…

Холмс на минуту задумался.

– В общем, вашу тираду можно перевести на человеческий язык так: вы полагаете, что какая-то очень серьёзная опасность подстерегает сэра Генри при приезде в Баскервилль-Холл и делает его пребывание там крайне опасным для него! Я вас правильно понимаю?

– Кое-какие основания для таких опасений в самом деле есть!

Так-с! Но если под вашими умствованиями есть хоть какие-то веские основания, и мы имеем дело со сверхъестественными силами, то тогда опасность для сэра Генри таится в любом углу, за любым поворотом, и в девонширских пустошах и в трущобах Лондона, не так ли? Мне очень трудно представить себ рогатого дьявола с такими частными возможностями, чья власть не выходит за рамки Баскервилльских болот. Ведь дьявол, судя по тому, что нам известно о нём, не тихий приходской священник?

– Шутите? Так может говорить только новоприбывший турист, не живший здесь ни дня. Если бы вам, любезнейший мистер Холмс, пришлось иметь дело со всем этим кошмаром самому, вы бы так не говорили. Сам мистер Генри не придерживается мнения, что ему всё равно, где оставаться – в Девоншире или приезжать сюда! Короче… Он будет здесь менее, чем через час! Что мне делать? Ваш совет очень важен!

– Мой совет прост! Сэр, берите кэб, и со своим верным псом, который скребётся в прихожей, поскорее отправляйтесь на вокзал для встречи с сэром Генри Баскервилем!

– А далее?

– А далее ждите, пока я обдумаю все вводные и обмозгую план дальнейших действий. Из всего, что мы с вами здесь обсуждали, сэру Генри пока не надо знать ничего.

– И сколько времени вам нужно на обмозговывание? Год? Два?

– Сутки! Было бы весьма любезно в вашей стороны, сэр Мортимер, если бы вы прибыли ко мне вместе с сэром Генри завтра утром, не позднее десяти часов. Мне надо познакомиться с сэром Генри и переговорить с ним.

– Сделаю, мистер Холмс!

Сэр Мортимер принялся чиркать на манжете дату и время встречи, а потом, рассеянно вращая головой по сторонам, пошёл к двери.

Тут его в спину ужалил вопрос Холмса:

– Позволю ещё спросить… Доктор Мортимер… Вы утверждаете, что призрак являлся на болотах и раньше?

Доктор резко повернулся.

– Трое человек свидетельствовали об этом.

– Скажите, а после смерти сэра Чарльза привидение видели?

– Не в курсе! Во всяком случае, разговоров об этом не было!

– Благодарю вас! До свидания!

Проводив гостя, Холмс уселся на своё любимое место на краю дивана и стал улыбаться лёгкой, спокойной улыбкой всем удовлетворённого сноба. Такая улыбка всегда осеняла его лицо, когда пред ним вставала достойная его таланта проблема.

– Вы, что, хотите меня покинуть, Ватсон?

– Да! Тут я ничем не могу помочь вам!

– Ну, что вы, друг мой! Я всегда вынужден обращаться за вашей помощью, когда надо действовать. Но, согласитель, какое изумительное дело! По многим параметрам, просто из ряда вон! Будете миновать Бредли, загляните к нему, и попросите у него фунт самого крепчайшего табачку из его коллекции! Заранее благодарствую! До вечера вам здесь делать нечего! Вечером будьте здесь! У меня наверняка будет куча соображений по поводу этой затейливой головоломки, которую задал мне этот удивительный Баскервилль-Холл!

Я знал, сколь нужны моему лучшему другу уединение и покой, особенно в часы тяжёлого умственного напряжения, когда нужно взвесить на весах истины все мельчайшие детали очередного дела, когда гипотезы налезают одна на другую, руша и снова возводя очередное логичное построение, когда нужно сравнивать и сопоставлять даты и числа и приходит понимание, что совершенно неважно, а что является краеугольным камнем его божественного строения. Я тоже был вполне доволен. Передо мной открывалась возможность провести приятный день в клубе и вернуться на Бейкер-Стрит вечером к девяти, приятно освежившись общением с коллегами.

Когда я открыл дверь, то поневоле отшатнулся, и перепугаться было чему, ибо тут царил такой хаос, какой бывает только после большого пожара. Комната была полна густыми клубами дыма, и сквозь него едва проблёскивал слабый свет лампы. Но эти опасения не оправдались, ибо мне в нос сразу ударил дух невероятно крепкого, дешевейшего табака, отчего у меня сразу зачесалось в носу и запершило в горле. Я кашлянул. Дымовая завеса надёжно скрывала от меня Холмса, и едва она рассеялась, как я узрел его очертания в кресле. Забросив ногу на ногу поверх всегдашнего халата, он перекатывал во рту свою искусанную глиняную трубку. Какие-то бумажные рулоны грудой лежали вкруг его ног.

– Вы не простужены, Ватсон? – сухо спросил он.