Алексей Свитков - Приют отверженных

– Интересная у нас компания, – ухмыляясь произнес человек с перекошенным лицом, остановившись на парне, сидящем ближе всех к двери. – Помню твою рожу малек, мелькала в интернете, когда вы с дружками по ночам на старичков одиноких нападали, и резали их по чем зря, снимая все на камеру. Из троих юных режиссёров только ты остался, остальных убили. Отделался легким пулевым ранением, организм молодой, повезло, теперь за всех отдуваешься, – перекошенный пододвинулся ближе к молодому человеку. – Чего молчишь мальчик, рот открыть не можешь, а на видео очень говорливый был, не заткнуть, особенно когда комментировал процесс человеческих пыток.

Молодой человек только посмотрел из-под лобья на перекошенного, ни проронив ни звука и опустив глаза.

– Этот по-нашему вроде совсем не говорит, а может притворяется – человек на скамье посмотрел на сидящего в углу мужика, закрывающего голову. – Знаю только, что он нелегал, на стройке работал, цемент месил, дом строил, потом бритые пришли, устроили массовую драку, а этот четверых скинхедов убил совковой лопатой, красавчик.

Ухмыльнувшись, перекошенный повернулся, и посмотрел на Гиблого, блеснув ядовитыми, смеющимися глазами.

– А ты занимательный экземпляр Гиблый. Целый цикл новостей про тебя посмотрел, такое не забудешь, даже если захочешь. Зареченский людоед, так тебя окрестили местные? Три доказанные жертвы, но я знаю, что их у тебя было больше. Все молодые и красивые, хотели жить, а ты нападал на них по ночам, убивал и ел тела. Интересно видела ли твоя мамаша, все эти ролики в интернете, которые ты выкладывал, когда поедал своих жертв, понимала ли она, какую тварь взрастила.

Не успев договорить, человек с перекошенным лицом, ликуя, вскочил на ноги и запрыгнул на лавку. Тучный Гиблый, ловко для своих размеров, поднялся с пола и бросился вперед, размахивая здоровыми ручищами мыча, хрипя и брызгая слюной. Добежав до перекошенного, здоровяк взвизгнул как девчонка, и повалившись на пол стал орать и плакать.

Никто не понял, что произошло. Лишь худой человек, с неестественной улыбкой сел обратно на кровать, укрывшись одеялом. Глядя на корчившегося Гиблого, он вытер лезвие окровавленного ножа об матрас и начал ковырять острием в зубах.

– Вот что бывает если предпринимать необдуманные поступки, – сказал худой, и наклонился валяющемуся в крови Гиблому. – Тебе больно дружочек, прости, я не виноват, я защищался. Ты можешь отползти к себе, полежать, отдохнуть и подумать над своим поведением, но сначала приберись.

Гиблый, подчиняясь и не поднимая головы, снял свитер, и начал водить тканью по полу. Оставив кровавые разводы, медленно подполз к своему матрасу, сел и слегка поскуливая зажав рану рукой. Из располосованной от уха до подбородка щеки тонкой струйкой продолжала течь кровь растекаясь вниз, по всему телу.

– Теперь ваша троица, – человек с перекошенным лицом направил лезвие ножа на Егора, и нарисовал в воздухе невидимый круг, обводя остальных. – Смотрю вы спелись, помогаете друг другу, разговариваете, шутите и смеетесь, молодцы. Ты плешивый, больше всех раздражаешь, заткнуться не можешь, язык бы тебе отрезать и зажарить, вот и будет бефстроганов. Ты глазками на меня так не смотри, никчёмный, отвернись лучше и стену изучай.

Наслаждаясь подчинением Валерия, худой человек, с ухмылкой перевел взгляд на Фельдшера, наводя руку с ножом.

– Ты и в правду доктор, ученый дядя с дипломом, или прикидываешься?

– Правда, – спокойно ответил Фельдшер. – Институт закончил, интернатуру с ординатурой прошел, я хирург.

– Здорово, целый хирург, – воскликнул худой. – Я знаешь ли, анатомию человека тоже хорошо знаю, частенько приходилось людей резать и зашивать. Но диплома и ординатур не имеем, так как занимался я не врачеванием, а совсем наоборот. В связи с этим вопрос, за что тебя, такого замечательного, везут вмести с нами отморозками и убийцами?

– Я не хочу отвечать на это вопрос, – ответил Фельдшер, слегка понизив тон голоса.

– Ах это секрет, – закивал головой худой человек. – Стало еще интереснее, за что сюда попало светило науки.

– И все же, с вашего разрешения я это утаю.

– Ну как хочешь, дружок, – худой спрыгнул со скамьи, играя ножом в руках. – Мне можешь не рассказывать, но мой острозаточенный друг любопытный, хуже меня. Он не мало вытащил из людей секретов и знает очень много. Я его сейчас поднесу поближе, и ты ему все и расскажешь.

– Никто ничего говорить не будет, – грубо произнес Егор, поднимаясь на ноги, шатаясь и держась за стену.

– Вы посмотрите кто оживился, Егорка дружок, – подпрыгнул на месте перекошенный. – Как себя чувствуешь? Выглядишь не плохо. У меня к тебе тоже вопросик есть, по поводу товарища майора и его разбитого носа.

– Я не помню про это.

– Вспомнишь, – ухмыльнулся перекошенный. – Боль хорошее средство для мозгов, люди всегда вспоминают что мне надо. Я по природе любопытный человек, мне очень нравиться про всех все знать, и свое любопытство удовлетворяю любыми способами.

– Я все равно не отвечу, даже если бы захотел, – Егор уставился на худого. – Удовлетвори и наше любопытство, расскажи про себя?

– Точно, – ударив себя по лбу, прокричал худой, возвращаясь на скамью. – Я совсем заговорился и забыл представиться. Все называют меня Хохмарь, прозвище такое, потому что я очень веселый и жизнерадостный человек.

– Да уж, очень ты веселый человек, Хохмарь, – сказал Егор, мотая головой в сторону Гиблого. – Этот парень вовсю веселится и радуется.

– Не дерзи Егорка, этот человечек сам виноват в произошедшем, – улыбнулся худой, и перекошенный рот исказился в жуткой улыбке. – А я просто объяснил большому мальчику где его место, могу и тебе показать.

– Себе покажи, весельчак, – Егор не отрывал взгляд от Хохмаря. – Ты такой смелый и красноречивый только от того, что нож в руках, а не было бы его, ты бы продолжал лежать под одеялом, притворяясь спящим. Но скорее всего одело у тебя отобрали и с койки смахнули бы, как перышко.

– Мне нравится этот парень, молодой, горячий, пылкий. Еще полчаса назад чуть ли не в коме валялся, а сейчас угрозы рассылает во все стороны, молодец дружок, – радостно сказал Хохмарь, хлопая в ладоши. – И ведь не боится же таким молодым из жизни уйти.

– Нас трое, – похрустывая костяшками на пальцах оживился Валера. – А ты один.

– И Гиблый за нас пойдет, – вставил Егор. – Если отомстить захочет.

– Один за всех и все за одного, какая прелесть, – Хохмарь взмахнул руками, оскалившись. – Вы хотите все вместе погибнуть или по очереди. Добровольно на нож пойдете, решили, что отберете у меня мою радость. Я обожаю все острое, и то, какие увечья оставляют мои хорошо наточенные друзья. Я пользуюсь ножами, лет с девяти, точно метаю, владею приемами и не боюсь доставлять боль. Вбейте в свои головы, что на меня переть нельзя, могу располосовать все тело такими узоры, в музее за искусство примут. Я людей режу плавно, медленно, потихоньку, минуя жизненно важные органы, что бы раньше времени не откинулся, затем останавливаю кровь, зашиваю, вылечиваю и выхаживаю, чтобы потом заново резать по свежей, затянутой ране. И так по кругу, раз за разом слушая крики, стоны и мольбы о смерти. Я обожаю кромсать плоть, это мое хобби, моя работа, мое призвание и наслаждение.