Мишель Дарби - История Лоры Виттеншлегер

– Там что-то случилось! – Кричал случайный прохожий на Бессарабке, указывая в сторону площади Октябрьской революции.

– В такой стране все возможно, – отозвался стоявший рядом с Маргаритой человек в рабочей одежде, видимо, грузчик с близлежащего рынка.

– Наверное, взорвалось что-то, – ахнула пенсионерка с пуделем, причем собачка как-то нервно взвизгнула и принялась заливисто тявкать в сторону проходившего в нескольких метра от них Хрещатика.

Аннушка заплакала в коляске. Она категорически отвергла предупредительно протянутую ей Маргаритой бутылочку с компотом, на которую была одета резиновая желтая соска.

Заметив, что в сторону главпочтамта бегом направляется толпа народа, Маргарита, качая коляску, поспешила пойти посмотреть, что же на самом деле произошло.

Дождь прекратился, и она сложила зонтик, потом взяла ребенка на руки, повторяя: «Это не война! Нас бы предупредили. Этого не может быть!»

На подходе к главпочтамту к Маргарите подскочил худосочный прыщавый парень в какой-то замусоленной куртке-кителе и с легким акцентом шепнул:

– Не ходи туда, уважаемая, там людей придавило. Крыша упала, поняла? Строители виноваты.

– Они от дождя под козырек спрятались, – ревела толпа, – а он отва-а – а-лился! Показалась команда спасателей, а также несколько машин скорой помощи.

Маргарита не рискнула подойти ближе. Аннушка, как ни странно, успокоилась, и женщина посадила ее снова в коляску.

И тут на Маргарииту сзади поднажало, казалось, сразу сто человек. Потеряв равновесие, она чуть не упала на асфальт, выпустив из рук коляску.

Кто-то ее с силой толкнул меж лопаток. Несколько человек еще больше поднажали и буквально прижали ее к деревянному ограждению.

– Пустите! – Умоляла Маргарита, – пропустите, пожалуйста. У меня ведь ребенок там, дочка!

Рядом с ней несколько раз промелькнул парень в кителе, тот самый, в кителе. Через несколько мгновений столпотворение прекратилось, и Маргарита оглянулась по сторонам.

Ужасное зрелище предстало перед ней. Где-то метрах в десяти от места, где она стояла, валялись груды разбитого бетона, из которого торчали прутья арматуры. Тут же бегали какие-то люди в синих костюмах и белых… В голове Маргариты зашумело. Звуки исчезли куда-то. Дальнейшее она воспринимала, как на экране телевизора.

«Аня, Аня», – беззвучно шептала она посиневшими от страха губами.

– Вы не видели синюю коляску с девочкой? – Как раненая пташка, Маргарита наскакивала то на одного прохожего, то на другого.

– Тут женщина ребеночка потеряла, пропустите ее! – Кричали сердобольные горожане.

– Аня! – В отчаянии металась по примыкающей к главпочтамту площади Маргарита. – Милиция!…

Подбежавший к ней милиционер озабоченно спросил:

– Вы видели, как это было? Будете свидетельницей. Проходите в автобус, вон тот, что у фонтана стоит, поедем в участок, расскажете все…

– У меня дочь пропала. В синей колясочке! Толпа нажала… теперь я не могу ее найти. Помогите!

– Какая колясочка, девушка! – Закричал на нее милиционер, – здесь трагедия республиканского масштаба. Людей задавило! А вы глупостями занимаетесь! Рот раззевать не надо было. Никуда ваш ребёночек не денется. Ищите здесь на площади, горе-мамаша!

Маргарита в панике обежала два раза Октябрьскую площадь и даже дворы близлежащих домов. Аня как сквозь землю провалилась!

Осознав, что взывать к чьей-либо помощи бесполезно, Маргарита позвонила мужу, который из госпиталя на Липках незамедлительно выехал в самый центр города.

Новость об ужасной трагедии в тот день молниеносно облетела Киев. Газеты уже строчили на эту тему злободневные материалы, обвиняя в происшествии городские власти, телеведущие готовились к шокирующему телеэфиру, кто разрешая гримерам пудрить свои лысины, а кто – подправлять развившиеся от дождя локоны.

Обежав вместе с женой территорию от киевской консерватории и почти до Софиевского собора, Игорь сдался и в отделение милиции написал письменное заявление: «Пропал ребенок».

Ксения, развалясь в бархатном коричневом кресле в гостиной, смолила ментоловую сигаретку и по обыкновению воспитывала домработницу Люсю, к чему девушка уже давно привыкла и даже иногда скучала, когда хозяйка забывала сделать ей замечание.

– Ты, Люси (Ксения делала ударение на последнем слоге на французский манер), подвержена инстинктам. У тебя в голове одно: с кем бы где того… встретиться, так сказать, время провести, и это…

– Я ж не с кем попало, а с Васей, – мило улыбнулась Люська и протерла журнальный столик уже в тысячный раз.

– С Васей, с Васей… Вот если бы ты училась много… тогда бы думала о более высоких вещах.

– Вон, Игорь Дмитрич много учились, доктором стали… Я, конечно, не его имею в виду, так, к слову пришлось, я хочу сказать… вот учится кто много, в школе там, например, потом в институте или в академии, философию, науки другие всякие-разные, то в конце концов все-равно его жизнь сводится к одному: с кем бы там встретиться… скажем прямо, с кем бы там трахнуться и где бы заработать побольше.

Маргарита поморщилась.

– Трахнуться, – повторила она брезгливо, – слово-то какое… впрочем, Люси, ты, пожалуй, права. Надо вещи называть своими именами. А чего ж прятаться, облагораживать. Ты права, девочка, ха-ха! Хоть и цинично, зато справедливо. Хватит уже протирать несуществующую пыль, садись сюда, поближе, посмотрим что сегодня в новостях брешут.

Просмотрев вечерние телевизионные новости, Ксения в ужасе произнесла:

– Этого не может быть, тебе не показалось, Люсичка, что в кадре несколько раз мелькнула наша Маргарита?

– Я не знаю, Ксения Эммануиловна…

– Надо им позвонить! – Горячо заключила Ветковская и набрала телефонный номер сына.

После пятиминутного пустого ожидания у аппарата, Ксения встала, прошлась по комнате и закурила новую сигарету.

– Вы не волнуйтесь, Ксения Эммануиловна, Маргарита наверняка гуляет с Анечкой.

– В том-то и дело, что… гуляет.

Ксения дозвонилась до сына лишь поздно вечером и, узнав о происшедшем, безжизненно опустилась на диван, спрятала в ладонях лицо.

– Что случилось, мама?! – Трясла ее за плечо Элеонора, – что с тобой?!

Ксения открыла как-то сразу постаревшее лицо, уставилась на дочь «прозревшими» глазами и, раскачиваясь медленно вперед-назад, кивая головой, отчетливо сказала:

– Это карма. Я знала, что все будет если не так, то еще страшнее.

– Что страшнее? Страшнее чего?!

– Эту девочку в семье никто не ждал, а она – эта грешная душа – пришла на Землю для испытаний. Вот они и начались, – размышляла вслух Ксения.

Элеонора, отчаявшись услышать от матери что-то, чтобы прояснило ситуацию, сама бросилась к телефону, набрала номер брата, потом, выслушав его, положила трубку на рычаг и села на стул напротив матери.