Юрий Чернявский - Сказка №3. Перекресток имени Бабы-яги

– Огюст, – перебил он помощника, рассуждающего о кофе, – вы опросили служащих? Не видел ли кто, случайно, постороннюю грузовую машину?

– Нет, месье, охранник утверждает, что с территории никто не выезжал и корабли тоже не отчаливали.

– Так, а что видеокамеры?

– Пусто, никаких следов. Одни загадки.

Но комиссар Жан—Жюль Жегре никогда так просто не отступал: – Огюст, ты помнишь дело об улетевшем вертолете в Булонском лесу?

– Я уже думал об этом, шеф, но погода не летная.

– Да, действительно, – комиссар пристально посмотрел в сторону маяка. А то громкое дело о желтой субмарине в Сан Тропе? После его успешного раскрытия тебе еще вручили орден почетного члена дайвинг клуба.

– Здесь у берега для подлодки слишком мелко…

– Так, ну, а ты помнишь, хотя бы, то знаменитое дело о надувном матраце в номере отеля «Риц» у проститутки.

– Но босс, здесь поблизости нет ни одной проститутки, мы всё осмотрели.

– Жаль, в смысле придется включить дедукцию, – вздохнул он и глубоко задумался.

Его помощник по опыту знал, что в эти моменты шефа лучше не беспокоить лишними вопросами, дабы не мешать неминуемому раскрытию преступления. Он терпеливо ждал, глядя на море. Внимание Огюста привлек какой—то предмет, качающийся на волнах. Вскоре этот предмет приблизился, увеличился в размерах, превратился в лодку и причалил к берегу. Из суденышка вышел невысокий странно одетый человек и, не обращая внимания на полицейских, направился к выходу из порта. Проходя мимо комиссара и его помощника, он произнес вслух, как бы продолжая начатый с кем—то разговор: – Да, ты прав. Море—это действительно красиво и даже величественно, почти, как Пустыня песка или Океан. Вот только на берегу не слишком уютно и чисто и эта рыба в ящиках так странно воняет, как будто в ней полно героина. А этот человек, в форме охранника, ведет себя так, будто убил недавно кого—то.

– Да, – ответил Голос, – к большому городу еще надо привыкнуть.

– Перед вами «Манускрипт Войнича», – говорил неприятным голосом маленький седой человек за кафедрой. – Пресловутый камень преткновения нескольких поколений криптологов. Человечек небрежно ткнул указкой в изображение за своей спиной. – Вот уже много лет лучшие умы науки не в силах найти ключ к разгадке этого документа. Докладчик сделал многозначительную, как ему казалось паузу и драматическим, на его взгляд, голосом изрек: – Но сегодня, дорогие коллеги, завеса тайны будет приподнята. Я приглашаю за эту кафедру большого энтузиаста в деле изучения самой загадочной книги в истории человечества, уважаемого всеми нами, господина Жерома!…

– Уважаемые коллеги – начал новый докладчик, когда в зале стихли аплодисменты. – Как вы все знаете…

– Котик—котейко, киматика-киматейко… – задумчиво произнес Голос.

Альберт с интересом рассматривал меняющиеся изображения на экране за спиной лектора: – Действительно необычные иллюстрации. Скажи, Голос, ты это можешь прочитать?

– Конечно, я же умею слушать, помнишь?

– …Используя так называемую решетку Кардано…, – продолжал бубнить тем временем докладчик.

– И что, действительно интересная книга? – снова спросил Альберт.

– Как сказать, да это, по большому счету, и не книга, в общем—то. Это музыка, сборник партитур. В том смысле, что так выглядит запись звуковых волн в том месте, где это творили. Так, что тут у нас… Вот это, пожалуй, можно попробовать сыграть на двух альтах и скрипке, или вот – лучше это, – произведение для хора, – выбрал Голос, – хочешь послушать?

…И Альберт услышал…

Музыка закончилась. Альберт постоял немного, осмысливая то, что с ним сейчас произошло.

– Ну как, понравилось? – спросил Голос.

– Да, очень. Только вот они говорят, что она научная, даже математическая.

– В этой книге не зашифровано Что—то такое, просто музыка – это тоже математика, только ее слышно. Говорят, когда—то чистый человек умел сотворять звуком пространство. И что, молитвы, заклинания и прочие программы, созданные в то время, до сих пор не работают сами по себе. Их нужно активировать в определенной тональности, определенным голосом и под соответствующий аккомпанемент. А до этого они просто ноты в книжке на пыльной полке. Только теперь всё это зря, последних потомков певчих перебили на Собачьих островах много лет назад и круги на полях так и останутся просто рисунками…

– Жалко птичек. А еще они говорят, что там, модель Вселенной…

– Это были не птицы… Да и противоречий в их догадках нет. Каждому знаку Вселенной соответствует своя нота. Если собрать вместе несколько разных звуков, то получится либо правильный аккорд, либо какофония. Любой альянс, рожденных под разными знаками и в разное время, либо звучит в унисон, либо скрипит…

– И что же, так никто этого и не понял?

– Догадываются некоторые неотключенные. Например, Пала понял, что не все единицы могут записывать обертоны, а читать так и вовсе некому – разучились. А вот еще, отрывок, очень похож по стилю на Рахманинова, наверное, для рождения чего-то синего—синего, – послушай.

Альберт снова услышал: – Получается, Рахманинов знал?

– Ровно столько, сколько знают все великие, а именно одно общее для гениев правило: «Не пытайся подражать своей музыке. Ты можешь заставить ее кричать, но петь, как она у тебя не получится. Ты всего лишь великий, а она бессмертна. Ты уйдешь, а она станет молча ждать следующего великого».

– Кто это сказал?

– Ленарис.

«Шляются тут папуасы всякие», – подумал проходящий мимо Альберта прямо в уборную маленький человечек—профессор.

– Я не папуас, я – бушмен, – ни к кому, в общем—то, не обращаясь, сказал Альберт. – А давай им расскажем.

– Ну что ты, мы же не изверги. Не стоит отбирать у них игрушку—кормушку, цель в жизни – это здорово. Пойдем лучше в МакДональдс, помнишь, я тебе обещал разницу между чизбургером и бигмаком показать?

– Здорово, давно уже интересуюсь феноменом востребованности фаст фуда. А здесь есть МакДональдс?

– Ну конечно, мы же в большом городе.

– Вот ведь, никак не привыкну к большим городам.

– Ну как БигМак?

– Очень качественная пища, даже несколько неожиданно. Скажи, а откуда ты знаешь, что она не замужем? – спросил Альберт.

– Что? А, это… Извини, заслушался о своем, – отозвался Голос. – Запей колой, так принято. Понимаешь, это цепь логических выводов, следующих один из другого. Писатель назвал это дедукцией. Ну вот, например, человеку скучно сидеть на одном месте 10 часов подряд. Сделать без усилия над собой, он это мог, только медитируя. Сейчас это может сделать любой, сидя перед телевизором или монитором компьютера. Следовательно, телевизор заменил медитацию – средство духовности, а значит, он и есть источник бездуховности. Ну как логика?