Кирилл Шпак - IV

Весь караван, трясясь, несся по лесным ухабам и болотным кочкам, пока, наконец, на одном из них экипаж не перевернулся. Кобыла, ставшая инициатором всей этой погони, едва не упала на землю, но вожжи со свистом лопнули, и она вихрем помчалась дальше по болотам. Другая же лошадь вынуждена была остановиться, но не смогла сделать это не в самый последний момент, а потому по инерции обе телеги со всей накопленной силой толкнули экипаж и въехали прямо в ноги коня. Тот заржал от боли и упал на мокрую болотистую почву.

Экипаж лежал на боку. Прямо перед ним – изувеченное лошадиное тело, а еще дальше – две перевернутых гужевых повозки. Кучер, что управлял экипажем, лежал теперь в двух метрах от оного, на животе и громко стонал. В самом же экипаже мужчины-пассажиры поднимались с пола, который по сути из себя сейчас представляла стенка уничтоженной кареты. Охранники Лодзимежа успели спрыгнуть с телег прямо перед ударом, и теперь один из них, проверяя признаки жизни, стоял над кучером, лежавшим недалеко от кобыльих трупов, а второй со всех ног мчался к своему нанимателю. К тому времени сам торговец аккуратно, шатаясь, поднимался на ноги. Он отряхивался и искал опоры, откинув дверь экипажа, мешавшую ему встать в полный рост. Вслед за ним в себя стал приходить и Войцех. Он сидел на земле, опираясь о внутреннюю стену кареты.

– Все в порядке? – суматошно произнес один из охранников, подойдя к Лодзимежу и помогая ему выбраться из перевернутого транспортного средства.

– Да. – купец запнулся обо что-то, но все же вылез из экипажа, но тут же рухнул на землю и сел, опершись о ствол дерева, – Все живы?

– Он мертв. – второй охранник констатировал факт смерти одного из кучеров, услышав вопрос торговца, когда приблизился к его повозке, – Свернул шею. Лошади тоже уже никуда не поедут. – сказав это, он пошел ко второму кучеру и проверил его сердцебиение, – И этот тоже.

Первое тело валялось близ гужевой повозки. Нога его была опутана веревками, что скрепляли две телеги, а руки – вытянуты вперед. Совершенно очевидно, что, поняв всю неизбежность столкновения, он бросился вправо, стараясь выпрыгнуть со своего места, однако, эта затея успехом не увенчалась. Нога извозчика попала в ловушку, которая не позволила тому отскочить. В результате седовласый старичок лет пятидесяти упал на землю лицом перед самым ударом, успел по ней пройтись своим носом, будто плугом, а затем еще и был отброшен инерцией вперед, едва ли не прямо в ехавшую впереди карету экипажа. Шея была сломана. Голова чудом не оторвалась. Вслед за содранным до кости лицом кучера по сырой болотной почве, поросшей мхом и усеянной самыми различными насекомыми, тянулся кроваво-красный след.

Второй же извозчик, едва дыша, лежал в паре метров от перевернутого головного экипажа. Ведомый инстинктом самосохранения, он спрыгнул со своего места почти вовремя – когда экипаж начал крениться, и вожжи лопнули. Мужчина оттолкнулся в левую сторону, где, как ему казалось, была вода. Справедливости ради, следует заметить, что так и было – не самого приятного запаха жижа с тиной на поверхности в действительности виднелась вокруг болотных кочек из мха. Однако, кучер и представить не мог, что прямо под тиной в воде находились старые и чем-то прижатые ко дну (иначе просто необъяснимо то, почему они не всплыли) бревна. На один из таких сучков он и прыгнул. Адская боль пронеслась по телу извозчика, дерево вошло в его тело, разрезая плоть и пробиваясь через кости. Несколько ребер будто раздвинулись в разные стороны, пропуская сучок внутрь. Поначалу кучер громко кричал и стонал, однако, уже через пару минут, душа его покинула бренное тело. Мужчина умер в собственной луже крови.

– Твою мать! – выругался Лодзимеж, ударив кулаком о мокрую землю, – Мы вчетвером застряли на чертовых болотах! И теперь у нас даже нет лошадей! Что нам, по-вашему делать, а?! – купец был очень напуган и кричал.

– Для начала, – голос донесся из экипажа, – быть тише, пан Каро. – мужская фигура поднялась в том же месте, где не так давно поднялся торговец, один из охранников помог Войцеху выбраться из экипажа, – Через час настанут сумерки. В такое время нам точно никуда идти не стоит. Нужно заночевать здесь, все равно еды у нас достаточно, а с утра посмотрим, что да как.

Возражать словам Каспжаха никто не планировал. Он сохранял спокойствие и, казалось, знал, о чем говорил, будто бывал в таких ситуациях каждый день. Коллективно было принято решение перевернуть экипаж, разгрузить телеги и заночевать внутри…

В тот день стояла прекрасная погода. Май, последний весенний месяц. Кажется, суббота. Главная церковь Волзеня оповещала всех жителей города о девяти часах утра гулкими ударами главного соборного колокола. Где-то там, за широкими городскими стенами, в самом центре Волзеня полтора десятка мальчиков, являвшихся детьми самых состоятельных и влиятельных родителей здесь, собирались в приходскую школу. Разумеется, юный Лодзимеж был среди них. Ему тогда было почти семь лет. И он, как и все его сверстники, не слишком любил школу.

Просторный зал главного волзеньского костёла. Три десятка скамеек (по пятнадцать в каждом ряду) стояли в центральном нефе, напротив трансепта, за которым местный Святой отец заговаривал зубы прихожанам, читал молитвы и проповеди, вел уроки. Бородатый мужчина, седой, одетый всегда невпопад нынешней церковной моде, как и полагалось каждому уважавшему себя священнику Волзеня. Они не преследовали высших духовных целей в своем богослужении, не одевались по канонам, с нежеланием проводили ранние утренние и поздние ночные молитвы. С трудом они выслушивали в исповедальнях рассказы грешников. Им они казались скучными. Разве что злато местные сановники любили. И, пожалуй, только ради него продолжали свою «богоугодную» деятельность, собирая подаяния, кои в действительности и сути своей же не были ничем иным, кроме как взятками, и бог один лишь знает, каких еще грехов не водилось за Отцом Кацпером. В ту субботу он был одет особенно пышно. Черная сутана и того же цвета фашья были единственными элементами его одежды, кои отражали сан священника. Мантелетта же была красной, что порядочному католику могло выдать перед ним кардинала (само наличие мантелетты говорит о сане не ниже епископа, хотя местный святой отец был лишь священником). А пилеолус Кацпера и вовсе был бел, как у Папы Римского.

Класс, где учился Лодзимеж, был единственным в Волзене и не слишком разноплановым – все, кто здесь учился, были детьми купеческих кровей, поскольку дворяне своим отпрыскам предпочитали обучение домашнее. Каро старший был одним из богатейших людей в городе, а потому и сын его пользовался едва ли не самым большим авторитетом среди населения Волзеня, проходившего под рамки «до десяти лет».