Шуклина Татьяна - Антакарана. Час расплаты

Но, насколько велика была антипатия, настолько же велико и странное волнение, которое она вызывала во мне. Наверное, дело в глазах Лавины – столько в них заключалось жизни, тепла и внутреннего света, который лучился из их синевы, заливая все кругом, создавая в этом погрязшим в пороках мире какой-то радостный микроклимат. Умение быть счастливым в нашей жизни всегда казалось мне неуместным и недостижимым! Неудивительно, что со временем ей удалось расположить к себе всех участников. А я… Стыдно признаться, но иногда мне хотелось оказаться на месте ее воображаемой подруги Лилу. Ах, к черту эти сантименты!

Не менее странным было увидеть здесь Алекса. Алекс… Мое сердце по-прежнему сжимается от одного взгляда на этого смуглого мужественного парня. Вне всякого сомнения, он хорош собой, но для меня это не имеет значения. Никогда не имело. То, что меня так болезненно притягивает к нему – это полный противоречий и потаенных уголков внутренний мир, в котором я могла скрыться от самой себя. Блуждая по коридорам его души, открывая в ней каждый раз новые закоулки, пугаясь, умиляясь, возмущаясь, мне даже порой удавалось чувствовать себя счастливой. Алекс не раз заставлял меня взлетать, но каждый раз падение оказывалось настолько болезненным, что эта игра во «взлет-падение» начала вызывать во мне нездоровую зависимость. Я до сих пор с содроганием вспоминаю свою «ломку» после того, как, наконец, нашла в себе силы прекратить эти мучительные отношения. Слава Богу, сейчас все в прошлом. Взгляд его темных лукавых глаз периодически останавливается на мне, задерживается на долю секунды и продолжает свой путь. Я для него – незнакомка, коей, впрочем, всегда оставалась. Догадывался ли Алекс когда-нибудь, что значил для меня? В моменты наших ссор, примирений, моей постоянной игры в равнодушие, его приступов безграничного эгоизма? Что он делает здесь, какого черта выводит меня из равновесия на четко продуманном пути?

Что ж, какие бы цели Алекс с Лавиной ни преследовали, мне до этого нет дела. Потому что единственное, что имеет значение, это моя собственная цель! Я сделаю все, чтобы ее достичь. И стану победителем, чего бы это ни стоило! Даже если придется пройти через этот ад еще раз.

В таких глубоких размышлениях Лавина и застала меня врасплох, произнося вслух давно забытое имя. Блонды больше не существует, также как и Хелены. Она умерла пять лет назад в том ужасном подземелье, полоумная, покинутая всеми и до смерти напуганная. Теперь меня зовут Лолита в реальной жизни, или просто Лола, как здесь.

Я рассвирепела от того, как ловко Лавине удалось провести меня! Ярость вылилась в пламенную речь, но я ни о чем не жалею. Не имею ни малейшего желания пытаться казаться дружелюбной и скрывать истинные чувства от нее.

Сейчас, когда моя злость немного улеглась, на смену пришло удивление по поводу того, как разительно изменилась Лавина. Дело даже не в осунувшемся лице и нездоровой худобе. Раньше ее взгляд был полон жизни, радостного блеска и – что больше всего меня раздражало – добротой. Но там, где раньше горел огонь, сейчас виден лишь леденящий душу холод, а там, где пряталась любовь, затаилась лютая ненависть. Кажется, ее глаза даже посветлели на пару тонов. Они пронизывают насквозь своим ледяным презрением. Язвительная усмешка, замершая на губах, и едва поднятая бровь, выражающая недоверие и затаенную злобу, заставляют меня содрогнуться. Вряд ли кто-то из игроков добровольно подойдет к ней с каким-то несущественным вопросом. Это не милая девушка, а дьявол во плоти. Серьезная соперница, которой чуждо все человеческое. В чертах ее лица не видно ни обиды, ни отчаяния, ни намека на внутреннюю слабость. Да и черт с ней! Глупо было бы надеяться, что все пойдет гладко.

Тем временем мы подошли к следующей развилке. Длинный неопрятный парень – кажется его зовут Диез – вновь исчезает в коридорах. Смешно наблюдать за тем, как этот инфантильный неуклюжий идиот искренне радуется своей полезности. Не считаю нужным напрягать свой мозг, потому что задание точно не предусмотрено для меня. Мой черед еще придет, а пока я просто следую за группой восторженных игроков. Кажется, и мы с Энджелом были такими же пять лет назад. Брат искренне верил, что игра станет самым большим приключением в его жизни. А потом проклятая Корпорация убила его, и остатки моей веры во что-то хорошее окончательно утонули в реке дерьма… Энджел! Как обычно, при мысли о нем сердце наполняется одновременно нежностью и тревогой. Он – мое слабое место, я становлюсь сентиментальной, а значит, уязвимой. Не думать об этом! Ни за что!

Диез возвращается и с горящими глазами объявляет о том, что в коридоре справа сталагмиты играют знаменитый отрывок из «Партиты для Флейты» Баха. Не понимаю, как эти сосульки в принципе что-то могут играть?

Так проходит около часа и мы, наконец, покидаем бесконечные пещеры с «играющими» сталагмитами и сталактитами. Искренне надеюсь на то, что организаторы дадут нам отдохнуть.

Вопреки опасениям, мы достигли конечный пункт на сегодня и оказались в большом каменном зале, в котором нет ничего, кроме массивного стола по центру и десяти металлических дверей по периметру. Это наш отель на ближайшие… сколько ночей? Игроки жалуются на отсутствие солнечного света. Паникерша Триша театрально вздыхает о «тюремных» условиях. Кто-то говорит, что сырость вредна для здоровья. Я же рада и этому. Потому что, на самом деле, игра – вот что вредно для здоровья.

Каждая из дверей подписана цифрами и игровыми именами. Договорившись встретиться за столом после небольшого перерыва, игроки расходятся по своим ячейкам, и я, наконец, оказываюсь наедине с собственными мыслями. Сложно изображать обычного человека, не имеющего представления о грозящих опасностях, притворяться, что мне интересны эти людей и скрывать за маской безразличия внутреннее волнение.

Оказавшись в своей ячейке, я оглядываюсь по сторонам. Скромный интерьер ограничивается узкой кроватью, деревянным столом и стулом, на спинке которого уже приготовлен хлопковый белоснежный костюм с вышитой на груди эмблемой Корпорации. Справа от двери можно видеть раковину с небольшим зеркалом. За полиэтиленовой ширмой унитаз и небольшой керамический поддон, над которым расположена лейка на шланге – иначе этот душ никак не назовешь. На деревянном столе ожидает скромный ужин – пара тюбиков с красивыми названиями и совершенно пресным содержанием и бутылка с водой, которую я сразу же опустошаю. Но больше всего я радуюсь предмету на застеленной белым бельем кровати. Хватаю его и с трепетом прижимаю к груди – маленькую книжку в потрепанном кожаном переплете со стихами известных шведских поэтов. Я так опасалась, что больше не увижу его! Что на этот раз разрешенный единственный предмет был конфискован организаторами при обыске перед началом игры! С любовью открываю первую страницу и читаю надпись: «Моей дорогой сестрице Хелене. Надеюсь, поэзия способна растопить твое холодное сердце. Прочти пару строк в промежутках между препарированием лягушек и вспомни, что у них тоже есть душа. Шучу. Люблю. Твой Энджел».