Шуклина Татьяна - Антакарана. Час расплаты

Игроки растянулись в линию и идут либо парами – тройками, либо поодиночке. Меня не покидает ощущение Дежавю. Пять лет назад я также бродила по темным пещерам, катакомбам, лабиринтам, но тогда все было иначе. Другие люди и мысли, иные цели… Сегодня все кажется проще, больше похожим на обычную игру. Складывается впечатление, что никто не воспринимает происходящее всерьез, организаторы не угрожают нам ни потопом, ни радиацией… Тем опаснее всеобщее заблуждение!

Проходит около часа, и на пути встречается развилка равнозначных дорог, каждая из которых вновь переходит в такой же тоннель. Я не прислушиваюсь к обсуждению вариантов действия. Вместо этого напрягаю голову, пытаясь сообразить, что бы могла значить подсказка Маэстро. Вне всякого сомнения, это задание способен выполнить лишь один из нас. И это не я, потому что притча не имеет для меня никакого смысла. Словно мудрец, мы бредем под покровом ночи. У нас есть свет, но по-прежнему нет ни плаща, ни флейты. А если бы и были – как все это применить на деле?

– Диез, послушай, – впервые за все время второго отрезка я произношу что-то вслух. Игроки удивленно устремляют ко мне свои взгляды. Судя по всему, они уже поставили на мне клеймо нелюдимой и довольно агрессивной особы, что меня вполне устраивает. – Это задание твое. Ты единственный, кто имеет представление о третьем предмете. Подумай, что тебя настораживает в этой развилке. Прислушайся к интуиции, разуму, сердцу! Что они подсказывают?

– Скорее слух, – смущенно произносит музыкант в наступившей тишине. – Я не уверен, мне надо… – он прерывается на полуслове и, ведомый непостижимыми для моего сознания силами, исчезает в первом коридоре, что-то мурлыкая себе под нос. Вскоре он возвращается и ныряет, на этот раз, во второй тоннель. Когда Диез вновь появляется, то улыбается во весь рот. Несмотря на несколько нелепое выражение лица, парень обладает определенным обаянием – наверное, дело во внутренней одухотворенности. Даже в тусклом свете можно видеть, как восторженно поблескивают его зеленые глаза. Быстро исследовав третий коридор, парень возвращается и с ликованием в голосе объявляет:

– Как же это гениально! Мне давно не доводилось видеть столь не примитивные квесты! Браво, организаторам!

– Не томи же, – торопит своего друга Бабур.

– Во втором коридоре, если затаить дыхание, можно отчетливо услышать музыку, которую играют сталагмиты и сталактиты. Да-да, не удивляйтесь! Я не знаю, как организаторы добились этого, но, скатываясь и падая, капли воды играют вступление увертюры «Волшебной флейты» Моцарта! Вольфганг Амадей был без ума от этого инструмента!

– Друг мой, это ты гениален! Готов поспорить, ты прекрасный и знаменитый музыкант в родной стране! – восклицает Бабур и не сводит с Диеза восхищенного взгляда.

– К сожалению, это не так, – с грустью в голосе возражает тот. В Америке сложно заработать деньги на музыке. Я работаю в компании, обслуживающей лифтовое оборудование, и играю с приятелями в музыкальной группе в подземных переходах и на городских площадках…

– Когда ты выиграешь 3 миллиона долларов, то обязательно станешь звездой! – простодушно заверяет его Бабур.

Меня удивляет их диалог. Я презираю такую наивность, но сердце неожиданно наполняется щемящей тоской – настолько мне не хватает веры в простую человеческую доброту и теплое слово.

***

Мы продвигаемся дальше в указанном Диезом направлении. Теперь долговязый парень стал звездой. Игроки не устают раздавать в его адрес похвалы, хлопать по плечу, расспрашивать про несложившуюся музыкальную карьеру. Музыкант все сносит с достоинством, застенчиво улыбается и вежливо отвечает на вопросы. Преданнее всего умиляется его талантам низкий пухлый друг. Диез и Бабур напоминают мне Страшилу и Железного Дровосека из известной детской сказки «Волшебник изумрудного города». От подобного сравнения на моих губах непроизвольно растягивается улыбка. Быстро беру себя в руки – слишком безобидной и веселой кажется эта игра, не идет ни в какое сравнение с раундом пять лет назад…

Обращаю свое внимание на Лолу. Девушка идет одна, склонив голову и абстрагировавшись от всего происходящего. Сейчас или никогда! Вот он – момент истины. Я тихонько подкрадываюсь сзади и зову:

– Блонда!

Девушка резко оборачивается и ищет глазами того, кто позвал ее – так реагируют погруженные в собственные мысли люди, когда слышат свое имя. Наконец, ее взгляд останавливается на мне. На секунду Лола замирает на месте. Осознав, какую ошибку только что совершила, она быстрыми шагами подходит ко мне и останавливается так близко, что я могу чувствовать ее частое дыхание на лице.

– Считаешь себя самой умной? – выдавливает она сквозь стиснутые зубы. – Так вот, забудь! Мы с тобой не подруги, не товарищи и не знакомые. Я забыла все, как страшный сон, и тебе советую. Мне не нужны твоя помощь, поддержка и забота, ясно?

Ошарашенная подобной реакцией, я даже не нахожусь, что ответить.

– Скажешь кому хоть слово, и я убью тебя. Поняла? – с этими словами она разворачивается и удаляется от меня.

– Мне совершенно все равно. Если тебя не раздавило в тех пещерах – поздравляю. Но сдохнуть здесь – это твой выбор, – холодно кидаю я ей вслед. Если Лола, то есть, Блонда и услышала эту фразу, то даже не повернула головы в мою сторону.

Глубокая досада и разочарование переполняют меня. Несмотря ни на что, я была рада видеть Блонду живой и на секунду понадеялась, что мы действительно могли бы помочь друг другу пережить то, что с нами произошло тогда, и то, через что еще придется пройти. Но так будет лучше. Да, намного лучше. Ненависть с ее стороны и равнодушие с моей – это то, что мне сейчас нужно. Временное затишье всегда предвещает бурю – никто лучше меня не знает Корпорацию Антакарана. Все еще пребывающие в неведении игроки будут умирать один за другим, и я не стану их оплакивать. Напротив, это будет лишь ускорять приближение столь заветного финала. Я стану победителем! И всем воздастся по заслугам!

Успокоенная собственными мыслями и абсолютно потеряв всяческий интерес к Лоле-Блонде, я продолжаю свой путь.

Лола

Я узнала Лавину, едва оказалась в зале Собрания. Сказать, что я была удивлена – ничего не сказать. Мне неизвестно в точности, чем закончился финал – это всегда оставалось темой табу для Алекса – но Лавина оказалась в травматической коме без единого шанса на выздоровление. Конечно, судьба незавидная, но, по сути, это никак меня не касалось. И вот она, собственной персоной, живая и невредимая, необъяснимым образом появляется передо мной! Я недолюбливала ее с того самого момента, как увидела на борту самолета, направляющегося в место Локации пять лет назад. Помню, как в салон вошла немного суетная девчонка, одна из тех, кто не отдает себе отчета в собственной привлекательности и умении воздействовать на других людей. Она казалась очаровательной в своей небрежности и, в отличии от меня, совершенно не зацикленной на внешности. Красивая оболочка всегда была средством скрыть внутренний мир, переживания и трудности, с которыми мне приходилось сталкиваться в течение всей жизни. Ей же это было совершенно ненужно – изнеженному родительской любовью созданию, окруженному признанием и уважением окружающих. Словно нежному тепличному растению ей оставалось неведомо страдание, существующее в этом мире – ни побои, ни проклятия, ни ощущение ненужности… С первого взгляда я почувствовала презрение, отторжение, раздражение…зависть?