Глеб Сорочко - Цитадель

– Сделать корпус в виде полушара! – сказал директор, подойдя к нам.

– Есть, корпус в виде полушара.

– Арсений Львович, вы же понимаете, что мы не можем принять эту модель в таком виде? – сказал кто-то из генерального штаба.

– Конечно. Что исправить?

– Форму корпуса, прицелы орудия, заменить двигатель, переделать подвеску, изменить трансмиссию. Ваш танк крайне неохотно едет, даже нет, ползет в гору. Десять километров в час – это я считаю полным провалом. На доработку проекта вам отводится время до мая. В противном случае мы передадим заказ «ПМК».

– Мы сделаем все возможное.

Этой фразой закончились наши провальные испытания. Пока мы шли к автобусу, который доставил бы нас в город, я читал перечень неполадок, неисправностей, недоработок. Из того, что я видел, становилось ясно, что танк нужно не переделывать, не дорабатывать, а проектировать почти с самого начала, а выделенного на это времени не хватит ни при каких обстоятельствах.

По пути обратно все обратили внимание на большое количество автомобилей, двигавшихся из города.

– Куда это они? Сегодня же не пятница, а завтра не суббота или еще какой выходной?

– Да кто его знает…

Вернувшись в бюро, мы увидели пару рабочих в напуганном состоянии. Тут вошедшие наконец-то поняли, что случилось что-то неладное.

– Ребята, а чего происходит?

– А вы не знаете?

– Нет. Если вы про провал испытаний – тогда знаем, – ответил директор.

– Все куда хуже! Наш танк уже никому не нужен!..

– Это еще почему? Нам дали время на доработку.

– Началась война!

Все замолчали; лишь телевизор, тихо работавший в какой-то из комнат, нарушал тишину.

– Тихо!.. – сказал директор. – Это теленовости?

– Абсолютно верно. Там обращение президента.

– Идем посмотрим.

Президент объявил военное положение в нескольких городах. Призывал жителей срочно покинуть города-миллионники на некоторое время. Также отдал приказ об ускорении модернизации армии, после чего главнокомандующий приказал начать возведение оборонительных сооружений вокруг столицы.

– Вот и ответ, куда ушел министр с полигона. А в мире-то что? – поинтересовался я.

– Что в твоем понимании теперь мир?..

Такого не могло произойти! Не укладывалось в голове, что маленький локальный конфликт перерос в ракетный и втянул в себя десяток стран Европы.

На следующий день в бюро начали валиться одни задания за другими.

– Вы только послушайте! «Нужен автомобиль, который смог бы ездить по асфальту, песку, снегу, льду, воде. Иметь противорадиационную защиту, переносить ПВО ракеты и в случае чего сбивать межконтинентальные ракеты. Максимальная скорость – сто километров в час. Вес – две тонны». И этот документ – техническое задание! Он одобрен комиссиями! Кто вообще додумался вставить в такого рода документ фразу «в случае чего»?

– У меня лучше: «Необходим автомобиль, способный ездить по асфальту, нести ядерную ракету и при необходимости выстрелить ею во врага; максимальная скорость – сто километров в час, допустимый вес – двадцать пять тонн. Наличие противорадиационной брони необязательно».

Так продолжалось еще несколько дней, пока к нам не пришел министр обороны. «Всем встать! Министр обороны в помещении!» – скомандовал Арсений Львович, войдя в комнату, где мы работали. Министр распорядился отклонять все новые задания и продолжать работы над доработкой танка. Он также добавил несколько требований, которые накануне прислали военные.

Я встречался с ведущими инженерами, конструкторами предыдущих моделей техники, все чаще и чаще у нас проводились расчеты по оптимальной форме корпуса. До окончания работ оставалось два месяца. Внешний вид танка и его начинка изменились кардинально. Теперь это был не просто корпус, на кирпич походящий, а довольно сложная система линий, обводов и скосов.

В апреле следующего года, когда все работы были на финишной прямой, в центр рабочей комнаты вышел Арсений Львович с фразой, которая могла загубить все труды:

– Ребята! Минутку внимания! Вы можете останавливать все работы. Наша фирма признает себя банкротом. Она будет поглощена «ПМК». Теперь вы встаете перед выбором: либо покинуть компанию и не попасть в «ПМК», либо пройти собеседование с их комиссией и продолжить доработку имеющихся проектов уже там. Артем, после того что ты сделал для нашего последнего проекта, когда все остальные инженеры массово увольнялись, узнав, что мы встали на «военные рельсы», только тебя могу рекомендовать на роль главного инженера как того, кто знает почти все тонкости этой работы. Итак, вечером я хочу знать, кто что решил для составления штата работников, которые перейдут в «ПМК».

Тогда же все отчитались. Всего для продолжения работы были готовы двадцать человек.

– Тише! Всю неделю я буду заниматься тем, что буду выдавать вам ваши документы. Потом «пээмкашники» пришлют письмо для вызова штата на собеседование…

Эту неделю я провел с пользой: дорабатывал чертежи. И вот настал день, когда нам следовало явиться в штаб-квартиру «Петербургской машиностроительной компании». На почту от нее пришло письмо. Мы собирались в холле штаб-квартиры. Когда все были готовы, мы прошли в актовый зал, где все и началось. К слову, там было не только наше подразделение, там были все отрасли поглощенной фирмы. Во время «приемки» стало ясно, что тут все очень строго, что так легко работать, как в прошлой фирме, не получится. Из нашего подразделения согласились на все условия лишь десять человек. Нас отвезли в большое здание с большими окнами, большими помещениями, рядами кульманов и люстр над ними – настоящее бюро.

– Итак, инженеры, это ваше рабочее место. Оно неоправданно велико для десяти человек, но ничего. Завтра вы должны быть на своем рабочем месте. А на сегодня все свободны.

Апрель, семнадцатое, две тысячи сто пятнадцатого года.

– Я удивлен: все приехали к девяти! А не как у нас, кто когда захотел…

– Еще б вы не явились!.. – сказал не замеченный мною главный инженер, сидевший за одним из кульманов. – Вы продолжаете работу над доводкой «Об. 783», на все работы вам выделен месяц. Сюда входит и постройка прототипа, также заказчик выдал новые требования к двигателю: переработать все моторно-трансмиссионное отделение. Увеличить количество лошадиных сил двигателя с одной тысячи трехсот до одной тысячи семисот путем замены карбюраторного двигателя на газотурбинный.

Я стоял, почесывая затылок; на меня смотрели все остальные.

– Без проблем, сделаем, а где нам взять такой двигатель?

– Наше двигательное подразделение сделало мотор для авиаподразделения, но он оказался недостаточно мощным, не таким, как было указано в проекте. Вы можете использовать его. Там как раз две тысячи лошадиных. Доработаете – будет то, что надо. Также напомню, что все проекты сдаются на неделю раньше. То есть готовый прототип должен быть здесь через три недели.