Михаил Лекс - Волшебники. Начало. Книга 2. Роман-сказка о будущем и прошлом нашей планеты

– Ну так, – ответил Новак.

– А если для Вас абсурдом является знание того, сколько Вы должны прожить, – сказал Саливан, – то как же тогда Вы собираетесь прожить столько, сколько хотите? Не понятно. Вы уж определитесь, мистер Новак. И уж коли Вы и впрямь собираетесь прожить сто пятьдесят лет, следовательно, нельзя называть абсурдом то, что Вы спокойно можете указывать эту цифру, как то время, какое Вы проживёте. Понимаете?

– В голове не укладывается, – сказал Новак. – Нет, конечно, в мечтах, но не более, я предполагал, что-то типа восьмидесяти пяти лет жизни, ну там, девяноста лет. Но я никогда не считал это серьёзным делом. Я всегда был уверен, что есть нечто более высокое, более значимое, чем одно только желание человека.

– Я Вас понимаю, сэр, – сказал Саливан. – Вот поэтому Вы и не Волшебник.

– Да хватит тебе этими своими Волшебниками в меня постоянно тыкать, – разозлился Новак. – Тоже мне, пример для подражания. Если я сейчас поставлю своим идеалом уборщика из своей церкви, то чем тогда я кончу? У меня есть один пример для подражания – это Мортон Мак Гилл, – сказал Новак, достал при этом из кармана фотографию Мортона Мак Гилла и поцеловал её.

– Мистер Мортон безусловно может выступать примером для Вашего подражания, – сказал Саливан.

– Что значит «может»? – спросил Новак. – Можно подумать, что для нас, для Экзистенсиологов, есть ещё кто-то, кто может выступать предметом для подражания? – И, кстати, сам Мортон прожил девяносто лет. Мне этого хватит. Девяносто лет – вполне достойный возраст.

– А вот сам мистер Мортон так не считал, – сказал Саливан. – И Вы напрасно, мистер Новак, говорите о мистере Мортоне в прошедшем времени.

Глава седьмая

– Что значит «мистер Мортон так не считал»? – спросил Новак. – И в каком, если не в прошедшем времени, мне говорить о Мортоне Мак Гилле. Фанатизм фанатизмом, Саливан, я, конечно, всё понимаю, но всему есть пределы. И говорить, что Мортон живее всех живых… я не намерен и можешь по этому поводу написать на меня донос в отдел внутренней инспекции. И давай, Саливан, договоримся с тобой на будущее, что между нами, ну, то есть, друг перед другом, мы не будем играть в излишнюю преданность Мортону Мак Гиллу и его учению. С экзистенсиологии хватит и того, что мы просто ей служим. И если уж такое случилось, что Мортон Мак Гилл для всех умер, то давай говорить о нём в прошедшем времени.

– Вот когда мистер Мортон Мак Гилл по-настоящему умрёт, вот тогда мы и будем говорить о нём в прошедшем времени, – сказал Саливан. – А до тех пор, пока он жив, я думаю, что правильней будет говорить о нём в настоящем времени.

– Мортон Мак Гилл жив, это правда? – спросил Новак.

– Жив, мистер Новак, – ответил Саливан. – И неплохо себя чувствует. И, кстати, собирается прожить ещё как минимум лет сорок.

– Саливан, если ты меня вводишь в заблуждение, то я буду вынужден написать на тебя донос в отдел по работе с сошедшими с ума от напряжённой работы на высоком посту, – сказал Новак.

– Мистер Новак, Вы можете написать на меня сколько угодно доносов в различные службы нашей церкви, но мертвее от этого мистер Мортон не станет, уверяю Вас, – произнёс Саливан. – Вам лучше поскорее смириться с тем, что Мортон жив и мы продолжим наш разговор. Нам много чего ещё необходимо обсудить. Мы ещё толком ни в чём не разобрались. Мы только попусту теряем время в разговорах о Мортоне.

– Но у меня информация, что Мортона похоронили? – спросил Новак. – Ведь сколько денег потрачено. Да нет… Этого не может быть. Мортон жив? Но почему он тогда не возглавляет свою церковь? Нам его так не хватает. Да нет, этого просто не может быть. Саливан, признайся, ты пошутил. Ведь ты пошутил? Тебе просто захотелось меня напугать? Или попугать? Как правильно, Саливан, попугать или напугать?

– Говорил попугай попугаю, я тебя попугай попугаю, отвечал попугай попугаю, попугай меня попугай, – произнёс как молитву Саливан. – Он сейчас там, в Первом Союзе. Вернее в том, что от него осталось. В общем, Мортон живёт в Санкт-Петербурге, на Третьей Рождественской. Купил себе комнату и мило так существует.

– Что, простите, он делает? – спросил Новак.

– Экзистенциирует, мистер Новак, – ответил Саливан. – Всё дело в том, что в один прекрасный день Мортон влюбился. И тогда, ну когда он влюбился, до Мортона Мак Гилла и дошла информация о Волшебниках. Он узнал о них, вот как Вы сейчас, всё. Сказать, что Мортон был поражён, значит не сказать ничего. Более всего, его увлекла продолжительность жизни Волшебников. И тогда он решил выйти из руководства церковью и примкнуть к Волшебникам. И всё из-за женщины.

– Что значит выйти из руководства? Из-за какой женщины? – спросил Новак. – И куда примкнуть? Я ничего не понимаю. Что Мортон жив, я готов в это поверить. Но поверить в то, что отказался от власти из-за женщины и, более того, стал Волшебником! Нет, вот что угодно со мной делайте, а в это поверить я не могу. Где ты говоришь он сейчас живёт? На Третьей Рождественской? Комнату купил?

– Комнату. Двенадцать квадратных метров, – ответил Саливан. – И счастлив, мистер Новак. Действительно, по-настоящему счастлив. Работает дворником и даже собирается жениться.

– На ком он собирается жениться? – спросил Новак.

– А разве Вы не в курсе? – спросил Саливан. – Неужели Вам не доложили? Ведь с этого всё и началось? Нет, что серьёзно, Вы не в курсе любви Мортона?

– Я не в курсе, Саливан, – сказал Новак. – Был бы я в курсе, то не спрашивал бы тебя.

– Помните, в нашей церкви училась, ну чёрненькая такая, смазливенькая такая. Ходила всё ещё в короткой юбке? – спросил Саливан.

– Да откуда же мне всех-то упомнить, Саливан, – сказал Новак. – Их тут и чёрненьких, и рыженьких, как, простите, собак нерезаных. И все в коротких юбках.

– Ну эту-то Вы должны помнить, мистер Новак, – сказал Саливан. – Невеста Лютого и ученица Аф Фабра. Кстати, президент Первого Союза от неё тоже какое-то время без ума был, хотя никогда её и не видел. А Мортон, как увидел её, так сразу предложение и сделал. Она проучилась и проработала в нашей организации какое-то время, занимала очень высокое положение, затем вернулась в Первый Союз и про Мортона забыла вообще, а вот он, с того момента как повстречался с ней, сам не свой стал. Грустный всё ходил по ночам, и пугал третью смену. Его тогда ещё приведением все дразнили. Неужели не помните?

– Так ты о Раисе говоришь, так бы сразу и сказал бы, да я её знаю, она же ученица Волшебника. И про приведение я помню. Как не помнить, когда я первый и дразнил его, – сказал Новак. – Он же уже тогда старым был. Ничего не соображал, вот мы и потешались над ним.

– Ну вот, пока Вы над стариком потешались, он оказывается всё мечтал о своей Раисе, – сказал Новак. – И в один прекрасный день ему пришла в голову идея бросить всё и ехать за ней в Первый Союз.