Евгений Беляков - Час Андромеды

Руна, полоскавшая посуду в камнях, обернулась.

– Если эрос – зло, – спросила она, – как же тогда продолжался бы человеческий род?

– Никак. Герой «Крейцеровой сонаты» считал, что человеческая жизнь, как нечто материальное, просто недостойна существования. Дух противопоставляется телу, которое считается греховным. Такие теории были распространены уже в начале Темных Веков, сразу после упадка античного мира. Так пытались объяснить инфернальность мира, не понимая необходимости трудностей, страданий и их преодоления для самосовершенствования человека…

Белая чайка села на песок рядом с ними. Зуг Динг с улыбкой Будды посмотрел на нее и продолжил.

– Человечество несовершенно, – говорили гностики. В идеале оно просто не должно существовать. Любовь отвратительна! Большая любовь не бывает взаимной. Главный герой «Крейцеровой сонаты» убивает жену. Музыка, по их мнению, – такая же безобразная вещь, как и любовь, она захватывает душу в плен и приводит к роковым поступкам. Однако эта книга, тем не менее, великая…

– Не понимаю. – сказала Руна. – Разве ненависть к реальности может создать что-то великое?

– Наверно может, потому что «Крейцерова соната» – не результат, а опыт. Через гностицизм необходимо пройти, чтобы вернуться к более высокому, чем раньше, пониманию жизни. При всем том, как мне кажется, – это великое страдание. Пройдя через него, человек становится выше и глубже одновременно. Толстой, конечно, описывал себя. И в конце этого непростого периода в жизни он открыл, что страдание имеет огромную ценность, оно дает человеку понимание. Не только познание дарит грусть, но и страдание открывает возможность познания. Это позволяет несколько иначе взглянуть на саму проблематику инферно – теории, которую развивают философы в наше время. Особенно, если воспринимать все это в комплексе с генной памятью, т.е. со своего рода «бессмертием души».

Чайка улетела, редко взмахивая крыльями, а Руна развела небольшой косер в камнях. Затем она с посудой в руках подошла к Дингу на расстояние 20 сантиметров.

– Где ты все это узнал?

– Сам не знаю. В школе об этом не говорили. А в моей жизни настоящих трудностей еще практически не было.

Море мерно шумело.

– Какая она была великая, эта русская культура, – сказала Руна, вставая и указывая рукой на широкий морской горизонт, как будто сравнивая размеры России и этот простор. – Ничуть не менее великая, чем Древняя Греция! В начале ХХ века после Первой Великой Революции именно в России была сделана невиданная попытка поднять культурный уровень необразованных «низов» общества и уравнять их с «верхами». Думали, что культуру можно так же отнять и поделить, как вещественные богатства. Жгли усадьбы, воевали с соплеменниками. Заплатили огромную цену. В результате ничего не получилось: в конце концов высокую культуру перестали ценить, простой, не творческий труд восславили как нечто сверхценное. Поэзию заставляли служить пропаганде. Конечно, чтобы творить, надо что-то есть, но как раз в то время и происходила техническая революция, которая могла сократить физический и монотонный труд. И вот после смерти великой Ахма Това, классическая русская культура практически стала реликтом. Эрф Ром предвидел это. А еще раньше – выдающийся русский поэт Волошин, живший здесь, неподалеку, возле этого вулкана. Он и похоронен был здесь, на горе. Вот что он писал:

Пойми простой урок моей земли:

Как Греция и Генуя прошли,

Так минет все – Европа и Россия.

Гражданских смут горючая стихия

Развеется… Расставит новый век

В житейских заводях иные мрежи…

Ветшают дни, проходит человек,

Но небо и земля – извечно те же.

– Она возродилась потом, в эпоху Второй Великой Революции – продолжала Руна. – Но уже другая… Волошин – великий пророк. В ХХI веке в результате изменения климата и миграций, Россия распалась, огромные территории ее на востоке отделились в после заселения беженцами из Китая, Индии, Пакистана, даже Канады. Русских в Сибири осталось совсем немного. Территория бывшей великой страны сократилась во много раз. Казалось, она вообще исчезнет с карты. Однако – о чудо! – возникло нечто новое: объединение восточных, южных, северных и западных славян. Славия. И это за 100 с лишним лет предвидел Волошин.

Всё, что живёт, и всё, что будет жить

Как солнца бег нельзя предотвратить —

Зачатое не может не родиться.

В крушеньях царств, в самосожженьях зла

Душа народов ширилась и крепла:

России нет – она себя сожгла,

Но Славия воссветится из пепла!

– Поразительно, – сказал Динг, – но ведь все так и произошло.

– Когда умирает культура, – продолжала говорить Руна, – падает мораль и страна распадается. Дело не в изменении климата и миграциях. Так происходило на протяжении всей истории. Люди теряли мотивы к защите родины. Крупнейшие государственные образования с мощной армией и, казалось бы, непобедимым оружием, проигрывали войны окружающим народам, растеряв чувство патриотизма. Не понимая, за что они сражаются. Нам, с нашей любовью ко всем культурам, трудно представить мышление людей ЭРМ. В те времена капиталистического упадка России все ценности заслонили деньги – всего лишь знаки, всего лишь кусочки бумаги и металлические кружочки, за которые можно было получить некие блага в мире, где всего не хватало. По-видимому, в те годы русские люди не понимали великой глубины своей же собственной уходящей культуры. Старинные здания, имевшие высокую художественную и историческую цену, разрушали, чтобы построить безвкусные особняки для привилегированных вельмож и доходные гостиницы. Кому же захочется все это защищать ценой своей жизни?

Я хочу увидеть место, где был похоронен этот поэт, – сказал Динг. – Ты говоришь – это рядом?

– Ты можешь увидеть даже отсюда. Вон та далекая гора, полускрытая скалой.

Динг тоже встал. Лучи солнца огоньками зажглись в его глазах.

– Нет. Надо пойти туда самому, взобраться на гору и посмотреть своими глазами.

– Я вспомнила конец стихотворения. Вот он:

Поэтому живи текущим днем.

Благослови свой синий окоем.

Будь прост, как ветр, неистощим, как море,

И памятью насыщен, как земля.

Люби далекий парус корабля

И песню волн, шумящих на просторе.

Весь трепет жизни всех веков и рас

Живет в тебе. Всегда. Теперь. Сейчас.

– Великая поэзия! И все-таки – какая грусть охватывает и от этих стихов, и от этого пейзажа… От сознания гибели великой культуры, пусть и временной… Послушай, Руна! Ведь мысль, выраженная в этом стихотворении, – это не названное, но точное предвидение генной памяти, генетического единства всего человечества, нет, что я говорю – всей биосферы! Открыв это в себе и своим соотечественникам, Максимилиан Волошин подарил им счастье ноосферного миропонимания, философии, которая с тех пор превратилась в нашу веру, поддерживающую людей в борьбе против инферно…