Александр Стребков - Калейдоскоп

– Простите, Машенька, я бесконечно, пожизненно и, видимо, уже безна- дёжно в вас влюблён… И вот уже пятый год и две недели доказываю вашему мужу, что это так и есть на самом деле, а он, представляете, не верит!.. Фома неверующий! Не верит и говорит, что вы ему никогда и ни разу за всю жизнь не изменяли…

– Ох!.. Оставьте вы свою затасканную, как половая тряпка, тему! Сейчас нам не до неё, ибо, как выяснилось сегодня утром, нас-то обокрали!.. Творец, не может смотреть на всё это безобразие и беззаконие сквозь растопыренные пальцы… – а вам в глазах всё мерещатся какие-то измены!..

– И что у вас пропало, хочу я у вас спросить?.. жемчуга или и золотишко имелось?..

– Дурак!.. какое золото?!.. откуда оно может у нас взяться, когда его боль- шевики ещё в двадцатом под метёлку со всего города повыскребли, даже под ногтями ни у кого не застряло, а после попрятали в своих загашниках и

подземельях!.. Но, говорят, что большую его часть за кордон отправили, со- вершать мировую революцию… А у нас тем временем корыто украли!..

– Корыто?!..

– Да, да!.. корыто!.. не кастрюлю же с борщом… В следующий раз и ка-

стрюлю сопрут, а там, гляди, и до меня очередь дойдёт… Хотя, постой!.. вряд ли, я вспомнила сколько мне уже лет, а в эту пору таких уже не воруют…

В эту минуту из комнаты вышел муж хозяйки, Василь Палыч; натягивая очки на нос и закрепляя их резинками за ушами, поглядев на жену и почему-то не замечая гостя, сказал:

– Машенька, что за сарказм прослеживается в твоей речи?.. и так, ду- шенька, прослеживается, что я даже проснулся, испугавшись… подумал, что

опять ты с домоуправом скандалишь. И, скажи на милость, кому адресованы все эти твои упрёки?..

– Ты, Василь, как с дуба будто упал, и уже, видимо, про корыто забыл, по- тому как не стал отличать и часто путать сарказм с оргазмом, и это для тебя может плохо кончиться… Одна девица, ещё в мою былую молодость, перепу- тала член… И с чем бы ты думал?.. С членом правительства… или суда, народ- ного, кажется… Но это не столь важно… И знаешь, чем это для неё закончи- лось?.. Десятью годами лагерей!.. Можешь себе представить?.. – отстегнули, как выдали зарплату за месяц… Приговор зачитали, не посмотрев даже ей в глаза и не поинтересовавшись, куда её девственность делась, а про возраст и не думали спрашивать, а ей, потом говорили, только на днях исполнилось… – кажется, восемнадцать… Девственность потеряла, а десять лет лагерей в по- дарок взяла, и всего лишь за то, что не знала, что тот член, который у неё вы- потрошил девственность и её засудил, как раз тем членом и был… Выписали ей бедненькой путёвку в жизнь и поехала она под Магадан руду добывать.

Да что тебе рассказывать, бестолочи, всё равно, смотрю, что барану про но- вые ворота!..

Марья Андроновна махнув рукой удалилась. Василь Палыч, из-под лоба по- глядев на Михея, который всё продолжал стоять у порога, в ожидании при- глашения, сказал:

– И ты уже, смотрю, здесь!.. явился не запылился, как приведение… Без тебя ни один разговор не состоится, даже с собственной женой не могу наедине поговорить… Здороваться и лобызаться с вами, Михей Поликарпо- вич, не буду, не до этого щас… Слышал?!.. У меня не сёдни, так завтра, от всего этого удар может случиться; а кровь, как раньше это делали, пускать не- кому, хоть плач. Того и гляди, помирать придётся… Вы, Михей Поликарпович,

если что-либо со мною случится, не оставляйте Машеньку одну… И обяза- тельно помогите ей пережить эту утрату, но уже без меня… А лучше сразу пе- ребирайтесь сюда… Хотя погодите, а если я ещё не помру, тогда – как?.. Вы то- гда, лучше наше корыто постарайтесь найти… Ноги, ноги ей, ну и заодно то,

что выше колен, по вечерам подмывать не забывайте… А там, гляди, и ко мне разом пожалуете…

– Да что ж это такое?! Чего это вы, из-за какого-то дырявого корыта, бучу тут подняли?!..

– Ты, злыдень, москаль вонючий, лучше помолчи!.. Пролетариат, из Красной Пресни, нашёлся мне!.. Тебе-то откуда знать за то корыто?!.. Шоб ты сдох зав- тра, на несколько лет раньше меня, прежде, чем произносить подобное ко- щунство и высказываться, хихикая в рукав… И вовсе оно никакое не дырявое, скажу я вам без всякого на то секрета, а почти что – наша реликвия, ибо мы с Машенькой в нём купались, как только мы поженились… Бесформенное без- образие! натуральное безобразие! скажу я вам… Хоть собак по следу пускай! Не просто воруют, господа-товарищи, всё что на глаза попадётся и что плохо лежит… Всё тянут! Скоро тянуть нечего будет… Вы можете себе представить такое?.. Намедни, прямо из-под носа, у нас из коридора, на гвозде ведь

сколько лет висело и никому не нужно было… А тут, видите ли, вдруг кому-то понадобилось… Спёрли, как будто бы это хрусталь или персидский ковёр!.. Сволочи! Скоты безрогие!.. Теперь нам с Марьей Андроновной не в чем даже подмыться!.. Хоть в общественную баню ходи, где можно прихватить не только насекомых, а и пострашнее там водятся вещички – болячки… Потом-то хворью изойдёшь и даже не поверят!.. И что, прикажите, нам делать?!.. В чём мыться? Бедной Маше приходится залазить в тазик, а она не в состоянии нагнуться, у неё радикулит от сидячей работы в билетной кассе… Конечно, я тоже принимаю непосредственное участие: нагнувшись, мою ей ноги и между ними… то, что выше находится, тоже приходится мыть, а как вы хо- тели?!.. Но так не может продолжаться до бесконечности!.. Можно подумать, что конец света уже не за горами, а его ещё попробуй дождись!.. И не дождё- тесь!.. а корыто своё я так или иначе всё равно найду!.. Его дворник наш, Налым или Охрым, чёрт его знает, как его правильно зовут, но он пропил наше корыто, больше некому. Надо участкового звать… Управдом тут не по- может… он с ним заодно, вместе водку лакают. Но попробуй ещё узнать, кому он его, сволочь, пропил!.. А сейчас, по этому поводу, уважаемый Михей Поликарпович, будьте любезны пройти к нам на кухню, и мы этот случай, от- метим… Нет, печальный случай не отмечают, а водкой заливают, что мы с

вами, наверное, и сделаем сейчас…

Спустя время на кухню заходит Мария Андроновна: застряв на пороге и по- ложив ладони на бёдра, сощурила близорукие глазки, стрельнув ими обез- оруживающим взглядом, и словно пытаясь до конца осмыслить всю пагуб- ность пьянства, наполняясь из-нутри и поверхностно злостью и раздувая щёки, будто их накачивают воздухом, сказала, как плюнула всем в душу:

– Замечательно!.. Блаженный ублажит идиота, а идиот в прожигателей жизни подастся; останется вызвать только вытрезвитель к нам на дом, как

скорую помощь. Прохлаждаемся!.. алкаши вы несчастные… в то время, когда корыто, неизвестно, где пропадает!.. И искать его надо, кровь из носа, ис- кать!.. – а они согревают себя из-нутри!..

– Больно на вас смотреть, мадам-брошкина… Прошу прощения, Машенька,