Александр Стребков - Не потеряй себя

евича было в собственности домов – пруд пруди. В настоящее время один единственный дворик остался, но зато заимел он фамилию родственную профессии прежней, чтобы не надумал забыть, чем он занимался. С того памятного дня, когда Елизаве- та дала своё согласие и они стали мужем и женой, от нахлынув- шего счастья Пётр Леонтьевич летал на седьмом небе – тут же

помолодев на половину своего возраста – носился по городу как угорелый, не зная, чем бы ещё порадовать молоденькую свою жену. Достав кое-что из заначки, обменял на деньги у ювелиров, дарил Лизоньке подарки, от которых она всячески каждый раз

пыталась отказаться. «…Бог с вами, Пётр Леонтьевич!.. – говори- ла, краснея она, по-прежнему обращаясь к нему по имени отче- ству, – мы к этому не приучены с детства, зачем вы это делаете, это даже со стороны неприлично выглядит. Не надо больше по- купать никаких подарков, очень вас прошу!». Как не просил он её называть его Петей, она ни в-какую не соглашалась. В сов-

местных беседах изъяснялась на диалекте хуторского лексикона, сказав, что у них, у донских казаков так принято издревле – к

главе семьи обращаться крайне уважительно. Пройдут десяти- летия – и даже в преклонном возрасте – за глаза она называла мужа Петей, к нему же обращалась, как и в первые дни их су- пружества. В конце двадцать девятого года Елизавета родила

сына, которого назвали Николаем в честь святого и особо почи- таемого на Руси Николая Угодника. В тот же год, Пётр Леонтье- вич, исколесив весь город, нашёл-таки то, что искал – немецкую новую самой последней модели швейную машинку «Зингер», на которой имелась возможность выполнять множество операций и шить не только платья и наволочки, но и модельные женские

сапожки, до которых кстати, так дело и не дошло. Загруженность портняжной работой и множеством заказов для Лизоньки: мож- но сказать, – что она утопала в них, став в последующие годы не просто модисткой, а мастером высокого класса, чему её муж радовался больше её. Ночами, выйдя во двор, жильцы кварти- ранты всегда слышали стук швейной машинки, а когда он отсут- ствовал, вопросительно смотрели на окна и двери флигеля.

Войну пережили, как и все ростовчане: прячась в погребах и

подвалах. Петра Леонтьевича по возрасту на фронт не призвали. На этой минуте воспоминаний, Пётр Леонтьевич словно очнув- шись, огляделся кругом, затем хлопнул себя по боковому кар- ману пиджака, вытащил свёрнутые рулончиком вчерашние газе- ты. Положил рядом с собой на лавку, водрузил на глаза очки и

принялся просматривать газетные полосы. Начав с газеты

«Правда», следом быстро просмотрел «Известия», на «Комсо- мольской правде», вчитываясь на какое-то время, задерживал взгляд. Газету «Молот» читал всегда от корки и до последней

строки: родная как-никак – там всё интересно и душа за родной город болит. Там много не соврать, ибо всё перед глазами. С удовлетворением подумал: «Вот и мост новый через Дон по-

строили, словно на картинке нарисованный. За углом Гвардей- скую площадь с танком войны возвели и улицу наконец-то но- вым асфальтом покрыли. Да куда не посмотришь – везде строят: жилые дома, предприятия, булыжники асфальтом покрывают.

На этот раз к власти пришёл, наконец-таки хозяин, которого Рос- сия веками ждала…». В эту минуту Петра Леонтьевича отвлекли звуки громких голосов с противоположной стороны улицы. По тротуару со стороны переулка Доломановского шло четверо

парней: троих молодых людей Пётр Леонтьевич сразу признал – его квартиранты, учащиеся строительного профессионально-

технического училища. Эти трое учились второй год и столько же времени жили у него на квартире. Парни шли и громко разгова- ривали: слышался смех, восклицания в приправе матершинных

слов, а дойдя до двора своего, где квартировали, свернув, по- дошли к входу во флигель и стали стучать. Спустя минуту, на по- рог вышла Елизавета Максимовна, выслушав их, указала рукой в направление, где сидел в это время Пётр Леонтьевич. Тот быст- ро поднялся и направился в их сторону. Сошлись лицом к лицу как раз на тротуаре: к хозяину квартиры обратился парень, кото- рый был повыше остальных:

– Леонтьевич, тут мы себе дружбана подцепили, он в нашем училище дальше учиться будет, а в общежитие он как и мы не

хочет селиться, как насчёт того, чтобы к нам подселить?

– Куда же к вам селить, если вы втроём на двенадцати метрах ютитесь, там и пройти-то у вас можно только боком?

– Коридор большой – туда кровать и поставим, он согласен жить хоть на чердаке.

– Ваше дело, спите хоть стоя. Я лично не против этой затеи.

Кровать возьмёте там, где дрова лежат и соберёте её; матрас и подушку выдаст Елизавета Максимовна, а простыни и всё

остальное бельё пусть везёт своё, а если такой возможности нет, она же и это выдаст. Есть ещё вопросы? За цену квартиры сказа- ли ему? Каждый месяц в первую неделю десять рублей и чтобы аккуратно.

– Леонтьевич, не переживай, не пальцем деланы! Всё будет в ажуре, как говорят в лучших домах Лондона пижоны.

– Ну, вот и хорошо, живите с богом, будут вопросы, приходите. В правом дальнем углу двора стоял небольшой кирпичный до- мик с круглой четырёхскатной крышей, на которой тёмными от времени пятнами краснела старая черепица, ещё отштампован- ная в царские времена. Домик ещё добротный на одну квадрат- ную комнату и длинный коридор на всю стену строения. Внутри печка под уголь, над ней лаз на чердак: имелась возможность

при потухшей печи стать на плиту и залезть на чердак, куда при необходимости бывало прятались. В комнате стояло две крова- ти. Односпалка и вторая кровать довольно древняя, как и сам хозяин квартиры: непомерно широкая и с резными спинками: вот на этом аэродроме и спали вдвоём. Часто по этому поводу ребята шутили-смеялись, говорили, – что когда-то дед Петро со своей тогда ещё молодой Лизкой брачную ночь тут справляли, а после детей клепали, а теперь им по наследству досталась кро- вать. Но в общем-то обстановка в квартире носила спартанский характер: был ещё стол к нему пара табуреток и один стул. Чай- ник имелся, примус и посуды немного, в углу на стенке вешалка для одежды и всего одно окно и то только в коридоре. Свет в комнате приходилось и днём включать. Вода питьевая – на углу переулка Халтуринского, – иди с ведром к водоразборной ко-

лонке; туалет, как и положено – во дворе. Живи, деньги десятку в месяц плати и горя не знай. Все трое жильцов по своему скла- ду характера были довольно разные личности и если заодно

приплюсовать, которого они сейчас притащили за собой, то

сравнение для понятия выйдет – как бы вот так: сошлось под од- ной крышей – горькое, кислое, солёное и вслед за этим прибре- ло, пристало к их берегу сладкое. Но, несмотря на это, все ужи- вались дружно, как никто доныне не запечатлённый на бумаге. Вполне возможно, что если в меру подсолить, подперчить, под- кислить, а затем подсластить, то получится отменное блюдо, —