Сергей Фомичёв - Транзит

***

В несколько приёмов ящики с винтовками были переправлены на перрон с помощью гидравлического подъёмника. Они сразу же заполнили большую часть багажного отделения – огороженную невысоким заборчиком площадку на платформе ровно в том месте, где обычно останавливался багажный вагон.

Присматривая за грузом, Светлов тоже спустился вниз. Ему пришлось выслушать немало слов удивления и даже попытки возражения, прежде чем княжеская бумага заставила служителей оформить багаж весом в полторы тонны. По курьерскому маршруту НПС редукторы не возили. Никакая прибыль не могла бы покрыть расходов. А Светлов заплатил за провоз хрустящими банкнотами, как ни в чём не бывало. Точно фарфор вёз, а не машины.

Скорый поезд до Тобольска отправлялся трижды в неделю, но по курьерскому транссибирскому маршруту он уходил только по четвергам. Билеты на четверговый рейс продавались вместе с маршрутной книжкой НПС (Непрерывное паровое сообщение) и потому почти все, кто собрался сейчас на перроне, следовали через Тобольск транзитом. Некоторые всего лишь до Сургута, другие до Омска или Иркутска, но большинство отправлялось на Дальний Восток.

Раздался свист. Голуби что облюбовали несущие конструкции перекрытий и дебаркадера сорвались с мест и принялись кружить под сводами. Глупые птицы так и не научились отличать реальную опасность от мнимой и реагировали на всякий шум, но гибли почти исключительно от искр и внезапного выпуска пара.

Зелёный тендерный паровозик выбрался из тоннеля, точно лемминг из норки. Время от времени тонко посвистывая он медленно подал состав к первой платформе. Мимо Светлова проползли два спальных вагона, вагон ресторан, ещё два спальных, затем багажный вагон и, наконец, почти вровень со Светловым остановился курьерский паровоз с тендером и небольшой казёнкой для сменной бригады. Конёк-Горбунок, как прозвали эту модель Нижегородской машинной фабрики Бенардаки. за единственное, но огромное ведущее колесо.

Светлов окинул опытным взглядом огромный керосиновый фонарь на лбу Горбунка, песочницу, тяги, предохранительные клапаны, тормозные колодки и нашёл всё в удовлетворительном состоянии. Иного и быть не могло. Уральский экспресс по скорости считался вторым поездом княжества, уступая первенство только Столичному экспрессу, соединяющему Нижний с Суздалем, а по роскоши превосходил и его. Вагоны были изготовлены в каретной мастерской братьев Пятовых. В отличие от других поездов экспресс не имел цветового разделения между классами. Все его вагоны были отделаны одинаковыми панелями из мореного дуба, покрытыми темно-вишневым лаком. Фурнитура, заклёпки и болты, поручни были изготовлены из латуни и начищены до блеска. Вдоль бортов чуть ниже окон шла двойня полоса позолоты, прерываемая тремя пиками, которые изображали то ли княжескую корону, то ли Уральские горы.

Отсутствие классовой окраски вызвало небольшую сумятицу, когда удар колокола и зычный голос дежурного объявили посадку. Пассажиры, провожающие и носильщики спустились по лестницам и сперва неспешно направилась к своим вагонам, но тут вдруг выяснилось, что номера перепутаны, и первый вагон оказался по номеру не первым, а четвертым и хуже того относился ко второму классу, а вагоны первого класса, вопреки ожиданию, оказались в хвосте. Пассажиры смешались, занервничали, два потока бросились навстречу друг другу, носильщики послушно побрели следом, сталкиваясь локтями и ношами. И хотя до отхода оставался почти целый час, степенные деловые люди превратились в бурлящую на грани паники толпу.

– Мы отпрафляемся покорять Сипирь, коспота! – провозгласил барон Гроссдорф среди нарастающего хаоса.

Он отделился от бурлящей толпы и даже приподнялся над ней, встав на кирпичное основание опоры дебаркадера. Внешне барон походил на знаменитого литературного персонажа Мюнхгаузена в изображении французских издателей (то есть больше напоминал француза, нежели немца) – кавалерийские закрученные кверху усы, маленькая д'артаньяновская бородка, орлиный нос. Разве что вместо парика с буклями Гроссдорф имел естественную шевелюру, прикрытую зелёной баварской шляпой с коротким пером.

– Но, барон! Зачем вы коверкаете русский язык? – с улыбкой спросил Светлов. – Все ведь знают, что ваши предки переселились сюда двести лет назад и вы вполне обходитесь без этого жуткого акцента.

– Я толшен соотфетстфофать опрасу, – ответил тот, задрав нос ещё выше. – Фсякий немецкий парон коворить пафосно и хфастать тафностью рота! Кроф! Кроф, коспотин Сфетлоф! От неё никута не теться!

– Но ваша фамилия барон! – заметил Светлов.

– Што не так с мой фамилия? – свёл барон брови. – Ни отин ис моих предкоф рафно и живущих ныне ротстфенникоф не сапятнали её!

– Нет, нет, я не намекал на предков. Но, барон, с вашим акцентом она будет звучать нелепо и даже смешно. Кроссторф! Торф с поджаренной хрустящей корочкой… знаете в Пруссии делают такие брикеты для домашнего отопления…

– Смешной шутка! Ха-ха… И тостатошный пофот тля поетинка!

– Нет, нет. Давайте не будем доставлять удовольствие нашим врагам. И вы, и я отличные стрелки, так что итогом нашего поединка станут лишь два хладных трупа. Считайте, что я просто предостерёг вас от возможной оплошности.

– Фы не ферите ф сутьпу?

– Предпочитаю холодный расчёт.

Барон улыбнулся, пожал плечами и отправился к первому вагону, который оказался в хвосте. Два носильщика потрусили за ним, сгибаясь под тяжестью огромного дорожного сундука, а ещё один был обвешен сумками и ружьями в чехлах. Народ расступался перед ними, как пехота перед кирасирами; некоторые приподнимали шляпы, приветствуя известного в городе светского льва. А лев лишь на минуту приостановился, чтобы поздороваться с молодым человеком, чем-то напомнившим Светлову князя Константина, каким тот был в бурной юности.

На перроне вообще оказалось много старых знакомых из театрального буфета. Сенатор Мерлин, господа флотские офицеры, средних лет майор из генерального штаба, анилиновый промышленник Козицин, пожилой мужчина в элегантном костюме-тройке, которого Светлов по имени не знал; даже почтмейстер Леман, что как раз ходил между грудами багажа со списком, отыскивая, очевидно, какие-то вещи (багаж пассажирских и курьерских сообщений проходил по департаменту почты).

Светлов подумал, что если убийство бедного Мохнашки было связано с контрабандой оружия, то один из людей, стоящих сейчас на перроне, почти наверняка связан с убийцей или же сам таковым являлся. Вряд ли его противник остался бы в Нижнем Новгороде, тогда как оружие уходит по назначению. Причем неважно, пытался ли убийца сорвать сделку или убрал посредника, как только убедился, что дело уже на мази. В любом случае или он, или заказчик станут сопровождать груз, следить за ним со стороны.