Андрей Щупов - Ваше благородие, бомж

Леший прикрылся ладошкой.

– На меня-то зачем светить?

– А это, Леший, чтобы я ненароком не промахнулся.

Комлев снова выстрелил. На этот раз пуля угодила в грудь. Нелепо перекрутившись телом, Леший повалился рядом с Катом.

– Черт!.. – Ерема ничего не понимал.

– Порядок! – успокоил его Комлев. – На Лешего пришла разнорядка. Сверху. Сам знаешь, как это бывает. Я-то против него ничего не имел, но кому-то он, видно, не понравился.

Комлев склонил голову набок, взглянул на перепуганного Ерему.

– А ты, я вижу, жалеешь дружка?

– Почему жалею?

– Да так, по глазам вижу.

– Я? С чего вы взяли? – Ерема судорожно подбирал слова. – Он жлоб был. Ни пивком угостить, ни в долг дать. Ничего я не жалею!

– Вот видишь! Было, значит, за что кончить гада. Все мы, братец мой, заслуживаем не самой лучшей участи. Про себя-то как думаешь? Грешен или не очень?

– Я? – Ерема совсем растерялся. Белесые его ресницы часто запорхали. – Я ж все, как вы… Никогда ничего против!

– Да? А Ката зачем дуплил? Собрата своего вчерашнего? Он-то, помнится, выручил тебя разок. Это когда, значит, катран накрыли. Тебе ляжку из «Макарова» прострелили, а Кат, дурачок такой, тебя на загорбке пер, до машины своей дотянул. Спас практически. А ты вон его как отблагодарил.

– Так вы же сами велели!

– Правильно, велел. Только ты ведь и возразить мог. Заступиться, так сказать, за корешка. Отчего ж не заступился?

Видимо, Ерема все понял. На глазах его выступили слезы, он упал на колени.

– Все сделаю! Любую падлу порву, только укажите!

– Ой, нехорошие вещи говоришь!

– Самую пакостную работу! Замочить кого, опустить… Только не убивайте!

– Не надо, Ерем. Жизнь в сущности – короткий перегон от станции к станции. Что поделаешь… Нынешний твой отрезок получился не самым лучезарным. Вот я и хочу тебе помочь, понимаешь?

– Георгий Викторович!..

– Брось, Ерема! Против кармы не попрешь, и, как знать, следующая твоя жизнь, следующая суть могут оказаться лучше. Даже наверняка так оно и выйдет, уж ты мне поверь. Главное, чтобы ты сейчас осознал, кто ты есть. Не умом, а сердцем осознал. Тогда знание перейдет с тобой в следующую жизнь. Появится шанс, Ерема! Шанс превратиться из навозного жука в личность.

– Георгий Викторович! За что?! Ведь я…

Комлев увидел тянущиеся к нему дрожащие руки Еремы – те самые руки, которые только что дуплили Ката. Мощные ладони, сбитые в кровь костяшки. Внимательно посчитать, так ужаснешься, сколько же ребер и зубов Ерема сокрушил этими трепещущими ручонками.

Он не стал тянуть. Палец мягко придавил спусковую скобу. Пистолет выплюнул пулю в лицо Ереме, опрокинул на пол. Ни стонов, ни всхлипов, одна только величественная тишина – то, что и должно властвовать в подземелье. Комлев с наслаждением зажмурился. Физические тела убитых умрут в течение суток, на седьмые в астрал уйдет три четверти нынешней их сути, на сороковые растворится последнее самое призрачное из тел. Состоится таинство возрождения. Кто знает, возможно, в иных оболочках и у других родителей эти обормоты и впрямь будут счастливы?

Свинтив глушитель, он сунул пистолет в кобуру, посветил фонарем вокруг себя. На темном полу гильзы сверкали точно золотые самородки. Подобрав их, Комлев неторопливо зашагал к выходу из подвала…

День ослепил его, заставил зажмуриться. Слишком силен был контраст меж оставленным за спиной царством Тартара и этим залитым солнцем пространством. Часто моргая, он беспомощно протер веки. На небо было невозможно взглянуть, даже грязненький, открывшийся справа пруд был цвета сверкающего антрацита. Пройдя чуть вперед и широко размахнувшись, Комлев выбросил гильзы в воду. Достав платок, промокнул слезящиеся глаза, глядя под ноги, приблизился к бежевому «Форду».

Верно, этот свет и сослужил ему скверную службу. Он не заметил того, что обязан был заметить. Сигнализация пискнула, как и положено, однако дверца отворилась почему-то с трудом. Он не обратил на это внимание. В кабине еще раз протер глаза, обмотал глушитель платком, бросил в кожаную сумку. Ноги привычно легли на педали, ладонь – на рычаг переключения скоростей, и только тогда он почувствовал, что в машине он не один. На мгновение Комлев замер, пытаясь проанализировать ситуацию. Не дожидаясь команды, рука сама поползла за пазуху к кобуре. И тотчас что-то металлически жесткое уперлось ему в шею.

– Не дергайся, Гоша! Я выстрелю раньше.

– Кто ты?

Сзади послышался смешок.

– А ты не узнал?

Комлев искоса глянул в лобовое зеркальце. На заднем сидении его бежевого красавца действительно устроился незваный пассажир. Мощная, повязанная белым платком шея, сдвинутая до бровей кепка «а ля Лужков», недобрый взгляд. Трепыхаться и впрямь не имело смысла. Этого человека Георгий Викторович знал отлично.

Пары секунд хватило Комлеву, чтобы прийти в себя. Чрезвычайные ситуации, как и чрезвычайные моменты, для него были не в новинку.

– Здорово, майор! – он криво улыбнулся.

– Привет, капитан! Или уже не капитан?

– Да нет, выше не поднялся.

– А может, не подняли?

– Можно сказать и так.

– Странно? Вроде верно и предано служил. За что такая немилость?

– А ты не ерничай. Служил действительно верно и предано.

– Значит, не оценили?

– Выходит, нет. – Комлев чуть обернулся. – Вот уж не чаял тебя здесь встретить.

– А я, понимаешь, чаял. Чаял и жаждал встретить старых друзей-приятелей. И Насарпанчика обязательно повидаю, и Глотова, и тех, кто давал вам приказы.

– Не та высота, майор, не допрыгнешь.

– Уж я постараюсь. У меня, видишь ли, есть одно серьезное преимущество.

– Это какое же?

– Мне, Гош, терять нечего. Ни паспорта, ни жилья, ни прописки. Перед тобой типичный российский бомж. Я ведь в бегах, как ты понял.

– Уже сообразил. Как тебе удалось освободиться?

– А ты наведи справки, тебе расскажут.

– Неужели сбежал?

– А чего ты ждал? Мне, братец ты мой, рассиживать на зоне некогда было. Меня дела ждали. На воле.

– Какие еще дела?

– Ты о них знаешь, не юли. Во-первых, за себя слово сказать, а во-вторых, за жену. Вы ведь ее списали, верно? – Бомж порывисто вздохнул. – А она ведь беременной была. Стало быть, двойной к вам счет. Потому и не усидел. Не было мне там резона задерживаться… Ты, кстати, пистолетик-то вынь. Я ведь вижу, куда ты тянешься. А ломать прежде времени твою шейку, ой, как неохота. Давай, давай!.. Осторожно – двумя пальчиками левой руки…

– Ты же знаешь, я с левой тоже неплохо бью.

– Стрельба по-македонски? Как же, знаю, а все же так оно надежнее. – Бомж перехватил протянутый пистолет, не спуская глаз с Комлева, нюхнул дульный срез. – Горяченький ствол. Прямо руки жжет. В обойме сколько осталось?