Андрей Щупов - Ваше благородие, бомж

– Много. Патронов пятнадцать.

– Ого! Хорошая у него обойма!.. Да это никак австрийская бирюлька? Хмм… «Глок-18»? – бомж взвесил пистолетик на ладони. – Легонький, однако! Наш «Стечкин» раза в два потяжелее.

– Так и есть.

– Значит, по-прежнему, уважаешь импорт?

– Немецкое оружие всегда было самым лучшим.

– Отождествляешь немцев с австрийцами?

– Гитлер считал себя немцем.

– Ага! Наполеон – французом, а Сталин – русским…

– Не передергивай!

– Ладно, это в общем неважно… В подвале, как я понимаю, остались жмурики? Я ведь видел, как вы туда спускались. Вчетвером, кажется?

Комлев передернул плечом.

– Не бери в голову. Так… Шелупонь подзаборная.

Бомж покачал головой.

– Завидую. Людей чпокаешь, как мурашей.

– А чего их жалеть! Самый бросовый товар на планете. Сколько уж там миллиардов наплодилось на сегодняшний день, помнишь?.. Вот видишь, сразу и не ответишь. Потому как много нас. Чертова прорва. Всю природу загадили.

– Так ты у нас, выходит, борец за экологию? Потому, стало быть, и оружие направо и налево пускаешь? Для скорейшего, так сказать, очищения планеты?

– Это уж суди, как хочешь.

– А я и приехал судить. Какие еще дела мне остались на белом свете?.. – бомж хмыкнул. – Ты вот что, Гошик, глушитель из сумочки вынь и тоже мне передай. В хозяйстве оно, сам понимаешь, все может сгодиться.

Комлев, не прекословя, отдал завернутый в платок глушитель.

– Запасной обоймы, часом, нет?

– Я тебе не склад боеприпасов.

– Верю, – бомж опустил железячку, которую прижимал к затылку Комлева. – А теперь, друг ситный, ты мне подробненько расскажешь, на кого работал Насарпанов, чьи конкретно указания выполнял ты, когда спроваживал меня за решетку.

– Лихой ты парень, майор! Только сам рассуди, какой резон мне с тобой откровенничать?

– Резон, Гоша, всегда есть. Ты, помнится, любил порассуждать насчет кармы с харизмой, вот и кумекай. Сашу косноязычного нашего помнишь?

– Это подполковника, что ли?

– Верно, того самого, которого грохнул кто-то из твоих дружков.

– Не из моих!

– Неважно. Только ты и тогда толковал что-то такое насчет судьбы, харизматического предназначения и прочих восточных премудростей.

– А причем тут судьба с харизмой?

– При том, милый, что сейчас в тебе харизмы ни на грош. Ни вот на столечко, – бомж показал ему двумя пальцами. – Вот и думай-ссображай. Покаешься, как знать, второй раз, может, родишься каким-нибудь поэтом.

– Почему второй?

– Ну, не знаю, может, в третий или четвертый. Я в этих материях не силен. Так или иначе – но поговорить стоит.

– Я лично в этом сомневаюсь.

– А я вот нет.

– Ты ведь знаешь, ни боли, ни пыток я не боюсь. Да и смерти тоже. Так что кончай сразу.

– Ну, с этим я, пожалуй, могу и погодить.

– Отпустишь живым? – Комлев недоверчиво обернулся. Стволом пистолета собеседник ткнул ему в скулу, заставил вновь смотреть в лобовое стекло.

– Может, и отпущу. Есть такая вероятность. Ты ведь, извини меня, только шестерка. Хоть и капитанил когда-то. Пятки с задницами, может, и не лизал, но служил и впрямь ревностно. Мне же требуется пахан. То бишь, Насарпановский босс. Такова цена твоей жизни.

– Шутишь?

– Ничуть. Тем более, что есть аксиома: звери в одной клетке долго не живут. Рано или поздно один поедает всех. И тебя, Гош, тоже очень скоро съедят.

– Это еще почему?

– А занозостый ты. Злой. И знаешь чересчур много, и молодым дорогу заступаешь. В общем найдут, за что скушать. Так что думай, Гош, крепко думай!

Комлев в молчании прикрыл глаза. Гость на заднем сидении его не торопил. Они и впрямь знали друг дружку слишком хорошо. Вероятно, и мысли в эту минуту у них струились в одном направлении.

– Хорошо, – Комлев открыл глаза. – Слушай и запоминай. Жену твою я не трогал. Это спецназовцы Глотова поработали. Они, кстати, до сих пор за кордоном – кто где. Как Сербскую Крайину потеряли, так многие в затылках чесать начали. К Белграду-то, сам знаешь, как относились. Идейные, конечно, туда потянулись, а любители капустки на сторону рванули. То есть, это я об исполнителях. Словом, может статься, и нет уж никого в живых. Там ведь после тебя хорваты снова в наступление поперли. Мясорубка была жуткая. Да и при тебе, если помнишь, народец выщелкивали, как уток в сентябре.

– Помню. Где сам прапор?

– Мистер Глотов-то? Туточки, конечно. Он как раз подобные местечки не слишком потчует. Здесь, как видишь, и тише, и здоровее. Работает по-прежнему с полковником, фирмой обзавелся, охраной.

– Все вроде сходится.

– Проверяешь? – Комлев хмыкнул. – И хрен с тобой. Я вру только в одном случае: если долг того требует.

– А долг того требует?

– Будто сам не знаешь нашей армии. Требует, майор, еще как требует! Прямо за глотку берет. Я присягу давал именно ей родимой – российской и легендарной. Стало быть, и играл по ее правилам.

– В уставе про ваши правила ничего нет.

– В Конституции про нынешний бардак тоже ничего нет, однако живем как раз по ней.

– Ты никак оппозиционером стал?

– Да никогда в жизни! – Комлев кивнул за окно. – Это все – один сплошной театр. Светлое, черное, иллюзорное… Кто-то трепыхается, а кто-то воспринимает мир, как данность. Вот и я воспринимаю. Чего хвостом-то вилять? Жизнь – это выживание. Кто как умеет, тот так и живет. А тюрягу тебе подстроил действительно я, тут юлить не буду. Было такое ценное указание сверху. Ты нам не просто мешал, ты стращать нас вздумал. Думали, один Саша поперек командования пошел, а оказалось, что нет.

– Кстати, кто все-таки грохнул подполковника?

– Не знаю. Но нашлись, видно, волонтеры. Ты ведь помнишь, Сашок тоже был не из сахарных. Матом кого угодно мог обложить.

– Он честный был.

– За то и пострадал. А после… После Насарпанчик дал добро на твое устранение. – Комлев выразительно посмотрел на соседа. – Соображаешь? Не арест, не задержание, а ликвидацию. Потому что действительно проще и надежнее было тебя шлепнуть.

– Как Сашу.

– Точно. В какой-нибудь из заварушек. И закопали бы поглубже, и слушок нужный пустили бы. Только мне это не улыбалось.

– Что? Рука не поднялась? – бомж фыркнул. – Не надо, Гош! Ни про благородство, ни про армейское братство. Давай коротко и по существу.

– А по существу могу сказать следующее. Общего картеля или синдиката у нас нет. Сам, наверное, помнишь, какая каша заваривалась. Со всего света людишки, считай, слетались. И оружие перло со всех сторон. Так что не ищи призрака, потому как всегда была и есть прорва любителей поживиться армейским барахлом. А уж таких любителей во все времена прибирали к рукам опытные дяди с Олимпа. Насарпанов такого дядю тоже нашел.

– Что еще за дядя?

– Дядя обыкновенный – большой и мохнатый. Должность – в правительственной администрации, уж какая в точности, не скажу, не в курсе. Слышал, что кличут его Пионером. Что-то вроде партийного псевдонима. Он главным образом и покрывал все наши операции. Думаю, таких, как Насарпанов, под его крылышком – не один десяток. А потому погладить его по головке тебе не удастся. Ты мужик, конечно, сильный, но этот тип – за тремя бронированными стенами. Лоб расшибешь.