Виталий Гадиятов - Таёжный перегон

– К сожалению, пока никого нет, и в ближайшее время не предвидятся. На прошлой неделе подходили двое – сейчас оформляются к Соболеву на горные работы. – И будто в подтверждение сказанному показал на стол, где лежали потрепанные трудовые книжки. – Александр Федорович, в первую очередь мы укомплектовываем его отряд, а вам потом дадим студентов. Через месяц, я думаю, кто-нибудь подъедет. Ждите.

От досады Дубовик чуть не хлопнул массивной дверью просторного кабинета, заставленного сейфами и стеллажами.

«Как всегда, надо рассчитывать на собственные силы».

В каждой партии были «штатные бичи», постоянно ходившие в поле. Где-то перезимовав, как перелетные птицы, весной они снова появлялись в экспедиции. Такая жизнь затягивала и продолжалась не один год. После суровой зимы даже самая тяжелая работа казалась отдыхом на природе. Идя в поле, кто-то думал, что вдали от городов и поселков навсегда завяжет с пьянкой, а кто-то хотел отдохнуть от непутевой жизни. Но кончалось короткое северное лето, геологи возвращались домой, а у бичей все повторялось сначала.

Два старых кадра, узнав о предстоящем поле, еще зимой просились снова. В прошлом году они изрядно гульнули после расчета и, посчитав, что им не доплатили, приходили выяснять отношения. Кое-как их успокоили, и, хотя на следующий день они извинились, неприятный осадок остался надолго. Тешась надеждой, что, может, повезет, после работы Дубовик поехал в аэропорт.

Приезжих узнать было несложно. На улицах этого северного города зимой они ходили в валенках, в которых было холодно. Но чаще всего гости носили модные сапоги или ботинки. Замерзшая обувь при каждом шаге стучала набатом по утоптанному снегу. Резиновая подошва на морозе становилась «железной» и, даже самая толстая, обычно не выдерживала. Реже встречались «южане», которые своим видом напоминали полярников с дрейфующей станции или стоящего на посту часового. Надвинутую на глаза лохматую шапку наполовину закрывал высокий воротник свисавшего до самых пят овчинного тулупа, из-под которого выглядывали огромные валенки. А ранней весной, когда морозы стояли за тридцать, прилетевшие с «материка» люди ходили в легких куртках и даже в пиджачках. Поеживаясь от холода, они штурмовали местные магазины в надежде поскорее пополнить свой гардероб. А вот летом и ранней осенью приезжих узнать было сложнее, но, внимательно присмотревшись, иногда удавалось. И совсем просто было в аэропорту.

В здании аэровокзала оказалось гораздо оживленней, чем ожидал Дубовик. На двух этажах повсюду толкался народ. В одном углу мужики играли в карты, за газетным киоском молодые люди тихо пели под гитару. От долетевшей песни повеяло свежестью и бескрайним простором.

«Романтики! Кроме запаха тайги, им ничего не надо. С такими работать одно удовольствие, только ничего житейского они, как правило, не могут. Приходится всему учить. Зато без серьезных претензий к жизни: их всё устраивает».

Шум, стоявший в зале ожидания, временами забивал громкий голос информатора, вырывавшийся из двух мощных динамиков, висевших в противоположных концах аэровокзала. С мягким украинским акцентом девушка объявила о задержке нескольких рейсов, случившейся из-за нелетной погоды.

«Ого, закрыт весь Север! И, кажется, давно. Вот так новость! А народу-то сколько скопилось – негде яблоку упасть! Не хотелось бы злорадствовать, но мне это только на руку. Может, повезёт…»

Однако все оказалось не так просто, как показалось сначала. Александр обошел ожидавших внизу, поднялся на второй этаж – и все без толку. Вначале его внимательно слушали, потом начинали расспрашивать, а как только узнавали о зарплате, наотрез отказывались.

– Такие деньги я мог бы заработать и дома, – чаще слышал он в ответ. – Стоило ли из-за этого ехать к черту на кулички.

Были и такие, кто считал, что им должны платить намного больше только за то, что они забрались в такую даль.

– Дураков на белом свете хватает, так что поищи в другом месте, – сказал ему какой-то разбитной парень, летевший домой.

«Вот народ пошел! Им этого мало. Все рвут в Заполярье, где коэффициент побольше и платят совсем другие деньги. Там, между прочим, тоже надо вкалывать…»

Обойдя залы ожидания, Дубовик уже стал сомневаться в успехе своего мероприятия, когда увидел светловолосого парня, дремавшего возле радиатора. В ногах у него примостился новенький рюкзак.

«Видать, турист. Только рановато приехал – до середины мая сюда лучше не соваться. Тут не материк, ещё может так закрутить, что только держись, хотя уже давно повернуло на лето».

Дубовик толкнул парня. Тот открыл глаза и безмолвно кивнул. Волосы, зачесанные назад, упали на высокий лоб, губы слегка дрогнули, на подбородке появилась ямочка.

– Не хочешь пойти в поле с геологами? – не очень надеясь на удачу, заученной фразой спросил Дубовик.

Парень нехотя пошевелил губами и невнятно пробормотал, что как раз туда собрался. Для пущей убедительности он показал на свой рюкзак и потянулся, стряхивая остатки сна.

– Не видишь, что ли? Или, может, я не похож на геолога?

Александр насторожился и, как охотник, ставший на след и почувствовавший близкую добычу, чтобы не спугнуть удачу, сказал как можно доброжелательней:

– Похож, похож. И рюкзак у тебя соответствующий, мечта любого туриста. Даже у меня намного меньше. Только я не понял, куда ты направляешься?

Рядом с ними заплакал маленький ребёнок, молодая женщина в белой вязаной кофточке стала его успокаивать. Когда ребенок замолчал, парень сказал:

– В Северный, в геологоразведочную экспедицию.

– А почему именно в Северный? Можно было бы куда-нибудь поближе, где теплее. Или там пообещали больше?

Парень покосился на стоявшего перед ним верзилу, вероятно, решая, стоит ли продолжать начатый разговор или сказать, чтобы тот отстал, и отвернуться к стене. И, видно, решившись, поднялся с пола. Он доставал Дубовику до носа, но был широкоплеч. На нем были черные вельветовые брюки и коричневый свитер под горло. В глазах заиграли озорные огоньки.

– Понимаешь, – начал он другим тоном, – я тут в разные экспедиции отправил письма, написал, что хотел бы у них поработать, а ответили только из здешнего геологического управления. Посоветовали обратиться в Северную экспедицию, где были вакансии. Те сразу мне прислали вызов. Вот посмотри.

Покопавшись в бумажнике, он протянул свернутый вчетверо листок бумаги. Дубовик развернул. На фирменном бланке, заверенном двумя подписями, было напечатано, что экспедиция приглашает Сазонова Романа Александровича для работы в полевой партии в должности рабочего четвертого разряда.

– Север хочу посмотреть, это моя давняя мечта, – убирая бумагу, сказал тот спокойно. – Знаешь, я уже собрался было сразу после армии, да не получилось – мама заболела. Да и то… – Он хотел что-то добавить, но на полуслове остановился, видно, передумал. – Вот только сейчас выгорело с поездкой. Прикинул, если не использую свой шанс, то это надолго, а может даже навсегда. Когда на одном месте долго сидишь, быт затягивает, а там ещё девочки… Ну, словом, с насиженного гнезда не хочется срываться. Сам понимаешь, человек быстро привыкает к хорошему.