Сергей Терещук - Кофе с корицей

– Все?

– Да… – прервал я свое плавание. – Все!

– Хорошо… – неопределенно произнесла супруга. – Я тоже все! Ну, ты тут заканчивай, а я на кухню.

Она резво встала, обдав меня брызгами и устроив небольшой цунами. Вода скользила по ее разгоряченному телу, не оставляя следа. Милена откинула волосы и, как Венера, вышла из пены, обмотавшись полотенцем.

Я был возбужден до предела. Можно даже сказать, раскален добела. Еще чуть-чуть, и вода начала бы кипеть вокруг меня… Понимаю, что это я перегнул, но ощущение было именно такое. А она вышла из ванной как с гуся вода, оставив меня одного. Таким образом наказав меня. И поделом мне.

– Кофе будешь? – донеслось с кухни.

– Да… – ответил я и тоже вылез из воды.

На кухне супруга сидела за столом в своей любимой позе, угнездившись на табурете, и в своем розовом костюме. В руках она сосредоточено крутила серьги. Внимательно рассматривая их со всех сторон. И была очень озадачена. В очередной раз посмотрев сквозь них на окно, она произнесла.

– Эти сережки, как ты говоришь, стоят целое состояние. Уж дороже твоей машины, точно!

– Ты серьезно? – честно говоря, я был не сказать, чтобы огорошен, но уж точно ошарашен. Тут же вспомнился град, который колотил сегодня днем по крыше автомобиля. Сейчас он колотил мне по голове. – Так дорого?

– Если бы ты хоть что-то в этом понимал, не стоял бы сейчас тут как истукан, а танцевал лезгинку!

– Лезгинку?

– Ну, или полонез! Тебе что больше по душе?

– Танго… – сказал я, медленно приходя в себя в ритме вальса.

– Танго, значит, танго… – задумчиво произнесла Милена. – И что мы будем теперь с ними делать?

Еще пять минут назад она была одна, а теперь опять стали мы. Я никогда не поспевал за порывами ее чувств. Ее штормило, но при этом она всегда прекрасно себя чувствовала. Я же постоянно искал спасательный круг или трос, за который моряки держатся во время бури.

– Надо вернуть их! Так мне думается… – я словно шарил руками в потемках, за что бы ухватиться.

– Тебе думается… Хорошо! Кому? Кому ты их будешь возвращать?

Сейчас этим штормовым леером была для меня записка с телефонами и именами.

– Хозяину… Хозяйке… Или тому… той, для кого они предназначались…

– Ты сам разве не слышишь, как это глупо звучит? “Тому… той… Кому они предназначались”. Да, люди будут ржать над тобой. Будут смеяться тебе в лицо, а ты будешь тратить свое время и силы на неоправданные поиски! Я же знаю тебя! Ты уйдешь в это с головой, а в результате набьешь себе шишек, разочаруешься в жизни и приползешь домой, как побитый кутенок. А я буду тебя выхаживать. Ведь так бывает всегда. Все твои увлечения обращаются мировой катастрофой. А это именно увлечение. Забава. Ты воображаешь себя рыцарем на белом коне. И будешь доказывать людям, какой ты правильный и бескорыстный. А сам останешься в дураках. Тебе только Санча Пансы не хватает. Нет, я не против честности и бескорыстия, но был бы в этом хоть какой-то толк!

Я понимал, какой трудный выбор стоял перед Миленой. Прикарманить чужое добро, о чем никто не будет знать, кроме меня. Или благородно отказаться от свалившегося счастья и кинуться на поиски чужих и совершенно неизвестных людей.

Она сказала: “что мы будем делать”! А значит, не хотела брать на себя ответственность за последствия единоличного решения. Ей необходимо было знать мою точку зрения. Она же не могла упасть в грязь лицом передо мной, своим единственным мужем. Я все-таки не чужой для нее человек. Иначе ей пришлось бы убрать меня как свидетеля. А я такой мысли даже допустить не мог. Я видел, как ей хотелось оставить эти побрякушки. И единственный выход для нее – склонить меня на свою сторону. Воззвать к моему разуму. К моей совести, в конце концов. Что Милена и попыталась сделать.

– Какому хозяину ты собираешься возвращать? Может, уже умерли все?

– А если не все?

Я даже мысли не мог допустить прибрать к рукам чужую вещь! Я обязан сделать все, что в моих силах, чтобы вернуть серьги тому, кому они должны принадлежать по праву. И обсуждать тут нечего. Тем более если они стоят «целое состояние».

И это не показная честность или сказочное благородство. Это простая уверенность в своей правоте. Как необходимость дышать. И разве могло быть иначе? Я не знал, почему в моей голове все сложилось именно так. Хотя осознавал наличие других мнений. Точнее, одного другого. Того, на которое намекала моя супруга. Того пути, на который она пыталась меня вывести. На эту кривую дорожку, на которую мой внутренний диссидент не хотел становиться. Да! Это был именно он! Упертый баран, для которого не существовало чужого мнения.

Но отказать Милене прямо сейчас, в лицо, я не мог. На это у меня не хватало духа. Нужна была пауза. Мне, по крайней мере. Потому как Милена для себя все решила.

– Ты ужинать будешь? – задумчиво произнесла Милена, рассматривая записку с именами.

Мысль о том, что я стою у нее на пути и она меня ночью прирежет, опять сверкнула в голове, как отражение новогодней мишуры. Что, естественно, меня развеселило. Конечно же, это была чушь. Но смешная! И я решил поделиться ею.

– Любимая, ты же не отравишь меня из-за этих серег? Правда?

– Господи, ну что ты такое городишь? Просто я хочу, чтобы ты все как следует обдумал. Не порол горячку… А то с тобой последнее время что-то странное происходит. Ты как эту машину купил, сам на себя не похож.

– И тем не менее, это все еще я.

– Вот это меня и пугает! Бог с ней, с этой шубой! Но ты только подумай, где и кого ты собираешься искать?

– Я не знаю…

– Ну, вот! Уже конкретнее! А так мы можем решить некоторые наши проблемы!

Ее натиск усиливался. А я запаниковал. Я испугался, что могу сдаться. Что не выдержу еще одной атаки. Уверенность оставляла меня. Еще пару минут назад я был как скала. Но что стало теперь? Я смотрел в глаза моей любимой, и все мои принципы превращались в желеобразную массу. Она умоляюще глядела на меня, как ребенок, у которого злой дядя отбирает игрушку.

Да! Она была права во всем. Я вечно остаюсь в дураках. Я даю деньги в долг, а люди после этого исчезают навсегда. Я принимаю участие в социальных инициативах, а это оказывается финансовой аферой. А помогаю делать проекты, а сам не успеваю сдать собственные отчеты. Я посвящаю себя дружбе, а люди просто пользуются мной, чтобы решить свои проблемы. И всякий раз мои любимые вытаскивают меня за уши из этой бодяги и приводят в чувства. Сначала это была мама. А потом Милена. С первого курса.

И вот я смотрю на нее в ожидании, что кто-нибудь бросит белое полотенце на ринг. Нам надо срочно разойтись по разным углам. Я отступаю к канатам.

– Кофе… Я же хотел кофе…

– Не увиливай!

– Я нисколько не увиливаю… Налью кофе, и мы продолжим разговор. Ты, кстати, будешь?