Петр Леонтьев - Дорога в Рай

Другие были мелкота, но внушали уважение своим решительным видом. Драться я не любил, да и не умел, действовал массой тела, толкался.

– Хочешь дружить с нами? Только будешь подчиняться мне.

В Хабаровске я рос дворовым мальчишкой, и предложение мне даже понравилось: было скучно одному в гостинице.

– Давай, – тут же, не задумываясь, согласился я.

– Тогда ты наш. Э, – обратился он к приятелям, – кто его тронет, видали?

Гришка выставил кулак. Чего только я не перевидел в этот день! Мы были и в порту, и на аэродроме, где стояли маленькие двукрылые фанерные самолёты, и много ещё чего другого. День закончился базаром. Подмели рынок, и мы кропотливо разбирали кучу, искали ягодки, которые потом сложили вместе и понесли мыть на речку. Гришка вызывал у меня всё больше уважения.

– Завтра у нас будет жареная рыба и лягушачьи лапки, – объявил он при расставании.

Назавтра все явились с консервными банками, а я с Муськиными трусами. День был солнечный, и мы весело проводили время на маленькой речке. Гришка принёс марлю. Мы стали ловить мальков, которых было множество. Поймать что-либо трусами у меня никак не получалось. Мне дали другое задание: ловить лягушек. Уже сама мысль о том, что ждёт этих замечательных для меня животных, приводила меня в уныние. Как это, убивать эти милые существа, раздирать их?.. Я почувствовал тошноту и неприязнь к компании. Сказал, что болит живот, и убежал домой. Гришка понял что-то, но удерживать меня не стал. На следующий день ватага вновь собралась у гостиницы.

– Как живот? – весело спросил Гришка, увидев мою жизнерадостную физиономию. Я спохватился и сделал страдальческое лицо. Все засмеялись.

– Ладно, – важно произнёс Гришка. – Сегодня мы пойдём в кино. Придумай, как отвлечь билетёршу, а мы незаметно проползём в зал. Потом и тебе поможем. Сегодня показывают «Она защищает Родину». У-ух, какое кино!

Все разошлись, договорившись встретиться у кинотеатра в 12 часов. Долго думал я, как отвлечь билетёршу, и придумал.

Толпа в кинотеатр была огромная. Все пацаны пришли и толклись со стороны входа в зал. Билетёрша была толстая, крикливая, на вид сердитая. Я, признаться, здорово трухнул. Но на меня смотрели выжидающие Гришкины глаза. И я решился. Я подобрался к билетёрше сзади и легонько ткнул патефонной иголкой в зад. Такого, на уровне поросячьего, визга я никак не ожидал. Очередь мгновенно смешалась, так как всем было любопытно посмотреть, что же произошло. Я рванулся бежать, но продраться сквозь толпу было невозможно. Тогда я пригнулся и хотел проползти между ногами. Здесь меня ногами и зажали, схватили за ухо и представили билетёрше. К удивлению своему, я увидел на лице её не злость, а, скорее, скрытую усмешку.

– Вот здесь стой и не вздумай бежать. В милицию сдам.

Она зажала мою голову под мышкой и проверяла в таком положении билеты. А я смирно стоял, так как бежать и не думал, боясь милиции. Кончив проверку билетов, билетёрша заглянула в зал. Там начинался фильм. Нигде Гришки с его командой не было.

– Да там они, между стульев спрятались, – махнула билетёрша рукой. – И Гришка твой. Видела я их. Это он ведь тебя подучил, паразит? Где он тебя, такого, отыскал? Ладно, кино очень уж хорошее. Садись на пол перед экраном, посмотри. Может, поумнеешь. Но потом подойдёшь ко мне.

Фильм, в самом деле, был прекрасный. Местами страшный, особенно когда героиня мчалась за фашистом на танке и задавила его, мстя за убитого им сына. Я обо всём забыл и с удивлением увидел в конце фильма рядом с собой Гришку с друзьями. У всех у нас были на глазах слёзы.

Билетёрша, видимо, сознательно не заметила мальчишек, но я подошёл к ней.

– Ну, и откуда ты, такой, взялся? Что-то раньше я не видела тебя, – уже чуть ли не ласково спросила она меня.

Я, полный вины и доверия к ней, рассказал всё, как было: про маму, сестру, отца и про себя. Результатом было то, что после последнего сеанса, ещё днём, она зашла в гостиницу и познакомилась с моей сестрой. За чаем я узнал, что Гришкин отец погиб на фронте, а мать, совсем больная, работает почтальоном и едва сводит концы с концами, имея на руках, кроме Гришки, ещё двоих малышей.

– Ладно, приходите послезавтра, будет фильм «Радуга». Только проползайте не толпой, а поодиночке. Что уж с вами, горемычными, поделаешь?

После такого лихого исполнения задания я стал «в авторитете», и мне поручили более благородное дело: хлебный магазин. Я должен был пробраться к прилавку, где разрезали хлеб и лежали довески, и, схватив довесок, быстро сунуть в рот и убежать. Довесок этот должен был быть разделён при встрече с друзьями на шесть частей. Первый раз мне удалось стащить довесок, но во второй – меня, видимо, приметив по моей матроске, схватила «противная» комсомолка возле самого прилавка. Она притащила меня в какой-то «комитет» и продержала до вечера. Гришка даже забеспокоился. Да, я был слишком приметен для воровства. Самому мне это дело не слишком нравилось, даже, можно сказать, вовсе не нравилось. И даже казалось противным. Но за компанию чего не сделаешь?..

А вскоре нам подвернулось новое дело. Хотя случай был очень печальный. Но об этом стоит рассказать.

Прошёл сильный дождь. Мы бежали мимо порта – куда, не помню. А может, ноги сами несли нас безо всякой цели. Дорога была грязная. Да нам-то что? Грязь – не грязь, лужи – не лужи. Уж такие мы были. И вдруг сбоку дороги, у придорожной канавы, обратил на себя наше внимание какой-то серый мешок. Дело необычное, и как тут пройдёшь мимо? Мы подбежали к мешку, и я тронул его рукой. И вдруг голову поднял солдатик. Мы, малолетки, потрясены были выражением его лица. Если бы в глазах его мы увидели слёзы, такое дело мы бы восприняли нормально. Но глаз не было, а была тусклая плёнка непереносимого страдания. Солдатик был совсем молодой, и мы почувствовали, что не можем оставить его. Он сидел на фанерной платформе, с маленькими подшипниковыми колёсиками, и, естественно, застрял и не мог двигаться.

– Куда Вам надо? – спросил Гришка.

Солдатик махнул рукой вперёд. Вот тут мы превратились в одну команду и в секунду повзрослели. Разом вшестером со всех сторон подхватили солдатика с платформой и побежали. Да, мы побежали, потому что груз оказался очень лёгким. Недолго мы бежали, и солдатик остановил нас возле маленького деревянного голубенького дома. Он не в силах был говорить, только показывал рукой и мычал. Крылечко в две ступеньки мы одолели сходу и, толкнув дверь, внесли ношу в комнатку. Мать (а это была она) бросилась к сыну без слёз и без видимого отчаяния и стала тут же снимать с него шинель (наверное, его не раз уже доставляли похожим образом). Появилась в дверях девушка и, кинувшись к солдатику, заговорила, как запричитала: