Таня Ратклифф - МЕТАМОРФОЗА

– Порядок, полный порядок, Ваше сиятельство! – докладывало трёхстворчатое зеркальце очень ухоженной и вполне ещё молодой (попрошу! без всяких там «вполне ещё», а просто молодой) даме с волосами цвета благородной платины и несколько великоватым носом. Хотя не такой ли нос сподобил Сашу Чёрного на бессмертную строку: «…Нос её – башня Ливана…»? Сама мадам Бутенковская Чёрного, естественно, не читала и даже как-то закатила плюху неосторожному поклоннику, процитировавшему про башню, но потом добрые люди ей всё объяснили.

Не доверяясь бодрому отчёту чиппендейловского зеркальца, Любовь Лазаревна самолично сканировала своё изображение, как доблестный пограничник на контрольно-пропускном пункте железнодорожной станции Чоп.

Лоб средней высоты, гладкий – ажур. Две брови соболиные, выщипанные и вытатуированные в самую меру – ажур. Веки не набрякшие – ажу… стоп!! Неужели левое веко опущено? Так и есть! Буквально на два миллиметра, но сомнений никаких!

Помимо любви к антикварной мебели и мангово-фисташковому мороженому, Любовь Лазаревну одолевала страсть к медицинским наукам. Примерно раз в три месяца мадам Бутенковская распознавала в себе очередной смертельный недуг, доводя до исступления всех окрестных врачей. Однако эти болваны, похоже, всерьёз уверовали в её бессмертие.

Она переместилась к ноутбуку и изящными пальцами в ещё не снятых на ночь брильянтах принялась лихорадочно гуглить.

Ну, так и есть! Опущение века… то есть птоз… Причины… Та-ак… Опухоль в вилочковой железе, рак лёгкого и совершенно безжалостная болезнь со звучным названием «миастения гравис»… Приехали. Недаром в последнее время она ощущала какую-то тяжесть в левой половине тела после поздних обедов!

Придётся срочно звонить профессору Самуилу Преображенскому. Ну, не срочно, а завтра утром. Самуил совсем избаловался. В прошлый раз, когда она позвонила ему в два часа ночи сообщить, что вот-вот умрёт от болезни бери-бери, профессор послал её к чьей-то (неразборчиво) матери не просыпаясь.

– Вот так-то, Володенька! – укоризненно сказала мадам раззявившему пасть компьютеру. Впрочем, Володенька, как мы знаем, был далеко и её не слышал.

Для успокоения нервов Любовь Лазаревна приняла внутрь рюмочку хеннесси, вздохнула и отправилась в холодную постель.

«А может, бросить всё и махнуть куда глаза глядят? – подумала она, потихоньку расслабляясь под пуховым одеялом. – Пока они ещё глядят. В Австралию, к этим, к страусам марабу… Говорят, марабу испытывают влечение к людям. Хоть напоследок почувствовать, что ты кому-то небезразлична…»

Приятное тепло начало распространяться по всему телу…

…Во сне мадам прохаживалась по знойной австралийской набережной под кокосовыми и финиковыми пальмами с длинноногим птицем. Птиц не спускал с неё огромнейших страусиных глаз, лучившихся любовью. Затем прямо на набережной страус начал расстёгивать на ней шиншилловую шубу, пуговичку за пуговичкой…

Вдруг раздался пренеприятнейший шум. Её кавалер резко наклонился вперёд, стукнулся клювом об асфальт и упал без чувств.

«Ох, не к добру это», – подумала Любовь Лазаревна, поворачиваясь на левый бок, но не просыпаясь.

За открытыми окнами гостиничного номера где-то неподалёку шумело Каспийское море, поблёскивали огоньки на таинственных нефтяных островках и слышался меланхоличный восточный напев. Откуда-то снизу доносились разговоры на непонятных языках и запах яблочного табака из многих кальянов. Бриз колыхал кружевные занавески.

В дверь постучали, и молодой голос произнёс: «Room service!»

Не дождавшись ответа, обладатель голоса, оказавшийся изящным молодым человеком в служебном белом кителе, толкнул незапертую дверь и вкатил никелированную тележку с ужином в номер.

За ним внутрь проскочили ещё двое мужчин в чёрном. Переждав несколько секунд, один из них прижался к стене, крадучись двинулся в обход кровати к окну, осторожно задвинул плотные портьеры и остался там. В руках его угадывался пистолет с глушителем, нацеленный на храпящее тело.

Второй посетитель извлёк портативную видеокамеру, навёл её тоже на Владимира Сигизмундовича и что-то негромко сказал с командными интонациями.

Молодой человек осторожно приблизился к распростёртому телу Бутенковского и наклонился с опаской, как бы ожидая, что притворяющийся бревном человек сейчас вскочит и бросится на него, но бизнесмен и политик продолжал выводить носом комариные рулады как ни в чём не бывало. Юноша осторожно расстегнул ремень спящего, затем ширинку, после чего стал медленно стягивать с него серые в тонкую полоску брюки…

Процесс отделения брюк и трусов от соответствующих частей тела не повлиял на уровень сознания Владимира Сигизмундовича, но когда по нижней поверхности его пениса прошёлся кончик влажного острого язычка и сомкнулись тонкие губы, сладостная дрожь изогнула тело Бутенковского, его сонные руки прижали голову Латифы к золотому петушку, погружая его в прохладные пещеры глубже и глубже, потом стали гладить уши, щёки… и наткнулись на короткую жёсткую щетину. О чернокудрая нимфа! Фонтан любви, фонтан свя… Нет, тут что-то не то…

В ужасе Владимир Сигизмундович начал всплывать из пучин сна куда-то ближе к поверхности, и тут Латифа исчезла и превратилась в бритоголового молодого человека, и теперь уже молодой человек начал трансформироваться на глазах: у него вдруг отросла страшная смоляная борода, белая рубашка сменилась длинношёрстной грудью, сам бородач поехал куда-то вбок по кривой, нос бизнесмена и политика уткнулся в смятую простыню, и кто-то начал нашпиливать Бутенковского в зад ритмическими движениями… вверх и вперёд, вверх и вперёд…

Владимир Сигизмундович решил, что пора всё-таки просыпаться, а то этот странный сон может кончиться совсем неприятно, но тут настал страшный удар по голове, и кино остановилось.

Прибывший этим же днём в Баку по неотложным нефтяным вопросам бельгийский бизнесмен Петер ван Виненер представлял из себя добродушного человечка неопределённого, хотя, впрочем, довольно молодого возраста с устрашающим количеством фламандских веснушек на всех открытых взгляду частях тела.

Столкнувшись с ним на улице, вы могли бы предположить, что перед вами работник сферы образования, научный сотрудник, бухгалтер средней руки, да кто угодно, но никак не бывший лейтенант морских коммандос, а ныне агент Моссада Йосси Хассон. И тем не менее именно таково было настоящее имя и род деятельности постояльца бакинского «Интуриста», зарегистрировавшегося как бизнесмен ван Виненер.