Александра Мурзич - Свет в Храме

– Во-первых, в лесу заблудиться легко. Особенно, если там не живёшь. К тому же в лесу дикие звери водятся. Много разных зверей. Медведи, волки… Приятная встреча для горожанина, правда?

Кенир попытался представить себя до мозга костей городским жителем. Да уж, поздороваться с мишкой ему, мягко говоря, не захотелось бы.

– Но тебя как путешественника, – Дар сделал едва заметное ударение на этом слове, – дикими медведями вряд ли напугаешь, поэтому для тебя есть «во-вторых». Так вот, во-вторых, кое-где там заблудиться особенно легко. И выбраться особенно трудно. Можно вообще не вернуться. Заманит тропинка, уведёт, и не заметишь, как окажешься…

– Где? – спросил Кенир, потому что проводник замолчал.

– Не знаю, – вздохнув, признался Дар. – Но в этом мире тебя уже не найдут. Никогда.

– Ты так говоришь, будто сам это видел.

– Видел, – по его лицу пробежала тень. – Мой отец так пропал.

Кенир открыл было рот, но ничего не сказал.

Отец… Своего отца – настоящего – он даже не знал. Да и не хотел знать, если на то пошло!

– Так что, когда доберёмся до Северного леса, от меня ни на шаг! – полушутливо приказал Дар, стряхивая воспоминания.

Дорога шла мимо деревень, больших и маленьких. Кенир с любопытством смотрел по сторонам. В Сейдан он приехал с юга. Там деревенские домики часто стоят на сваях, очевидно, чтобы во время разлива рек их не затопляло. Но даже те, которые построены прямо на земле, кажутся легкими и воздушными благодаря множеству окон с резными ставнями и прочим украшениям. Здесь, на Севере, всё было проще и строже. Крепкие бревенчатые дома, потемневшие от времени и непогод. Из всех украшений – затейливая фигурка на коньке крыши. Зато в таких жилищах наверняка теплее. Не стоит обманываться солнечным летом, природа Севера умеет быть суровой, это Кениру известно.

По дороге им встречались то крестьянин на телеге, то девчонка, тащившая на верёвке козу. Коза упиралась, маленькая хозяйка прикрикивала на неё и стегала прутиком. Кое-кто из встречных здоровался с Даром. После четвёртого такого приветствия Кенир не удержался.

– Да ты их, как я погляжу, через одного знаешь. Ты что, здешний?

– Почти. Мои родные места отсюда недалеко. А здесь я живу давно. Вернее, – проводник усмехнулся, – бываю. В перерывах между поездками. Сейдан хороший город для нашей братии. Стоит на пересечении дорог, рынок большой, купцов много, и своих, и заезжих. В общем, без работы не останешься. Я ещё мальчишкой был, когда мы в Торéн переехали – это селение на излучине реки, как раз там ночевать будем. Мой отец тоже проводником был. Однажды он сопровождал одного человека до маленькой деревушки почти на самой границе Северного леса. Отсюда восточнее. Там молодой бродяга встретил девушку, которую полюбил с первого взгляда. И она его полюбила. Они поженились. В положенный срок у них родился непоседа-сынок, то есть я. Когда мне сравнялось три года, мы в Торен и перебрались. Мама привыкла своим хозяйством жить, и отец города не любил, но работать надо. Раз уж такое ремесло выбрал – изволь вылезти из глуши на люди. А Торен всё-таки к Сейдану поближе.

Зачем, интересно, он это рассказывает? Ведь спутнику совершенно всё равно, где родился Дар, где жил, кем были его родители… Ведь он даже не слушает.

Но Кенир слушал. И удивлялся. Он сам нипочём не стал бы вот так запросто первому попавшемуся выкладывать историю своей жизни. Потому что не получится оно, как у Дара: «однажды», «полюбил с первого взгляда», «в положенный срок сынок родился», «когда сравнялось» – будто сказку сказывает. Добрую такую. Про весёлого мальчишку, который живёт с мамой в уютном доме. Они с нетерпением ждут, когда отец и муж вернётся из очередной поездки и наверняка привезёт подарки. Уж если не подарки, так дорожные истории точно. А если даже совсем ничего не привезёт – это неважно. Самое главное, что он вернулся. Кенир ясно представил добротный северный дом, опрятный двор, молодую женщину у ворот. Она заслоняется рукой от солнца и счастливо улыбается, а по улице, сверкая босыми пятками, несётся мальчуган и кричит во всё горло: «Папа! Папа приехал!».

Наверное, людям, прожившим всё детство в таких сказках, не приходит в голову их скрывать.

В Торен они въехали ранним вечером. Селение оказалось большим и оживлённым, в нём даже имелся постоялый двор. Кенир полагал, указав ему дорогу, Дар сразу отправится к матери. Но проводник принялся рассёдлывать и кормить коня. Кенир пожал плечами и занялся своей лошадью. Когда оба жеребца захрумтели овсом, Дар повернулся к спутнику.

– Устраивайся. И если не трудно, попроси комнату для меня. Я вернусь до темноты.

– Зачем тебе возвращаться сюда? – не сдержал удивления Кенир. – Ты же домой приехал, разве нет? Так и отправляйся домой. Здесь не Северный лес, я не заблужусь. Утром встретимся.

Дар ничего не ответил, только слегка улыбнулся и ушёл.

Он шёл по улицам, которые знал с детства. Вот здесь после дождя всегда оставалась огромная лужа и не высыхала долго-долго. И вся окрестная ребятня пускала в ней кораблики из щепок.

Вот здесь на злющую жену сапожника напали однажды такие же злющие гуси. Чем уж она им не понравилась в тот день, неизвестно, но Дар отлично помнил, как весь Торен смеялся над пощипанной врединой ещё с неделю.

А вот здесь они с приятелями нашли молодого раненого пса. Он долго огрызался, не позволяя к себе притронуться. Видно, крепко ему досталось от людей. От кого? За что? Они так и не выяснили, хоть и спрашивали всех, живущих рядом. Когда наконец ласковые слова убедили несчастное животное в том, что ему желают добра, пёс сам подошёл к Дару и ткнулся лбом в его руку. Семилетние разумники взвыли от восторга: у Дара одного из пятерых мальчишек не было тогда собаки, и найдёныш сам об этом догадался и выбрал хозяином именно его! Ну разве не здорово!

Пса вылечили. Дар так и назвал его – Найдёнышем. Когда обида на людей и недоверие к ним окончательно сгладились, он оказался добрым и игривым существом, а повзрослев, стал отменным сторожем.

Таким отменным, что разбойникам в ту памятную ночь пришлось его убить…

Торенское кладбище располагалось в лесочке за селением. После ночного нападения тринадцать лет назад оно значительно разрослось. Возле могилы матери Дар сел, обняв себя за колени. В детстве он всегда садился так у её ног, и мама за вышивкой или вязанием рассказывала ему сказки. Добрые сказки, в которых всё всегда заканчивалось хорошо…

– Здравствуй, мама, – прошептал он.

Здравствуй. Вот я и пришёл снова. Прости, что редко здесь бываю, но ты ведь понимаешь… Часто ли отец дома бывал? Вот и теперь – неизвестно, когда бы ещё в Торен завернул, да дорога привела. Веду я, мама, парня одного в горы. Ни много ни мало – до Змеева Хребта. При этом зачем-то через Северный лес. Хотя куда быстрее и проще до Керанара доехать, а там уже в горы сворачивать. Быстрее, проще и безопаснее. Хотя Кенир явно не робкого десятка. Назвался путешественником. Меч за спиной возит. Лёгкий. У меня точно такой же в ножнах. И лет Кениру, – совсем как мне, – вряд ли больше двух десятков с довеском. Может, поэтому меня такое любопытство разобрало? Знаешь, мама, загадочный он какой-то. Путешественник… Да когда он мне про любовь свою к странствиям говорил, у него взгляд был такой, словно где-то здесь в Северном лесу его кровный враг для последней битвы ожидает. А к Змееву Хребту он голову отрубленную привезти хочет, на древний Алтарь возложить. И сам, похоже, рядом лечь собирается, потому что куда дальше ехать, он попросту не знает. Нет, мама, что-то здесь не так. Хотя, знаешь, Кенир мне нравится. И кого-то напоминает, только вспомнить не могу – кого…