Елена Пономарева - Карты миров. Дети Соловорана

Верак поднялся. Его трясло. Крупные капли пота струились по перекошенному лицу. «То по стенам стучать, теперь по потолку. Может, крылья еще прикажешь отрастить? Мы обречены сдохнуть в этой дыре!». Он пнул стену.

«Успокойся, Верак! Это из-за застройного воздуха голова кругом. Девчонка права, надо бить в потолок. Просто, прежде чем мы начнем ломать, надо его сперва простучать» – вмешался я. Верак выпрямился. Его все еще трясло, но помочь согласился.

Потолок здесь был почти в полтора человеческих роста. Было решено, что один из нас сядет на плечи другому, потом будем меняться местами. Медальон немного мешал, но я не решился его снять.

Первым простукивать начал Верак. Мы двигались из угла к центру. Медленно и осторожно. Я старался меньше дышать. Мой товарищ придерживался одной рукой за потолок, а второй методично стучал по камню. В центре он спрыгнул вниз. «Я ничего не понимаю, здесь все вроде полое.». «Надо искать как раз то, что покажется глухим» – объяснил я – «есть вероятность, что это будет то место, в которое и насыпали порошок. Звук там выйдет наружу и не отразится от стен». «Нет» – вдруг сказала Лидия – «Стучите по потолку где придется, лучше в нескольких местах. Когда порошок высыплется, мы, возможно, увидим свет и по нему сориентируемся». «А если там будет темно?» – спросил я. «Тогда хотя бы воздух свежий пойдет» – пожал плечами Верак.

Я взобрался к нему на плечи и со всей силы ударил камнем в потолок. Потом снова. В глаза посыпался мел и, следом, на голову знакомый порошок. Его запах теперь стал казаться удушливым. Моя «опора» передвинулась на пять шагов влево, и я снова ударил, вложив в удар всю мощь. Хлынула искрящаяся пыль. Верак внезапно осел от потока и кашля, уронив меня на землю. Медальон погас. Темнота поглотила наши тела. Мы боялись дышать. Но по мере опорожнения полости канала с порошком, в темную обитель пробился слабый свет. Он шел с потолка. Едва различимый, он лился рассеянными, почти осязаемыми струями как солнечные лучи пробиваются сквозь бурю.

За стеной снова были слышны голоса и легкие удары. Быстро посовещавшись, мы стали по очереди бить в место, находившееся в четырех шагах от центра, и вскоре над нами засияло отверстие, достаточно крупное, чтобы в него пролез человек.

Верак передал мне девочку, которая поднялась сначала по его рукам, а потом по моим. Она осторожно выпустила тархе, а затем высунула голову сама.

«Здесь никого нет!» – раздалось над головой. Ослабленные, с большим трудом выбравшись, мы оказались в небольшом помещении, похожем на загон для кур, с одной решетчатой дверью, запертой на засов. Сквозь прутья решетки на нас смотрело предрассветное небо. В воздухе стоял аромат местного тимьянника. На бедре моем болтался мешок с порошком от порроков, а на сердце было легко как никогда. Я подергал за дверь, она держалась крепко. Было видно, что стена укреплена камнями, а сама решетка двери крепилась на металлических прутьях, входивших в стены с четырех сторон. Разбежавшись, мы с Вераком ударили дверь ногами. Она отскочила как от пушечного выстрела. Путь был открыт. И как раз вовремя. Снизу раздавались крики, и бил жидкий свет факелов. Недолго думая, мы выскочили из места нашего заточения и пустились бежать по горному хребту.

Пробежав несколько километров бегом, и пройдя еще несколько шагом вдоль склона, мы, наконец, остановились. В рассветных лучах солнца нашем взорам предстало море, грациозно волновавшееся у подножия скалы. В сотне метрах от берега Ахе нашла каменный выступ, который представлял собой помещение из нескольких валунов, закрытое с трех сторон и прикрытое сверху. Мы натаскали туда травы и камней и спрятались внутри, плотно прижавшись друг к другу. Резкий запах из наших импровизированных мешков стал казаться очень удушливым после ночи, проведенной в заточении в темнице без окон и дверей, поэтому их мы спрятали снаружи, забросав ветками иссопа с маленькими голубыми цветками и ароматным норичником.

После всех этих нехитрых приготовлений мы решили поспать.

Но нам было суждено закрыть глаза лишь на пол-часа. Через каких-нибудь сорок минут солнце лизнуло камни, легко раскалив их, и наше дальнейшее пребывание там сделалось нестерпимым. Покинув место привала, мы откопали груз, с трудом отогнав стайку местных бабочек, похожих на шашечниц, поедавших норичник. Насекомые щекотно садились на руки, что вызывало легкий зуд.

Солнце поднялось очень быстро, и теперь припекало головы. Мы шли вдоль берега. Скудная трапеза, съеденная во время привала, хоть и состояла из плодов полузасохшего, покрытого лишаем, местного растения, немного вернула нам силы. Пока Лиид и Ахе ели, мы успели разработать план похода, и теперь негромко обсуждали его детали.

Девочка и тархе шли молча. Казалось, они не видели перед собой ни желтых, похожих на свечки, цветов льнянки, ни пушистых зонтиков таволги. Взгляд их был прикован к извилистой тропе, ведшей нас вдоль берега чужого моря.

И тут я заметил в глазах Лиидии слезы, блестевшие на щеках. Мне стало так невыносимо стыдно перед ней! Как я мог втянуть в это ребенка? Я ведь знал, что другие миры могут быть опасными! Мои уши полыхали как от огня.

Я подошел к девочке. Она посмотрела на меня молча, но не стала укорять или жаловаться. Только невыносимая тоска стояла в глубине ее глаз. Лучше бы она кричала на меня, проклинала или грозилась убить, но только не горестное молчание, повисшее над нами.

«Я помогу, чем сумею в поисках твоего брата, я обещаю» – сказал я. Она лишь кивнула в ответ и шла дальше.

Когда сумерки опустились на меловую долину, мы были в глубине материка. Теперь следовало быть очень аккуратными – здесь резко усиливался запах вещества против порроков. Пройдя еще несколько километров, мы остановились посреди поля усыпанного цветами, доходившими нам до пояса. Растения эти имели похожие на метелки камыша соцветия, только все они венчались мелкими цветками нежно сиреневого цвета. Листья на них были крупными и отливали медью. Всем стало ясно, что именно эти растения и становились панацеей от порроков.

Вдалеке послышались голоса – местные женщины вышли на жатву. Я, недолго думая, сорвал несколько колосков и спрятал их за пазуху. Руки сильно чесались. Вероятно те бабочки, которых мы с Вераком согнали с поклажи, были ядовитыми. У моего друга тоже начиналась чесотка. Я дал команду пригнуться, и мы все в полусогнутом положении стали продвигаться через поле. Через некоторое время трава стала выше, можно было свободно идти сквозь нее незамеченными. Только теперь не было видно дороги, и мы несколько потеряли направление, заплутав в пахучем лабиринте.