Роман Веков (Кукуев) - Три сестры мушкетера. Время поиска

Так случилось, что кроме живописи, Тимофей Степанович интересовался еще архитектурой и театром. На стыке этих явлений и проявилось его дарование. Он сделался, как говорили тогда, оформителем, или, по-современному, дизайнером. Получив хороший заказ на оформление гостиницы в Швейцарии, он собирался к отъезду, но неожиданно в гостях у приятеля-портретиста встретился с семьей своих соседей по Дерзайцевскому имению. Это был рано постаревший друг его детства, бывший офицер, герой всяких сражений, отчаянный монархист, женатый как раз на сестре упомянутого приятеля. Выяснилось, что они, пережив все, какие можно, ужасы гражданской войны, с двумя погодками-сыновьями и пятилетней дочкой оказались в Риме.

Хозяин дома, отправившись вечером проводить Тимофея Степановича, признался ему, что совершенно растерян, так как не имеет возможности оставить эту семью у себя. Он и так едва поддерживает прежний образ жизни, а взяв на свое попечение еще и семью сестры, сразу же впадет в нищету. Мечтательный Тимофей Степанович неожиданно для самого себя вдруг спустился с небес на землю и подумал, что если бы неожиданно приехал кто-либо из его многочисленной родни, он и сам бы встал перед подобной дилеммой. Он не спал всю ночь, а наутро отправился к приятелю и с полной ответственностью предложил всей семье вновь прибывших эмигрантов ехать с ним в Швейцарию. Друг детства с чувством жал Тимофею Степановичу руку, его жена, естественно, разрыдалась, и все порешили, что как только он там обоснуется, то выпишет к себе и всех остальных.

И через пару месяцев они приехали к нему. Поначалу Тимофей Степанович ужасался собственному альтруизму, но как-то незаметно привязался к детям. По художественной натуре и любви к уединению он считал себя совершенно непригодным для семейной жизни, тем более что из-за хромоты всегда стеснялся женщин: прогулки были затруднены, танцы – так и вовсе невозможны. А тут судьба навязала ему такую невероятную, тем не менее, украшенную улыбками детей, обузу.

Бывший офицер сумел в конце концов найти не очень высоко оплачиваемую, но постоянную, работу преподавателя верховой езды в местном спортивном клубе, а Тимофей Степанович шел в гору и даже сделался модным. И поскольку жили они все вместе, то не бедствовали – мальчиков определили учиться, а когда подросла всеобщая любимица дочка Сашенька, ее отдали в самый дорогой пансион.

Жизнь текла, все как-то устраивалось, и даже тень предстоящей Второй мировой как-то не слишком зловеще нависала над маленькой нейтральной Швейцарией.

В один из первых дней возвращения домой после окончания пансиона юная и хорошенькая Сашенька пришла в мастерскую дяди Тимоши. Весь вид ее показывал, что она на что-то решалась, но никак не могла открыться приемному дядюшке. Она старательно рассматривала чертежи и эскизы, а потом почему-то поинтересовалась, читал ли он «Полтаву»?

Тимофей Степанович очень удивился такому вопросу и сказал, что это – замечательное произведение Пушкина, что поэт очень интересовался историей и еще что-то в таком роде. Но девушка прервала его и спросила, верит ли он в то, что юная Мария действительно любила старого Мазепу, потому что для нее это очень важно. Тимофей Степанович замялся. Девушка напряженно искала ответ в его глазах.

– Видимо, по замыслу автора, любила, – постарался перевести разговор в искусствоведческое направление Тимофей Степанович. – Это же героическая история, в то время модно было брать такие романтические сюжеты…

Сашенька не дала ему договорить:

– Я изучала литературу, но сейчас меня интересует именно ваше отношение к этому, – и повторила: – Это очень важно для меня…

– Сашенька, – с лаской в голосе произнес Тимофей Степанович, – ты же еще очень молоденькая девушка, если пытаешься примерить на себя поступки персонажей поэмы. Ничего удивительного в этом нет, но я-то уже не молодой человек и совершенно не гожусь в герои твоего романа.

– Почему, дядюшка? – Девушка ласково обняла Тимофея Степановича. – Вы же такой умный. Я не знала, как объяснить вам мои чувства, а вы сами все поняли. Почему же вы боитесь меня? – добавила она с обидой.

Тимофей Степанович постарался аккуратно освободиться из ее объятий и стал твердить, что сейчас не готов ни к каким выводам, что пройдет время, и этот поступок будет казаться Сашеньке ребячеством. Но она вдруг совершенно по-взрослому сказала, что уже давно думает о том, что Тимофей Степанович совершенно одинок: никаких связей с русскими родственниками давным-давно нет, и вряд ли они еще существуют. Вовремя завести свою семью он не смог, поскольку содержал ее отца, маму, братьев и ее тоже, и она чувствует за собой огромный неоплатный долг.

Тимофей Степанович принялся бурно возражать, дескать, он не может принять от совсем юного существа такой жертвы, что он очень стар и годится Сашеньке чуть ли ни в дедушки, и, кроме того, вдобавок хромой, и из этого всего получится еще более неравный брак, чем на известной картине. Тогда Сашенька вывела гвардию: неужели Тимофей Степанович так уж совсем равнодушен к собственному роду, что позволит ему угаснуть? Ведь именно довод об угасании Дерзайцевского рода поколебал ее отца, когда прошлым летом на каникулах она посвятила его в свои планы. Но до окончания пансиона он просил ее не говорить об этом ни с кем, а тем более – с Тимофеем Степановичем. Теперь же пансион закончен, и она по-прежнему любит дорогого дядю Тимошу, а он почему-то не хочет обзаводиться молодой женой.

– Ну, допустим, что мы с тобой поженимся, и что, ты будешь меня все также величать дядюшкой? – рассмеялся Тимофей Степанович.

Девушка потупилась и пообещала называть его так, как ему больше всего приятно.

Тимофей Степанович посерьезнел и привел самый, на его взгляд непреодолимый аргумент: по швейцарским законам Сашенька еще молода для вступления в брак.

Девушка опять пошла в атаку и заявила, что узаконить брак они всегда успеют, а жениться надо как можно скорее, чтобы успеть завести наследника рода, ради которого, собственно, и задуман ею весь этот план. Если она будет ждать от него ребенка, то брак, даже не смотря на ее возраст, станет реальным.

В течение месяца все семейство дружно уговаривало Тимофея Степановича, горячо отказывавшегося от такой, по его словам, жертвы. Но вся беда, а может быть, и счастье, заключалась для него еще и в том, что после знаменательного разговора он действительно по-другому взглянул на Сашеньку и по-настоящему влюбился.

Они поженились, и у них родился ребенок, однако, вопреки ожиданиям – девочка, которую назвали Калерией. Тимофей Степанович был невероятно счастлив, но бесконечно стеснялся самого себя: старого и хромого молодого отца.