Роман Веков (Кукуев) - Три сестры мушкетера. Время поиска

Когда девочка начала ходить, он купил дом в горной местности, переоборудовал его по своему вкусу и завел небольшую ферму, наняв в работники пожилую бездетную швейцарскую пару из ближайшей деревушки. Свои владения сентиментальный Тимофей Степанович окрестил труднопроизносимым для местного населения названием: «Derzaitsy». Семья жила очень уединенно, нанося взаимные визиты разве что сашенькиным родственникам. Изредка на огонек к ним заглядывал здешний ветеринар – крупный добродушный старый холостяк. Дивный горный воздух, красоты окрестных пейзажей, с восхищением перенесенные на многочисленные холсты трудолюбивым Тимофеем Степановичем, и быстро подраставшая крепенькая Калюся, конечно, украсили добровольное затворничество необыкновенной пары, но я уверен, что Сашеньке было скучновато, потому что – я естественно сужу по себе, – старый муж устроил все это анахоретство, как бы предполагая свою возможную в будущем ревность.

Когда подошло время отдавать девочку в школу, то Тимофей Степанович наотрез воспротивился этому. Он взялся учить ее всему сам, потому что боялся: вдруг он неожиданно умрет, а Калюси не будет рядом. А потом началась война. И, хотя Швейцария держала нейтралитет, оказалось, что жить на собственной ферме гораздо выгоднее, чем в городе.

Братья Сашеньки к тому времени стали уже преуспевающими банковскими служащими, а чем еще, скажите, заниматься в Швейцарии образованным людям? Они обзавелись семьями, и Сашенька зачастила к ним – то свадьбы, то крестины, то просто так отвезет свежих овощей. Она очень ловко управлялась с авто и стала надолго оставлять мужа и дочку одних.

Снова завелись какие-то русские комитеты и сборы средств, в которых она активно участвовала, а Тимофея Степановича все эти хлопоты мало интересовали, ведь когда-то в молодости он уже все это проходил. Совершенное счастье он чувствовал только наедине с дочкой. Каля рано начала читать, знала наизусть все сказки Пушкина и «Конька-горбунка», переживала превратности судьбы маленького лорда Фаунтлероя, мысленно дружила с девочками Чарской и, подражая отцу, тоже рисовала, но преимущественно животных и любимого мохнатого серого кота по имени Ученый, который носил на шее, как и полагалось ему по должности, золотую цепочку с инициалами «К.Т.», точно такую же, как теперь Мурлинка.

Кончался уже апрель 1945-го года, и Сашенька опять уехала крестить какого-то очередного племянника, оставив по обыкновению мужа и дочку на попечение своих симпатичных швейцарцев. Кроме того, приближался день рождения Кали – десять лет. Первый юбилей, и она собиралась привезти дочери какой-то необыкновенный подарок. Она предполагала вернуться через три дня, и Каля, как никогда, проявляя нетерпение, мучила отца расспросами о подарке, а он и сам не знал намерений жены, поэтому они фантазировали совершенно на равных.

Той ночью разбушевалась невероятная гроза, с гор двинулись лавины. По радио передали, что из-за завалов сообщение на горных дорогах в их местности пока не осуществляется, к тому же оказалась прерванной и телефонная связь.

Утро после всех ночных природных безобразий выдалось очень тихое и необыкновенно светлое. Швейцарка напоила отца и девочку парным молоком со свежеиспеченным хлебом. В такие чудесные утра Тимофей Степанович обычно выходил на этюды, а Каля играла со своим котом где-нибудь неподалеку. Но в этот раз от непогоды у Тимофея Степановича очень разболелись ноги, и девочка отправилась на прогулку в сопровождении одного Ученого. Она конечно расстроилась, что мама не сможет приехать сегодня из-за завалов, но девочкой Каля была очень разумной и рассудительной, и объяснила коту, что не нужно волноваться по пустякам – завтра завалы разберут, и они вместе с мамой будут праздновать ее день рождения, а со стороны Ученого было бы очень мило поймать ей в подарок, например, пару мышек. Кот сказал: «Мррр-аа», – и начал красиво перепрыгивать с места на место. Девочка запрыгала вместе с ним, старясь точно попасть в его следы.

Вдруг она подняла глаза и увидела какого-то человека, спускавшегося вниз с горы. Сначала она подумала, что это местный пастух, но он был как-то странно одет, и больше всего ее удивило, что руки незнакомца болтались, будто на ниточках, сами по себе, как у сломанной куклы. От растерянности девочка словно приросла к месту, а незнакомец все приближался. Когда он оказался от нее на расстоянии всего нескольких шагов, Каля спросила:

– Ты кто?

Незнакомец что-то замычал в ответ и закрутил головой. Девочка так испугалась, что хотела было кинуться к дому, но вдруг кот, который еще секунду назад делал вид, что пытается поймать какую-то птицу, оторвался от своего занятия и с интересом подошел к незнакомцу. Тот остановился и попытался нагнуться к животному. Кот по-деловому обнюхал его ботинки, потому вдруг изогнулся и всем организмом начал тереться ему о ноги, делая круги и заглядывая человеку в глаза.

Каля поняла, что раз пришелец – знакомый ее кота, то бояться ей нечего, и она опять попыталась заговорить с ним на всех известных ей языках, но мужчина только мычал и мотал головой. Тогда она решила, что лучше отвести его к отцу, который, конечно, сразу поймет, в чем дело. Девочка смело потянула незнакомца за рукав, указывая в сторону дома. Неожиданно человек застонал, но закивал головой в знак того, что понял.

Тимофей Степанович встретил всю процессию в дверях дома: впереди шла Каля, за ней с болтавшимися по-петрушечьи руками двигался высокий стройный мужчина с военной выправкой, а позади замыкал шествие кот, всем своим видом показывая, что незнакомец – его личная, кота, находка.

Пришельца усадила на стул посередине кухни. Швейцарка засуетилась, принесла в тазике воды и попыталась было прикоснуться к рукам мужчины. Но он опять застонал и что-то замычал. Все очень растерялись, но Тимофей Степанович взял ножницы и разрезал рукава незнакомцевой одежды. Тот радостно закивал. Тимофей Степанович, как художник, был знаком с анатомией, и понял, что обе руки человека сломаны. А говорить пришелец не может потому, что у него что-то произошло с лицом – оно было все перекошено.

Тимофей Степанович объяснил это швейцарке, спросив ее, не случалось ли ей сталкиваться с переломами, потому что надо бы наложить на руки какие-нибудь шины, но он не знает, как это делается. Швейцарка сказала, что когда ее муж ломал в горах ногу, то сначала эту ногу привязали к другой, а потом всем занимался врач. Но сама она лечить переломы не возьмется, потому что, если неправильно сложить кости, то срастется не так, как надо, и лучше дождаться мужа, который совершенно случайно не вовремя ушел с утра к соседям чинить швейную машинку.