Дарья Аппель - Monsieur Serge. Истории приключений и испытаний князя Сергея Волконского

– Но Александр вас не считает посторонним человеком, – продолжала, тем временем, вступаться за брата Элен.

– Вот как? – изумленно протянул Волконский.

– О вас он говорит часто и с большой почтительностью. Особенно ваши мысли, которые вы высказываете… хм… в общих дружеских беседах, – со всей искренностью продолжала барышня. На ее скулах зарозовел румянец, а голос сделался увереннее. Серж же, напротив, побледнел. Интересно, кому Раевский сливает содержание разговоров, которые ведутся в Союзе? И отчего его сестре все известно? Так он и спросил.

– У нас в семье нет секретов друг от друга, – отвечала Элен, скрестив руки на груди. – Мы не просто родственники, но и самые близкие люди, друзья, если хотите. И мой отец про вас очень много наслышан не только от братьев, но и от Катрин, от ее супруга…

«Так, значит, достопочтенного Николая Николаевича тоже можно считать членом общества de facto? Интересно, что он будет делать со всеми сведениями, которые получает?» – задумался Серж, высматривая взглядом почтенного генерала, отца семейства, который оживленно беседовал с зятем и с некоторыми другими господами, среди которых князь узнал Густава Олизара, немолодого уже поляка с удлиненными темными волосами и мелкими чертами бледного, изможденного лица. Тот писал стихи – и не только на языке своей «ойчизны», но и на более известных широкой публике наречиях – и был своим человеком в доме Раевских. «Так вот кто докладывается этим ляхам», – снова озарило Сержа. – «И вот почему они столь дерзки в обращении с нами…»

– И что же про меня говорят? – поинтересовался князь, дабы отвлечься от некстати вылезших раздумий, связанных с делами тайного общества.

– Уверяю вас, только хорошее, – улыбнулась Элен. Улыбка ей очень шла, но видно было, что ее лицо, тонкое и прозрачно-белое, к ней непривычно. И очень жаль… Несладко ей приходится в жизни.

– Это очень отрадно слышать, – откликнулся Серж, улыбнувшись ей в ответ. – Если за глаза обо мне говорят столь ж хорошо, как и в моем присутствии, значит, я действительно чего-то стою.

– Не сомневайтесь, – ласково глянула на него Элен. И этот взгляд ее, светлый, с нотками неуловимой нежности, озарил душу знакомой теплотой. «Я сейчас влюблюсь», – произнес он про себя, отведя взгляд немного в сторону. – «Только этого мне сейчас не хватало».

– А вы оставайтесь всегда такой как сейчас. Лучшего и не нужно, – произнес он, беря ее небольшую, тонкую и прохладную кисть, в свою ладонь, и поднося ее к губам. Показалось ли ему, или Элен в самом деле ощутимо вздрогнула после этого ритуального касания?..

…Он отошел к главе семейства, бурно обсуждающему предстоящие маневры с родственником и несколькими другими офицерами, большинство из которых почтительно ему внимало. Раевский был человеком еще не старым, сухощавым и прямым, но в кругу домашних своих производил впечатление почтенного pater familia. Да, ничто так не старит человека, как наличие взрослых детей. Говорил Николай Николаевич так, что его оставалось только почтенно слушать, не осмеливаясь перебивать.

– Все говорят о новой войне, да упаси нас Господь от этого! – говорил он, чеканя каждый слог. – Пусть с турками, пусть с кем иным. Недостаточно разве пролито русской крови ради интересов чуждых им государств.

– Но позвольте… – осторожно начал Орлов. – Это же защита наших единоверцев от зверств…

– Благородная цель и ужасное воплощение, – повысил голос Раевский-старший. – Вы, молодежь, тянетесь к высоким идеалам, и сие весьма похвально. Сам таковым был и сам шел воевать туда, куда государи укажут. Кажется, покрыл я себя и славой, и ранениями, живого вот места нет на теле, не побоюсь сказать, ну и наградами, разумеется, не обделен. Но вы-то, господа, как вижу, тоже пороху понюхали столь много, что его копоть в ваши жилы проникла и вас отравила. Смею даже сказать, до мозга дошла.

– Но подождите, – возразил молодой белокурый майор, которого Серж видел здесь впервые. – Сам государь, как говорят, желает этой войны, видя в ней благо для нашего Отечества.

– Государь? – иронично посмотрел на него Николай Раевский. – Конечно, государю виднее, а нам только взять под козырек и идти умирать… Конечно, мне-то что? Идти вам, да и моим сыновьям, а я только посмотрю со стороны…

Сержу, как всегда, хотелось возразить Раевскому, но он знал, что делать это бесполезно. Он знал такую категорию спорщиков, и ему было прекрасно известно, что они только и горазды перевирать слова противника и на повышенных тонах задавливать всякую робкую попытку им возразить. Раевского слушали, потому что его уважали, но за глаза его над ним несколько подсмеивались. Интересно, каков он в отношениях с домочадцами, если дети у него кто во что горазд, как говорится. Разве что Элен не такова…

– Войны не будет, господа, – проронил Серж.

– А кто это у нас архангел Гавриил с благой вестью? – словно не разглядев его, произнес громогласно Раевский. – Ах, это вы, князь Сергей! Рад вас видеть, и благодарю любезно, что зашли к нам! Неужто Петр Михайлович чего-то вам отписал?

Серж крепко пожал маленькую суховатую руку генерала и проговорил с легкой улыбкой:

– На сей счет мой beau-frere, увы, пока ничего не может знать. Он нынче в Карлсбаде, насколько я могу судить из его последнего письма.

Весть, высказанная Сержем, произвела оглушительное впечатление на всех собравшихся, которое он предвидеть не мог.

– Выжили его-таки, – тихо проговорил Орлов. – Это очень плохая весть.

– Да, архангела из вас на сей раз не получилось, – подытожил хозяин дома. – Но, надеюсь, отставка вашего родственника продлится недолго?

– Как знать? – пожал плечами Серж. – Я отписал ему, отписал еще и сестре, но ответа покамест не получил.

На ответ от Софи он и не надеялся. Та уже давно не следила за делами мужа, ибо жила с ним порознь, сохраняя перед светом и Двором, однако ж, видимость семейного благополучия. Вряд ли она что-то знала о подробностях отставки Пьера… Хотя с сестрой никогда не угадаешь – она могла выдать вполне убедительные версии причин. Главное, повнимательнее прочесть ее ответ – она часто пишет так, что читать надо между строк, причем в прямом смысле. Присыпать листы особым порошком, поднести к свету – и все, что нельзя было написать обычными чернилами, на радость не в меру любопытным почтмейстерам, становилось видно как на ладони. Этот способ шифровать переписку сестра и брат использовали в Париже, причем никто не догадался о составе симпатических чернил, которые использовала Софи.

– Если государь так разбрасывается своими верными слугами и полезнейшими для империи людьми, какое же будущее нас ждет? – произнес со вздохом Орлов.

«Вы прекрасно знаете, какое, граф», – мысленно ответил на его реплику Серж. – «Вы сами так спешили с тем, чтобы оно наступило, что нам пришлось притормозить вас на оборотах».