Александр Охотин - Сначала была война

Когда он бежал по мосту навстречу немецким танкам, ему показалось, что кто-то кричит ему, зовёт, умоляет: «Рома, не надо, вернись…». Голос был похож на голос дяди Сёмы. Ну, мало ли что может почудиться в те считаные секунды, когда прощаешься с жизнью.

Вот уже и то место, под которым заложен заряд. Узкая щель между железными плитами моста. Ромка присел, поднёс дуло револьвера к щели между железными плитами настила и нажал на курок. Револьвер выстрелил, но пуля не попала по взрывателю. Второй выстрел – тоже мимо. А танки уже близко. Из люка ближнего танка высунулась фашистская морда. Весёлая. Смеётся и орёт:

– Киндер, не убегайт! Мы тебя сейчас будет немножко задавлять!

Ромка с трудом просунул ствол револьвера в щель между плитами. Ствол еле пролез туда, но почти коснулся взрывателя. Ясно, что теперь Ромка не промахнётся. Снова голос: «Рома! Скорее уходи!»

Ромка посмотрел вокруг. Вот он этот мир, который он пока ещё видит, ощущает. Сейчас всё исчезнет. Исчезнет вместе с Ромкой. Он даже не будет знать, что этот мир был, есть. Просто всё пропадёт. Абсолютно всё и навсегда.

«Получайте, гады!» – Ромка закрыл глаза и нажал на курок. Огненная стена перед глазами. Будто тысячи иголок вонзились в правую руку. Что-то ударило в грудь и в живот. Летящая прямо на Ромку огромная железная плита от моста. Мост под ногами пошёл вниз, а Ромку ударило плитой и кинуло в реку.

Падение. Удар спиной обо что-то не очень твёрдое, но и не очень мягкое. Всплеск воды. Долгое полузабытьё. Нереальные образы в угасающем сознании…

***

Перед тем как Ромка очнулся, ему пригрезилось странное летучее «транспортное средство». Это непонятное сооружение медленно летело на небольшой высоте над покорёженными конструкциями рухнувшего моста. Оно было сделано из железных швеллеров, из таких же, что и высотные подъёмные краны. Эта непонятная штуковина была длиной не меньше десяти метров, сзади широкая – метра два в ширину, спереди – не больше метра.

Итак, эта громадина медленно плыла по воздуху. Спереди и сзади были площадки, огороженные заборчиками из металлических прутьев. На передней площадке сидела девочка. На вид ей было лет восемь или девять. На задней площадке находился олень. Олень стоял задними ногами на площадке, а передними вращал педали, приводя это сооружение в движение.

Было непонятно, как такая махина могла держаться в воздухе. Ведь у неё не было крыльев как, например, у самолёта. А если и были бы, то при такой медленной скорости они не смогли бы удержать эту громадину в полёте.

«Летучая повозка» медленно проплыла над Ромкой и опустилась на воду прямо перед ним. Олень перестал крутить педели, а повозка стояла на воде, как на твёрдой поверхности.

Девочка оказалась прямо напротив Ромки. У неё были густые прямые чёрные волосы, собранные и перевязанные сзади светлой лентой. Зрачки глаз у странной наездницы были совершенно чёрные. Были у неё длинные чёрные ресницы и чёрные брови. Девочка сказала:

– Рома, ничего не бойся. Ты жив. Правда, твой организм повреждён очень сильно… Но ничего, я зарядила тебя энергией, так что всё будет хорошо. Не бойся, ты в любом случае останешься жив. Даже если у докторов ничего не получится, то поможет мой друг. А сейчас ребята тебе помогут.

Послышались другие голоса:

– Смотрите, пацаны! Вон ещё один не похороненный!

– Ага… пацан какой-то…

– Надо сбегать в посёлок, сказать, чтобы похоронили.

– Ага…

Ромка открыл глаза. Никакой летучей повозки он перед собой не увидел. Зато он увидел ватагу мальчишек разного возраста. Мальчишки уже стояли вокруг Ромки на песчаной отмели, на которой он лежал. Нет, это уже был не бред, мальчишки были настоящими.

– Ой! Смотрите! – вскрикнул один из них. – Он живой!

– Не может быть!

– Глянь сам! Он смотрит!

Мальчишки наклонились над Ромкой. Один из них, – похоже, что самый старший – кричит:

– Валерка, давай быстрее гони в посёлок за лекарем! Мы пока сделаем носилки!

– Ага! Я побежал! Я ща! Я быстро!

Снова темнота, а потом видение – летучая повозка. Девочка улыбнулась и помахала Ромке рукой. Олень начал крутить педали, повозка поднялась ввысь и растаяла в синеве.

Потом снова были голоса, что-то плавно качало Ромку. Потом тишина, потом снова голоса. Ромка разбирал только обрывки фраз: «…наверно, всё бесполезно… может, есть ещё шанс… какой шанс? Ранения смертельные, какой тут… …спорить! На счету каждая секунда! В операционную! Скорее!

Тишина. Потом яркий свет. Потом что-то накрыло глаза, снова стало темно. Последняя услышанная фраза: «Наркоз…» – и… полное забытьё.

***

Когда Ромка очнулся, было утро. Может, конечно, это было не утро, но всё равно за окнами палаты было светло. Утро, вечер ли, но за окном была зима. Ветви деревьев были без листьев и были покрыты белым пушистым снегом. Но самое главное было в том, что у Ромки ничего не болело. Была только такая слабость, что невозможно было даже пошевелиться.

Ромка лежал на койке, укрытый одеялом. В большой палате стояло ещё множество коек. На них лежали и сидели мужчины. Некоторые из тех, что сидели или ходили, были в армейской форме, некоторые – в больничных пижамах. По палате ходил доктор в белом халате, накинутом поверх военной формы. Увидев, что Ромка очнулся, он быстро подошёл, присел на край койки, и говорит:

– О, господи… Ну, наконец-то. А ведь никто не верил, что выкарабкаешься. Четыре месяца без сознания. Исхудал-то как на одних растворах. Ну, ничего, теперь дела пойдут на поправку. Будем постепенно привыкать к нормальной пище.

Ромка хотел спросить, где он находится, но вместо слов получился шёпот. Даже не шёпот, а не поймёшь что. Доктор ему говорит:

– Нет-нет, разговаривать ты пока не сможешь. Не трать силы. Кстати, давай познакомимся. Меня зовут Иваном Петровичем. Я главный врач военного госпиталя. Ну а своё имя ты назовёшь, когда сможешь говорить.

***

Потянулись дни, недели, месяцы. Временами появлялась боль, медсестра делала укол – боль пропадала. В палате менялись раненые. Одни выздоравливали и отправлялись на фронт, но появлялись новые, а Ромка так и продолжал лежать, не вставая.

Когда он смог, наконец, вставать с постели, за окном была уже весна. Теперь Ромке нужно было заново учиться ходить.

С какого-то момента дело на поправку пошло быстро. Главное, ничего уже не болело и без уколов. Пришло, наконец, время, когда Ромка мог уже ходить без посторонней помощи. Вот тогда он и сбежал из госпиталя. На третий день после побега он оказался на базаре. Это было уже без малого через год после взрыва моста.

Рассказывать обо всём этом Ромке не хотелось. Хотелось поскорей забыть весь этот ужас.